Оазисы (СИ) - Александр Цзи

Зрители снова завопили. В голосах Матиаса и Тэна звучало осуждение. В кулачном бою борцовские приемы не допускались.

— Нечестно, Алан! — крикнул Тэн. — Кулаком бей-бей, а бороться не смей!

Алан и сам сознавал, что не прав. Он подал руку Димитрию, который поднялся на ноги со зловещей улыбкой. “Ну, я сейчас тебя отделаю!” — читалось на его лице.

Снова приняли стойки. На этот раз Димитрий уверенно попёр в атаку, особо не заботясь о защите. В какой-то момент он совсем открылся.

“Как макивара”, — промелькнуло в голове Алана.

Не успев ничего сообразить, он ударил Димитрия в живот на солнечном выдохе “Х-ха!”. Удар получился слабым, больше похожим на легкое касание костяшками пальцев, да и “солнечный выдох” не вполне удался, однако Димитрий тут же согнулся в три погибели. Пошатнувшись, он рухнул набок и замер в позе эмбриона. Физиономия его побелела, глаза вылезли из орбит.

Парни перестали вопить, подбадривая бойцов. Матиас, помедлив, бросился к Димитрию, а Тэн, подозрительно прищурившись, спросил:

— Ты его бил ножом?

— Нет! — выкрикнул Алан.

Он сам был в шоке от последствий удара.

Понадобилась целая четверть часа, чтобы Димитрий более-менее пришел в себя, а Матиас с Тэном убедились, что живот бородатого задиры цел и даже без признака синяка. Димитрий сидел на земле, обхватив руками колени и опустив голову, а остальные Пилигримы таращились на Алана, словно тот начал превращаться в Тварь.

— Ну что уставились? — проворчал Алан. — Я победил, не так ли?

— Я не знай, что ты умей бить с такой сила, — потрясенно и с немалой долей уважения в голосе произнес Тэн. — Теперь я не ссорься с тобой, дорогой Алан.

— Ты и так ни с кем не ссоришься. — Алан смутился. — Случайно получилось… Попал, очевидно, в какую-то болевую точку.

Матиас разглядывал Алана подозрительно.

— А ты уверен, что…

— Димитрий! — перебил его Алан. — Ну что, мир? Или продолжим поединок?

Он плохо понимал, отчего не желает признаваться в освоенном приеме из репертуара синоби. Если он признается в этом, друзья попросят научить и их тоже, и Алан не сможет отказать. Знание этого приема сделает Пилигримов чрезмерно уверенными при новой встрече с Рыцарем Дебрей, они бросятся с ним в бой и погибнут. Алан не хотел рисковать жизнями друзей. Он и проклятый Осаму должны сойтись вместе без свидетелей и других участников. Если кто-то еще умрет от руки Рыцаря, то только Алан.

И не факт, что Алану удастся обучить остальных этому приему. Рафу выбрала только его, говорила о какой-то Небесной Ки в глазах, как и Восточный Дзенин. У других она эту неведомую Ки не разглядела… Если Алан будет обучать Пилигримов, и они не освоят прием, то скорее всего обвинят его в недостатке рвения. Мол, Алану жалко делиться тайным искусством. Лишние проблемы…

Когда он расправится с Осаму, если он расправится с Осаму, тогда пожалуйста — он обучит всех желающих.

Димитрий поднял голову — лицо бледное, покрытое испариной.

— Тварь меня разорви, если я смогу тебя одолеть, Алан! Ты сильнее, чем кажешься! Помнится, много зим назад я не поладил с самим Эмилем, так он меня здорово отделал! Я тогда признал его лидерство. Каганович признает силу, парень!..

В его тоне прозвучала горечь. Алан снова протянул ему руку.

— Прости, если оскорбил тебя, Димитрий!

— Я тоже хорош! И ты меня прости, Алан! — тотчас откликнулся Димитрий. С помощью Алана он поднялся на ноги. — Вино еще осталось? Продолжим наш пир!

***

Вина было много, а гроза затянулась до поздней ночи. В итоге Пилигримам пришлось заночевать в пещере. Наверное, подумал Алан, преодолевая шум в голове, боги решили дать им передышку после злоключений в Зэн Секай и Санти. Выпустить пар, так сказать.

Алан по привычке проснулся на рассвете. Череп трещал по всем швам, во рту было сухо и гадко, Алана слегка покачивало, когда он встал.

По пещере гуляло эхо от разноголосого храпа. Пилигримы лежали вповалку, завернувшись в плащи. Костер давно прогорел, и некому было подкинуть сучьев. Алан выругался сквозь зубы: даже дежурных не выставили, при Эмиле такого беспорядка не было никогда. Хороший же из Алана лидер… Им повезло, что ночью никому не приспичило на них нападать.

Занималась заря, первые лучи солнца уже осветили небо — чистое, как взгляд младенца. Кряхтя, Алан проверил лошадей в соседней пещере. Все на месте. Спустился к ручью, изрядно вздувшемуся после ливня, сполоснул лицо и жадно напился. Потом отошел в сторонку, за кусты и приспустил штаны, чтобы подарить и без того сырой земле свою долю влаги.

Послышались шаги. Алан обернулся и увидел силуэт Кассии, осторожно пробирающейся к ручью. Несомненно, ее тоже мучила жажда. Алан молниеносно натянул панталоны и вышел навстречу девушке. Она встретила его кислой улыбкой.

— Ничего не говори, — предупредила она. — Я, наверное, ужасно выгляжу.

Выглядела она хмурой и заспанной, но ничего ужасного в ее облике Алан не обнаружил.

— Очевидно, нам необходимо было выпустить пар, — сказал он.

— Пар… — задумчиво повторила Кассия. — Дым и пар… Припомнился Грейстоунхилл, мой Оазис… Если бы там узнали, что я провожу время в обществе четырех мужчин и пью с ними вино в пещере…

Кассия закатила глаза и рассмеялась. Она спустилась к ручью, чтобы умыться, а Алан вскарабкался на склон, к пещерам, с неудовольствием размышляя о том, что, если б не Каганович со своими разборками, они с Кассией прекрасно провели бы вчера время.

Спустя полчаса, наскоро перекусив — аппетита ни у кого не было, — Пилигримы оседлали лошадей. Матиас, отчаянно зевая, положил в ныне пустой ящик, где было вино, небольшой кошель с золотыми монетами. Тэн принес охапку сырого хвороста. Через пару дней он высохнет и пригодится другим Пилигримам.

Дальше путь странников пролегал по всхолмленной равнине, окруженной горными кряжами и испещренной десятками мелких рек и ручьев. Вдоль берегов зеленели кустарники и рощи, где обитали неисчислимые стаи птиц. В камышах ворочались дикие кабаны, в воде плескались выдры, на равнинах вдалеке паслись стада антилоп. И всюду на склонах холмов, по берегам рек и среди зеленых лугов серели каменные колодцы Тварей.

Ближе к полудню Тэн, которому похмелье по обыкновению давалось нелегко, пришёл в себя и взялся за лук и стрелы. На обед жарили крупного поросёнка. Тэн приправил мясо диким луком, который называл дэрсуном.

Пилигримы устроились на берегу крохотной речушки, в тени раскидистого вяза. Солнце жарило нещадно, воздух был неподвижен, монотонный звон насекомых