Аэропорт - Артур Хейли

— Картинку запомнил, — спокойно сказал Кейз.

Диспетчер, которого он сменял, кивнул и встал с места.

Старший по группе — Перри Юнт — надел наушники и, нагнувшись над Кейзом, стал вглядываться в экран, оценивая ситуацию. Перри, высокий стройный негр, был на несколько лет младше Кейза. Голова у него работала быстро, и он обладал хорошей памятью, способной хранить уйму всевозможной информации и затем выдавать её по частям или всю сразу с точностью счётно-вычислительной машины. В трудные минуты легче дышалось, когда Перри был рядом.

Кейз уже принял три самолёта и передал несколько самолётов другим центрам, когда старший дотронулся до его плеча.

— Кейз, я сегодня контролирую две группы — вашу и соседнюю. Не вышел один человек. У тебя пока всё в порядке?

Кейз кивнул.

— Вас понял. — Он передал по радио коррекцию к курсу самолёту компании «Истерн», затем указал на стажёра Джорджа Уоллеса, опустившегося в кресло рядом с ним. — При мне Джордж — он подстрахует меня.

— О'кей.

Перри Юнт снял наушники и перешёл к соседней группе. Такого рода ситуации возникали и прежде, и всё протекало гладко. Перри Юнт и Кейз уже несколько лет работали вместе, каждый знал, что может вполне положиться на другого.

Кейз повернулся к стажёру, сказал:

— Джордж, запоминай картинку.

Джордж Уоллес кивнул и ближе пригнулся к экрану. Ему было лет двадцать пять, и он уже два года работал стажёром; до этого он проходил военную службу в авиации. Уоллес успел показать, что у него живой, быстрый ум и что он обладает способностью не терять головы в минуты напряжения. Через неделю он должен был стать полноправным диспетчером, хотя практически уже сейчас мог занять этот пост.

Кейз намеренно дал сблизиться самолётам «Америкен Эйрлайнз» и «Нейшнл»: он был уверен, что мигом сумеет развести их, если возникнет опасность. Однако Джордж Уоллес сразу заметил непорядок и предостерёг Кейза; тот выправил положение.

Это был единственный надёжный способ проверить способности нового диспетчера. Стажёра иногда специально оставляли одного у экрана и, если возникали сложности, давали ему возможность проявить изобретательность и справиться самому. В такие минуты диспетчеру-инструктору полагалось сидеть спокойно и, сжав кулаки, обливаться потом. Кто-то однажды сказал: «Это всё равно что висеть в воздухе, зацепившись ногтями за карниз». Решение о том, чтобы вмешаться или вообще подменить стажёра, следовало принимать вовремя — не слишком рано, но и не слишком поздно. Приняв решение вместо стажёра, можно навсегда подорвать у него уверенность в себе, и тогда из него никогда уже не выйдет хорошего диспетчера. С другой стороны, если инструктор не вмешается в нужную минуту, в воздухе может произойти ужасающая катастрофа.

Риск и нервное напряжение при этом так возрастают, что многие диспетчеры отказываются брать стажёров. Они ссылаются на то, что не получают за это ни благодарности, ни дополнительной оплаты. Более того: в случае катастрофы инструктор целиком в ответе. Так зачем же взваливать на себя и ответственность, и дополнительную нагрузку?

Однако Кейз охотно выступал в роли инструктора и терпеливо готовил стажёров. И хотя порой он тоже терзался и потел, но всё же брался за эту работу, потому что считал её необходимой. И сейчас гордился тем, что из Джорджа Уоллеса получается отличный диспетчер.

— Я бы развернул «Юнайтед», рейс двести восемьдесят четыре, вправо, — спокойно сказал сейчас Уоллес, — чтобы он не летел на одной высоте с «Мохауком».

Кейз кивнул и нажал на кнопку микрофона:

— Вашингтонский центр — самолёту «Юнайтед», рейс двести восемьдесят четыре. Сверните вправо, курс ноль-шесть-ноль.

В ответ почти тотчас прохрипело:

— Вашингтонский центр, говорит «Юнайтед», рейс двести восемьдесят четыре. Вас понял: ноль-шесть-ноль.

Там, в ясном небе, где сверкает солнце, на расстоянии многих миль от центра, мощный элегантный реактивный самолёт незаметно свернёт, согласно указаниям, со своего курса, в то время как пассажиры будут по-прежнему спать или читать. И на экране радара ярко-зелёная звёздочка в полдюйма величиной, обозначающая самолёт компании «Юнайтед», начнёт перемещаться в новом направлении.

Под диспетчерской находится комната, уставленная сплошь полками, на которых размещены магнитофоны; диски их величественно вращаются, записывая переговоры между землёй и воздухом, чтобы потом можно было при необходимости поставить плёнку и прослушать. Все указания, которые даёт каждый из диспетчеров, записываются и хранятся. Время от времени старшие по группе весьма придирчиво прослушивают записи. И если что-то было сделано не так, диспетчера тотчас ставят об этом в известность; диспетчеры, конечно, не знают, когда тот или иной из них попадает под проверку. На двери комнаты с магнитофонами висит табличка, с мрачным юмором оповещающая: «Старший брат слушает ..тебя».

