Человек из оркестра - Лев Маргулис

29 января 1943 г.

Этот месяц после так называемого «прорыва блокады», т. е. отнятия у немцев куска земли, вернее, болота южнее Ладожского озера шириной в 14 км.{462}, мы опять получаем удовольствия в виде бесконечных тревог с бомбами и солидные артобстрелы 27-го. Вчера шел с Ольгой в драматический на Фонтанку{463} обедать, а она на свою прежнюю квартиру. Мы разговаривали немного у театра, потом я решил ее проводить дальше немного. Не успели мы дойти до угла Гороховой, как недалеко, очевидно на Невском и Садовой, разорвался снаряд. Мы сразу сунулись в подворотню. Ждем. Через равные промежутки в несколько минут — 2–3 — рвался очередной снаряд. Я предложил ей постараться в эти промежутки каждому добираться до своего места, и на этом мы расстались. Леонтьев{464}, пришедший почти одновременно со мной, принес горячий осколок, ударившийся о стену над его головой. Били шрапнелью{465}. Обстрел все усиливался. Мне надоело ждать в театре. Все понемногу расходились. Пошел и я. Но пришлось отсиживаться в Хореографическом училище{466}. Сидел я там довольно долго и пришел домой в 6-м часу. Поздно стал бриться и переодеваться, как всегда самому себе устраивая глупую спешку. Я спешил на концерт (платный от Серкова{467}). В 6 я выехал и к 7-ми должен был вернуться на передачу на Радио. Приехал я туда в 6 ч. 20 м. Концерт еще не начинался, и я решил уехать обратно, боясь опоздать на передачу. Я успел доехать до Литейного, как объявили тревогу, и я пешком в страхе побежал на Радио{468}. Концерт отменили. Тревога была довольно спокойной. Пока меня не было, меня заменил Висневский. Еще днем, ввиду освобождения Ясенявского на 10 дней «по болезни», меня назначили вместо него командиром{469}. Вчера 28-го получил письмо от Муси, а за день-два до того — письма от пропавших Клавы и Любы. Опять я чего-то нервничал, не успевая прочесть письма, которое я дня 2 все не мог получить. В столовой, как всегда, было забито, и я стоял за стулом Мацкевича, горя желанием прочесть письмо и одновременно боясь упустить место и не сдать вовремя талончик на обед. Наконец я сел и прочел письмо. Вчера вечером я немного позанимался в 38 комнате после праздного сидения у Шор{470} в очередной напрасной попытке послушать запись «Medetation»{471} Глазунова.

Сегодня 29 проснулся в 7 час. утра и все думал о Мусе и Симе. Вчера Толя принес мне хлеба, и я неплохо поел. <…> Сегодня я расстроен и зол. В 6 час. опять поехал на Харьковскую. Ждал полчаса трамвая и замерз, но все-таки поехал. И должен и не должен был играть. Все-таки сыграл. На «Тарантелле» меня оборвали зенитки. Собрался идти домой пешком, но ужасная темень, грохот и молнии разрывов зенитных снарядов вгоняли меня обратно в помещение. Была Скопа, Нечаев. Какое кругом свинство! Ушел я пешком и пришел к началу передачи по эфиру{472}. Оркестр уже сидел и репетировал минут 5. Жутко ходить в тревогу в ожидании новой стрельбы.

16/XII-41 г.

Дорогой милый Левушка! Прежде всего поздравляю тебя с успехами Красной армии — уверена, что и от Ленинграда ему придется так же ухиливать, как и от Москвы. Мое терпение совершенно истощилось. На работе у меня ничего не клеится. Я тебе писала, что наше заведение переезжает, и вот директор только и тыкает носом — вы комендант. Я должна везде успеть, а расстояние между зданиями 1½ км. Я с ним жутко поругалась, а сегодня (как ни странно тебе покажется) кстати заболела Симуха. Я ее носила в больницу и получила справку, что освобождаюсь на три дня от работы. У Симы ангина. Провались все пропадом, пускай что хотят, то и делают. Буду сидеть с Симухой и не пойду никуда. Обещали дать около общежития комнату, но теперь, наверное, ничего не дадут, а может быть, и вообще уволят. Кто бы чего ни сделал — все я виновата — вы комендант! По ведомости я — зав. общежитием, а они нашли дурочку за 125 р. и то и другое. Левочка, милый, я не могу больше, у меня уже нет сил. Я уж и так стараюсь не обращать ни на что внимания, но ведь всему бывает предел. Эти дни я работала с утра до 7-ми вечера. Сима одна оставалась в садике, ее брала к себе заведующая, и мы с ней уже в темноте по сугробам тащились домой. У хозяйки одна комната, и вот в этой комнате их трое, мы с дочкой да две больших овцы, которые принесли ягнят. Вонь адская, ночью орут, на пол не встать, нагажено. К тому же у нее два кота, которые тоже гадят под кровать. И вот за все эти удовольствия у нее хватает нахальства просить 50 р. в месяц. До последних дней я держалась, но сегодня ночью мои нервы разошлись и проревела всю ночь. Будет ли конец всем этим мучениям. Лева, если бы ты не выслал мне деньги, трудно сказать, что бы я сейчас делала, (нрзб.) не видно, денег осталось 350 р. Цены тут жуткие. Масло фунт 70 р., мясо тоже и т. д. Я купила 4 кило мяса по 40 р. кило и вот давно тяну, варю суп, купила 4 меры картошки. Вообще, куплено самое необходимое, а эти деньги на всякий случай. Вдруг Клавка напишет письмо, что там в Чкалове{473} можно будет устроиться на работу, что я рискну поехать. Пишу часто бате и Харлаше, но давно не получаю от них ответа. Дуська собирается ехать. У меня в башке такой разнобой, столько горечи, обиды, что, кажется, никогда не излил бы ее. Ты все спрашиваешь, много ли я продала вещей. Продала я немного, но если только купят, то в недалеком будущем прибегну опять к этому пути. Одалживать не у кого. Да когда берешь, надо знать, что отдашь. Дуся все время мне должна, пока я с ней. Вот и сейчас 50 р. у меня, а 300 у нее. Я знаю, что тебе ужасно тяжело, особенно когда был Тихвин у немцев, но при всех бедах ты один, а я все время должна думать о ребенке, а потом о себе. Не будь Симки, я давно бы удавилась от такой жизни. После сообщения, что наши войска взяли Тихвин, я дала тебе молнию{474} на ТЮЗ, справляясь о твоем здоровье, но, вероятно, зря, т. к. ответа нет. Твою молнию (что перевел деньги) получила в тот же день. Последнее время пишу реже. От тебя после открытки за 7 ноября получила несколько писем за октябрь 20, 21, 24 числа. Вот каковы мои (нрзб.) дела. Ты по ним, наверное, вспомнишь меня. Левочка, милый, будем ли мы вместе, и буду ли я работать на своей чудной флейточке. Пиши чаще, как твои дела. Лева, ты получишь письмо, будет уже полгода, как мы в разлуке. Желаю тебе не быть в моем положении и настроении, а в лучшем, (нрзб.) твои Муся и Сима. Скорей бы быть вместе, иначе будет худо.

Документы и материалы