Золотой архипелаг - Фридрих Незнанский

Должность Турецкого произвела впечатление на Власова. Что же касается самого Александра Борисовича, то он проявлений чинопочитания и прочих распространенных в российском отечестве китайских церемоний терпеть не мог, предпочитая разговор точно и по делу.

— Вот что, Дмитрий… Алексеевич? Дмитрий Алексеевич, расскажите мне все, что вам удалось установить относительно убийства Елизаветы Каревой. И покажите материалы.

— Пожалуйста, — смущенно потер бритый череп Власов. — Вот фотографии, вот протокол…

Фотографии и протокол старший следователь Дмитрий Власов развернул на столике перед Турецким, и тот углубился в их тщательное изучение.

Первым делом Александр Борисович прочитал акт судмедэкспертизы — два густо испечатанных через один интервал, пестрящих специальными терминами зеленоватых листа, покрытых пятнами сомнительного происхождения. Минуя заросли терминологии, Турецкий, обладавший навыком чтения подобных документов, заглянул прямо в конец. Как было указано судмедэкспертом (с довольно-таки похоронной фамилией Погребничко), «смерть наступила от механической асфиксии в результате сдавления шеи тупым вытянутым предметом». Кроме того, на теле покойной медики зафиксировали двусторонние переломы ребер и перелом грудины, кровоизлияние в брюшную полость и травму живота. Проще говоря, потерпевшая была задушена брючным армейским ремнем, который преступник оставил на месте происшествия. Ремень этот с металлической бляхой был приобщен к материалам дела как вещественное доказательство.

— Ремень осмотреть можно? — осведомился Александр Борисович.

— Конечно, конечно, — обрадовался старший следователь Власов добровольной помощи более опытного коллеги. — Для вас — прямо сейчас. Если захотите.

— Именно сейчас и желательно.

Покинув кабинет прокурора области, они вдвоем спустились по длинной лестнице на один этаж, прошли его насквозь, чтобы снова спуститься уже по другой лестнице, на этот раз в полуподвал, в тесное помещеньице, зарешеченные окна которого до половины утыкались в землю и только верхней частью пропускали струившийся с поверхности асфальта скудный свет. Наверное, по этой причине среди бела дня в помещеньице горели, еле слышно зудя и позвякивая, лампы на сером потолке. Стены здесь были скрыты несметной толпой шкафов и стеллажей, оснащенных сложной системой нумерации, а возле входа подкарауливал посетителей белый, кухонного типа, стол, на который было трудно не наткнуться. Власов, в отличие от Турецкого, счастливо избежал столкновения. Чувствуя себя здесь как рыба в воде, он прямиком направился к возлеоконному шкафу, на ходу доставая ключи из кармана, а затем с помощью стремянки добрался до самого дальнего отделения.

— Вот он, красавец!

Ремень распластался на белой столешнице, напоминая сброшенную шкуру какого-нибудь длинного и хищного животного, например змеи. Впрочем, скорее всего, неблагоприятное впечатление было связано с биографией этого предмета. А так — ремень как ремень, обычный предмет, носимый на брюках большей частью мужского населения. На первый взгляд ничего примечательного в нем не было. Ничего, что способствовало бы установлению личности убийцы. Однако Турецкий по опыту усвоил, что первого взгляда здесь маловато: требуется и второй, и третий, и тридцать третий, чтобы вешдок выдал свои секреты. Если таковые, конечно, имеются. Ну а уж если таковых не имеется, то следователь, по крайней мере, может отчитаться с чистой совестью, что он ничего не упустил.

Надо полагать, Дмитрий Власов считал себя крайне добросовестным следователем. Поэтому он наблюдал за дотошно изучающим орудие убийства Турецким с противоречивой смесью надежды, недоверия и тревоги. С одной стороны, если старший помощник генпрокурора обнаружит что-нибудь, что лично ему, Власову, обнаружить не удалось, хотя он на этот ремень таращился подольше Турецкого, это облегчит работу Власова. С другой стороны, не будет ли это означать недоработку со стороны старшего следователя, незримый минус в его личном деле? Неискушенный в карьерно-служебных играх Власов имел основания волноваться…

— Дима, вы обратили внимание на эти буквы? — услышал он голос Турецкого и встрепенулся:

— Какие буквы? Где? Да это же не буквы, это складки. Ремень старый, потрескался…

— Дима, это буквы, — с нажимом повторил Турецкий. — Ремень в самом деле старый и потрескавшийся, поэтому буквы плохо видны невооруженным глазом. Тем более что они на внутренней стороне, прилегали к телу, вероятно, страдали от пота. Но если провести по ним пальцами, совершенно ясно проступают…

Вслед за Турецким Дмитрий Власов недоверчиво провел пальцами, точно слепой — по шрифту Брайля, по тыльной стороне орудия убийства. Так и есть: две выжженные на ремне буквы «В» и «Л». «Как же это я раньше их не приметил?» — посетовал про себя Власов. Однако знал, что и совсем не заметил бы, если бы Турецкий не указал ему на это обстоятельство.