Время шло.

Перри Юнт то и дело возникал за спиною Кейза. Он по-прежнему наблюдал за двумя группами и возле каждой задерживался — ровно на столько, сколько требовалось, чтобы осмыслить обстановку в воздухе. Положение дел у Кейза, видимо, удовлетворяло его, — гораздо больше времени он проводил возле другой группы, где возникли сложности. Утро шло, и число самолётов в воздухе уменьшалось, — их снова станет больше перед полуднем. Вскоре после 10:30 Кейз Бейкерсфелд и Джордж Уоллес поменялись местами. Теперь стажёр сидел у экрана, а Кейз наблюдал за ним сбоку. Довольно быстро Кейз обнаружил, что не нужен Уоллесу — тот явно уже поднабрался опыта и ничего не упускал из виду. И Кейз, насколько позволяли обстоятельства, расслабился.

Без десяти одиннадцать Кейз почувствовал потребность сходить в туалет. За последние месяцы он перенёс несколько вспышек желудочного гриппа и опасался, что начинается новая. Он поманил Перри Юнта и доложился ему. Старший кивнул.

— Джордж справляется?

— Не хуже ветерана. — Кейз сказал это достаточно громко, чтобы Джордж мог услышать.

— Я присмотрю, — сказал Перри. — Можешь быть свободным, Кейз.

— Спасибо.

Кейз отметил в журнале своего сектора время ухода, Перри нацарапал свои инициалы на следующей строке, тем самым принимая на себя руководство Уоллесом. Через несколько минут, когда Кейз вернётся, эта процедура будет повторена.

Кейз Бейкерсфелд, выходя из диспетчерской, видел, как старший по группе всматривался в экран, слегка опершись на плечо Джорджа Уоллеса.

Уборная, куда направился Кейз, находилась этажом выше. Несмотря на матовое стекло, в неё всё же проникал яркий свет дня. Облегчившись и вымыв руки, Кейз подошёл к окну и распахнул его. Ему захотелось взглянуть, не изменилась ли погода. День сиял по-прежнему.

Задняя стена здания, в которой было прорезано окно, выходила на служебный двор, за ним расстилались цветущие зелёные луга, виднелись деревья. Воздух уже успел нагреться. В знойном мареве стоял навевавший дремоту гул насекомых.

Кейз застыл у окна — уж очень не хотелось ему расставаться с этим радостным, солнечным пейзажем и возвращаться в полумрак диспетчерской. За последнее время нежелание идти в диспетчерскую часто возникало у него — пожалуй, даже слишком часто, — и он подумал, что если признаться по чести, то оно объяснялось не столько полумраком, который там царит, сколько напряжением. Было время, когда Кейз без труда справлялся со своими обязанностями и легко переносил напряжение, которого требовала от него работа. Сейчас же ему приходилось порой заставлять себя работать.

Пока Кейз Бейкерсфелд стоял у окна и раздумывал, «боинг-727» компании «Ориент», следовавший из Миннеаполиса-Сент-Пола, приближался к Вашингтону. В салоне самолёта стюардесса склонилась над пожилым мужчиной. Лицо его было мертвенно-бледно, он молчал, видимо, не в силах произнести ни слова. Стюардесса решила, что у него, должно быть, сердечный приступ. Она поспешила к лётчикам, чтобы оповестить о случившемся командира экипажа. Через несколько минут, по приказу командира, первый пилот запросил Вашингтонский центр наблюдения за воздухом о специальном разрешении совершите срочную посадку в Вашингтонском аэропорту.

Кейз не раз уже задумывался — как задумался сейчас, — сколько ещё сможет выдержать его усталый мозг. Ему недавно исполнилось тридцать восемь. Он работал диспетчером добрых полтора десятка лет.

Самым удручающим было то, что хотя на этой работе человек к сорока пяти — пятидесяти годам полностью изнашивается и чувствует себя стариком, до выхода на пенсию остаётся ещё десять — пятнадцать лет. Многим воздушным диспетчерам это оказывается не под силу, и они не дотягивают до конца.

Кейз знал, как знали и другие диспетчеры, что о влиянии их работы на организм уже давно официально известно. У врачей, которые наблюдают за состоянием здоровья авиационного персонала, накопились горы материалов на этот счёт. В числе болезней, являвшихся прямым следствием профессии диспетчера, фигурировали: нервное истощение, стенокардия, язва кишечника, тахикардия, психические расстройства и множество других, менее тяжёлых заболеваний. Это подтверждали известные медики, занявшиеся по собственной инициативе соответствующими исследованиями. Один из них писал: «Диспетчер проводит долгие ночи без сна, раздумывая, каким чудом ему удалось удержать столько самолётов от столкновения. За истёкший день он сумел избежать катастрофы, но будет ли удача и завтра сопутствовать ему? И вот через какое-то время что-то в нём отказывает — происходит изменение в его физическом или психическом состоянии, а иногда — и в том и в другом».