Герои и предатели - Павел Яковенко

Да все и так понимали, что пора, просто как-то не было причины, чтобы уйти из такого приятного места. Нашлась причина — и через пять минут уже никого в кунге и не было.

Костры разводить запретили, но ярко светила луна, и несмотря на выпитое, (да и немного было выпито), Юра спать не хотел. Он добрался до своей машины, нашел снарядный ящик, лежавший около выставленного миномета, и присел.

— Это ты, комбат? — спросил подошедший Чепрасов.

— Да, я, — ответил Попов. — Что, твоя смена?

— Да, еще час, а потом я Бессарабова разбужу.

Попов обернулся к нему:

— Спать хочешь?

Чепрасов не стал жеманничать:

— Если честно, то да.

— Тогда вот что. Ты иди спать, а я часок тут побуду. Потом я сам Валеру разбужу. Все. Дуй, давай, спать!

— Спасибо, комбат, — благодарно ответил Чепрасов, и тут же скрылся в темноте.

Юра опять повернулся к луне, и заворожено уставился на ее сияющий диск. Ему вспоминалось детство.

Как-то родители сказали ему, что на Луне находится лицо человека. Тогда он присмотрелся, и увидел это лицо. И с тех пор всегда, когда видел огромный, яркий диск Луны, искал эти странные, вечные как Космос, черты лунного человека. Лицо Луны всегда было печально, и Юра начинал грустить.

Вот и сейчас в голову полезли призрачные образы отца и матери, бабушек и дедушек, дяди и тети. Отчего-то вспомнилась большая красная гоночная машина на батарейках и с пультом управления, которую ему подарил дядя в день рождения на шесть лет. Куда она потом делась, интересно?

Где-то очень далеко послышалась стрельба. Настолько далеко, что Попов даже и не вздрогнул. Здесь, в Чечне, вообще трудно было не привыкнуть к постоянной канонаде и не воспринимать ее как какой-то неизбежный звуковой фон окружающей местности.

И все же стрельба не прошла для лейтенанта даром — он совсем затосковал. Со страшной силой захотелось домой, захотелось увидеть всех своих, зайти в знакомые с детства дворы, пройти по истоптанным своими же ногами дорожкам, порожкам и половицам… Захотелось на речку — и чтобы побыть там одному. В тишине. Чтобы только ветер шумел листьями в верхушках деревьев, чтобы квакали лягушке в прибрежных зарослях, а в прозрачной воде мелькали серебристыми молниями проплывающие рыбки.

И такая тоска взяла Попова за душу, что даже слеза прокатилась по его серому, со следами высохшего пота лицу. «Неужели я больше никогда не увижу этого?» — спросил он сам у себя. — «Неужели я могу остаться здесь? В этой чужой для меня, враждебной земле?… Ох, как хочется домой».

Тут же Юра недобрыми словами стал вспоминать лейтенанта Бурика, которому в этот миг икалось, наверное, непрерывно. Если бы не Бурик, как думал Попов, он уже сейчас был бы в Махач-Юрте, и, вполне возможно, ему удалось бы выхлопотать себе отпуск домой. Всех увидеть, убедиться, что у них все в порядке, все хорошо, и потом уже, скрепив сердце, успокоенному, вернуться обратно в часть…

Лейтенант взглянул на часы. Все, час прошел, можно было идти будить Бессарабова. И то — комбат явно начинал клевать носом, и слегка заболела голова, отзываясь так на исчезающий из организма хмель.

Юра напоследок поискал глазами Большую Медведицу, а потом встал на ноги, потянулся всем телом, и отправился на поиски своего взводного…

На второй день случился обстрел. Не заранее подготовленная засада, а именно обстрел. Такое впечатление, что все произошло случайно.

Половина колонны уже прошла мимо наполовину разрушенных зданий из красного кирпича, сильно заросших высокой травой, как совершенно неожиданно по машинам второй роты оттуда начали стрелять из пулемета, и сделали гранатометный выстрел.

Но то ли атака эта была неподготовлена, то ли стрелки там сидели какие-то странные, но только граната перелетела колонну БМП и разорвалась далеко за их строем, а очереди из пулемета — все как одна — ушли в молоко. Все это произошло на глазах изумленного Попова, и он дал приказ водителю остановиться, но дальше замялся — впал в небольшой ступор, и никак не мог сообразить — то ли просто убегать, то ли разворачивать батарею к бою.

Зато бойцы, которых он сам же и проинструктировал, со страшной скоростью покинули кузова «шишиг», и разбежались по обочинам.

