Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так и зачищал Чак со своими людьми комнату за комнатой, пока за окном гремели взрывы. Он искренне жаждал поскорее вернуться на поле брани и доказать, что может и хочет биться за любимую страну. Ему хотелось бить, колоть и грызть ненавистного врага. Но сейчас он вынужден был выполнять приказ и занимать оборону в школе, осквернённой врагом.
– Так, мужики, перекур. – сказал Чак и присел на парту.
Огромные, панорамные окна кабинета, в котором он сидел, дрожали при каждом разрыве, пока, совсем близко не разорвалась мина и не превратила их в груду, звенящих осколков. Капитану тут же в лицо ударил едкий аромат улицы, он вышел с сигаретой в коридор. В этот момент к нему подбежал один из солдат.
– Товарищ капитан, вам нужно глянуть, там, в подвале, ну сами посмотрите, там их сотня.
– Кого сотня? Медивов? Котивов? Тараканов? – гневно прыскнул он в ответ. – Говори понятно!
– Там люди, наши. Местные. Пойдёмте.
Чак спустился по бетонной лестнице в подвал школы и в свете десятка, моргающих ламп, увидел хаотичную массу людей, в основном женщин, детей да стариков. Было жутко душно и пахло сыростью. Где-то плакали грудные дети и при каждом разрыве снаряда рядом, взвизгивали женщины и охали старики. Зит оглядел их и насчитал без малого сотни три.
– Вы жители Аппора? – спросил у толпы Зит.
– Да. – гулко охнули голоса в ответ.
– Можете быть спокойны. Наша армия пришла вас освободить. Совсем скоро вы можете вернуться в свои дома. – радостно объявил им Чак.
Толпа загудела и зашевелилась, кто-то крикнул из людской массы.
– Это в те дома, которые вы сейчас с землёй ровняете?
– Кто это сказал? – рявкнул Чак.
В ответ была тишина. Лишь сотни голосов, тихонько перешёптывались друг с другом. Чак разозлился и снова начал.
– Мои бойцы погибают, бьются за ваш город, который им не родной. Они отдают свои жизни, во имя того, что бы выбить врага с нашей земли. Ваши дома заняты медивами, а кто-то смеет дерзить воинам освободителям?
Темноволосая, худая женщина, средних лет, что стояла рядом с Чаком, оглядела капитана с ног до головы и недовольно фыркнула.
– Что ж, вы воин-освободитель, с бабами, да детьми в школе прячетесь. Враг там, за стенами, а не здесь.
– А вот это не вашего ума дело! – разозлился Чак. – Сдали город врагу, прогнулись под медивов, а теперь ждёте, что другие придут и за вас работу вашу сделают. Да вы все должны были биться с медивами, а не прятаться, как крысы по подвалам. Или поди уже контакты стали налаживать со свиньями этими?
Капитан стоял один напротив огромной толпы при свете мигающих ламп. По лестнице застучали подошвы сапог, мгновение спустя Орен был рядом. Он попытался успокоить друга и вывести из подвала, но капитан продолжал сыпать ругательства и обвинения в адрес женщины и всех остальных. Женщина тоже была не из робкого десятка и кричала на него в ответ. Скандал решил прекратить седой старик, который схватил Чака за руку и попросил успокоиться.
– Товарищ капитан, угомонитесь. Она женщина, а вы мужчина, вы офицер, в конце концов! Будьте умнее. Не спорьте с ней, мы прячемся в этом подвале уже не первый день. У всех сдают нервы.
– Отцепись от моей руки, старикан. – Чак так резко дёрнул руку, что старик упал на пол и расшиб голову в кровь. Толпа загудела и заревела, женщина в гневном порыве влепила Чаку пощёчину и бросилась к старику, который оказался её отцом.
– Чак, друг, пошли отсюда.
Орен вывел товарища из подвала. Чак тёр зудящую щёку и причитал, закуривая сигарету.
– Совсем озверели, сами пустили врага в город, да ещё и предъявляют нам. Пристрелить бы эту сучку стоило! Дабы другим неповадно было.
– Да угомонись, ты. Кто по-твоему из них должен с медивами сражаться? Бабы? Дети? Старики? Видишь же, что народ испуганный, измученный, какого хера ты к ним лезешь? Поздоровался бы и ушёл. Им сейчас не до речей, они жрать хотят.
Чак всегда злился, когда Орен воспитывал его как ребёнка, но в этот раз товарищ был прав, как никогда, и ему действительно не стоило вмешиваться в этот конфликт. Приложив к щеке холодную сталь пистолета, капитан присел на лавку, что стояла в вестибюле первого этажа, и попытался успокоиться, пуская кольца табачного дыма в белый потолок.
Если бы Чак и его солдаты знали, какое одолжение им сделали гетерцы, что не пустили их в город, то вряд ли в этот момент были бы грустными. Тем «счастливчикам» из муринской армии, что удалось прорваться к центру, пришлось не сладко. В жарких засадах их перебили почти всех, оставив на бетонных улицах лишь факелы горящих танков.
Так и прошла ночь. Бойцы Зита держали школу, периодически принимая вырвавшихся из засад сослуживцев в своё укрытие. Так к утру их стало почти полтысячи бойцов из разных рот и батальонов. Прибились к ним и жалкие остатки нулевого батальона в количестве чуть больше сотни. На рассвете школа была как переполненная банка с килькой, а на связь так ни кто и не выходил. Бои к утру чуть стихли и лишь где-то через квартал, то и дело ухали разрывы гранат и трещали очереди автоматов.
А к этому моменту, Тарма сумел перегруппировать войска, и подтянуть к городу артиллерию. И не взирая на мелкие отряды в центре Аппора, велел накрыть огненным градом весь город, не жалея никого, даже своих. У Окера был свой взгляд на гуманность и от того все, кто вынужден будет погибнуть от дружественного огня, воспринимался как вынужденная жертва.
Из выстекленных окон школы, открывался потрясающий вид на восход. Его багровые облака и легкая дымка тумана делали утро волшебным. Будто и не было до этого крови и страха, а лишь этот восход, лишь мягкая, ни с чем несравнимая красота природы, которую никогда не сможет подделать человек.
Зит сидел в кабинете директора школы, за большим, дубовым столом, кругом хаотично лежали вещи, тетради да книги. Гетерские солдаты видимо пытались, что-то найти, но в муринских школах были лишь знания и ничего кроме. Поживиться здесь было нечем, даже продукты со столовой вряд ли могли их заинтересовать. Оттого солдаты и вывалили злость на предметы, даже дубовый стол был прострелен в нескольких местах, а на его краю, кто-то ножом выцарапал фразу, в которой утверждалось, что Маут