— Ничего, Дима, — ободрил Турецкий молодого следователя, — не огорчайтесь. Хуже было бы, если бы этих букв так и не нашли. А сейчас еще не поздно…

— Скорее всего, это были инициалы владельца ремня, — озвучил Власов то, что уже было очевидно для обоих.

— Так и есть, — подтвердил Турецкий. — Надо искать некоего господина «В. Л.». А теперь, Дима, если не возражаете, давайте поднимемся к вам и обсудим все остальное.

Прокурор области укатил по делам, а Александр Турецкий и Дмитрий Власов долго еще сидели в небольшом кабинетике следователя, разбираясь в обстоятельствах убийства адвокатессы, намечая план следствия и оперативных действий по этому делу.

— В перечне вещей, обнаруженных при убитой, я не вижу мобильного телефона, — отметил Александр Борисович. — Он не зарегистрирован или не найден?

Дмитрий крепко почесал в наголо бритом, едва начинающем обрастать легкой щетиной затылке.

— Слона-то я и не приметил! Действительно, мобильника-то при ней не было… Сейчас даже малолетняя соплюшка из дома без трубки не выйдет, не то что деловая дама!

— Сто процентов, что в этом случае преступники могли похитить мобильный телефон жертвы, — высказал предположение Александр Турецкий, — а также портфель или папку с важными документами. Обратите внимание, насколько миниатюрная сумочка была у потерпевшей Каревой! Обычно деловые дамы, какими бы элегантными они себя ни воображали, носят с собой, помимо сумочки, еще и объемную сумку или портфель.

Дима возобновил почесывание в затылке. Ни объемной сумки, ни мобильника на месте происшествия не оказалось. Это открывало новые горизонты для предположений и поисков…

Таким образом, Турецкий имел полное право отметить, что контакт со следователем, ведущим дело об убийстве Елизаветы Каревой, оказался плодотворным. А следователю Михаилу Базарову из Домодедовского района приказано было явиться на следующий день.

АЛЕКСАНДР ТУРЕЦКИЙ. РАССУЖДЕНИЯ О ПСИХИЧЕСКОМ ЗДОРОВЬЕ

Как бы ни был загружен делами Александр Борисович, а все-таки мысль о галлюцинациях нет-нет да и всплывала на поверхность его разума, начинавшего уже сомневаться в себе самом. Что же это за люди были такие — этот брюнет и блондинка? Почему они вели себя так нагло, практически не прячась? И каким чертовым образом, при бросающейся в глаза неторопливости, им удалось так быстро и эффективно улизнуть на Горбушке? Во сне он их больше не видел — ни одного, ни другую. Зато в беспорядочных штрихах шариковой ручки, которой он машинально размалевывал бумагу во время телефонных разговоров или подготавливая план расследования, то и дело проглядывали контуры тяжелого узла волос блондинки либо фатовские брюнетовы усики. Старший помощник генпрокурора бесполезно напрягал глаза, просматривая картотеки объявленных в розыск: искомых блондинки и брюнета в них не значилось. Похожие лица были — да, но не идентичные. Сомнениями по данному поводу Турецкий ни с кем не делился. Не потому, что поверил в свою психическую болезнь, а просто… просто не хотел.

Ну а если все-таки он психически… психически нездоров? Не шизофреник — при чем тут обязательно шизофрения? — но, допустим, переутомился на работе, с кем не случается?.. Почему-то не меньше предположения о том, что у него могут быть галлюцинации, Турецкого задело замечание Ирины, что он подолгу моет руки. Это еще что за фигня, никогда он такого за собой не замечал! И что это, спрашивается, означает? Пожалуй, несмотря на занятость, пора ознакомиться с материалом…

— Саша, что ты там делаешь?

Александр Борисович, точно ужаленный, отпрыгнул от полок с Ирининой психолого-психиатрической литературой, которая после эпизода на Горбушке изрядно возросла в количестве.

— Да вот, Ирочек, захотелось взять чего-нибудь на ночь полистать… Что-нибудь эдакое, развлекательное. Например, «Психиатрия в вопросах и ответах».