В это время все близлежащие БМП открыли по развалинам огонь. Кроме того, следовавшие прямо за минометкой машины зенитно-ракетного дивизиона поддержали коллег из ЗЭУшек. Благо, что они были закреплены прямо в открытых кузовах, и развернуть их в нужном направлении было делом нескольких секунд.

Из развалин никто не отвечал, и огонь как-то сам собой утих.

Попов выпрыгнул из кабины, чтобы осмотреться. К месту стрельбы, короткими перебежками приближался разведвзвод. Даже издали Юра узнал их командира — уж больно он выделялся своими габаритами. Крупный был товарищ, но удивительно легкий на подъем.

Развалины молчали. Вскоре все разведчики скрылись в растительности. За это время бойцы минометки вернулись к своим машинам.

— Молодцы! — громко сказал Попов. — Так и дальше — поступайте согласно указаниям.

— А чего мы не развернулись — постреляли бы туда из минометов, — прямо спросил у Юры веснушчатый белобрысый солдат.

— Потому что мы бы просто не успели. Пока бы ты тут на дороге разворачивался, тебя бы уже сто раз перещелкали. Нам время нужно для развертывания. А тут бой скоротечный — его нет. Так что все правильно — разбежались от машин и лежите тихо. Целее будете.

Разведчики вернулись ни с чем.

Как потом узнал Юра, за этими развалинами бывшего животноводческого комплекса начиналась сплошная «зеленка». Скрыться там можно было запросто. Честно говоря, разведчики просто побоялись лезть далеко в эти дебри, потому что нарваться на противника можно было самым неожиданным образом. Да и задачи преследовать никто им не ставил.

Попов получил от комбата только одно указание — двигаться быстрее, и быть внимательнее. Строго говоря, это было неконкретно. Двигаться быстрее всей колонны минометка все равно не могла, а от их внимательности толку особого быть не могло. Разве что, чуть раньше стартовать подальше от своей техники?

Тем временем, дорога стало заметно оживать. Периодически появлялись автобусы — старые советские ПАЗики и КаВЗ, набитые народом по самое не могу. В основном из окон торчали женские и детские головы. Реже попадались подростки и старики. Замелькали по дороге легковушки — то же все старая советская техника, на которой стояли еще такие же старые советские номера. На иных машинах и вовсе никаких номеров не наблюдалось.

Юра с каким-то странным напряжением вглядывался в эти лица, но кроме, в основном, равнодушия, или какой-то явно читаемой ненависти, и даже отвращения, ничего не находил.

«Как же мы могли быть гражданами одной страны»? — изумлялся про себя лейтенант, на которого все эти лица производили по-настоящему удручающее впечатление. — «У нас же с ними нет ничего общего! Похоже, что мы все-таки идем вперед — к Европе, к западной цивилизации. Плохо, страшно медленно, но все-таки идем. А они катятся обратно — в Средневековье. И кажется, очень этому рады… Или все совсем не так, и я, со своей высоты, вообще в этом ничего не понимаю»?

И все же Попову было очень — очень неуютно. Почему-то из глубин сознания само по себе поднялось, и выплыло огромными черными буквами, расплывшимися как кляксы, звучное слово «оккупант».

«Но как я могу быть оккупантом в собственной стране!?» — воспротивился ему Юра. Потом вздохнул, и замялся: «В моей ли стране? Может, правы те, кто говорят, что страна должна быть маленькой, благообразненькой — как Бельгия, например. Что самое правильное, вернуться в границы Московского княжества, а остальное — отдать Америке. Пусть управляют?».

— Смотрите, товарищ лейтенант, какие странные пассажиры! — внезапно подал голос водитель, который почти всю дорогу до этого промолчал. Он указал рукой на бодрым ходом удалявшуюся в сторону Грозного белую ободранную «шестерку».

— Что в них странного? — спросил Юра, потому что теперь уже разглядеть ему было что-то в этой машине невозможно.

— Да рожи у них разноцветные. Верхняя часть морды коричневая, как кирпич, а нижняя — почти белая. Индейцы какие-то!

Несколько секунд лейтенант переваривал услышанное.

— Они просто бороды сбрили — вот что! — уверенно сказал он. — Безбородый участок загорел на солнце, а под бородой — нет. Они бороды совсем недавно сбрили — вот и сверкают.

— Что, — сразу спросил водитель, — это духи? В лесу обросли, а в город чтобы поехать — выбрились?

— Очень похоже на то, — пробормотал лейтенант.

— Так, может, остановить их, проверить? А? Вы по рации комбату скажите, что вот странные такие пассажиры…

— Нет, — перебив водителя, покачал головой Попов. — Прав у нас нет таких. Там, впереди, на блоках менты должны стоять. Они имеют право проверять документы, останавливать, арестовывать… Не наше это дело.