Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова

Тритон опять налил себе вина.

— Не много ли ты пьешь? — осведомился Корабельник.

— Пусть пьет, — мягко вмешалась Целительница. — Это полезное вино, оно силы восстанавливает. Слабый он пока очень, — она улыбнулась извиняющейся улыбкой и кивнула Тритону. — Пей, миленький, ничего. На здоровье.

Тритон помедлил и отодвинул бокал. Сидел, уставясь в стол, сплетал и расплетал пальцы. Потом поднял голову, посмотрел Корабельнику в глаза и спросил:

— Где Нета?

18

Нета сидела на койке в прелестной пассажирской каюте «Недотроги Молли» и бездумно смотрела в окно, за которым ничего веселого не было: небеса с утра курчавились тучами, время от времени начинал накрапывать дождь и слегка штормило. Братья по этому случаю выпили спирту на завтрак и теперь, надо полагать, резались в карты в капитанской каюте. Айден на удивление быстро усвоил пиратский образ жизни, и они с Максом веселились вовсю. А Нета хандрила. В Эндрювилль «Молли» заходить не стала, хотя собиралась, потому что там, видите ли, эпидемия и патрули. Теперь они направлялись в Брель, поскольку капитан, вообразите, считает, что добыча, то есть, тьфу, не добыча, а миледи будет рада побывать на тамошнем карнавале.

Нету тошнило от качки, к тому же, у нее с утра раскалывалась голова. Ни на какой карнавал она не хотела, а хотела умереть. Страшнючий кок по распоряжению Макса уже трижды стучал в дверь каюты, спрашивая, не угодно ли чаю, и в последний раз Нета не выдержала и сказала, что чай у них — барахло, а капитан — дурак. Кок, кажется, упал в обморок за дверью, но ей было все равно. Она легла на койку и стала убеждать себя, что сон — лучшее лекарство. Но сон не шел. Она гостила на «Недотроге Молли» уже больше двух недель, за это время сэр Макс, невзирая на ее присутствие, ограбил три торговых судна. И четыре раза за то же время выступил с предложением руки и сердца, каждый раз мотивируя это тем, что, несмотря на свою молодость, сказочно богат. Как будто замуж выходят исключительно из меркантильных соображений!

Легкие шаги за дверью известили о том, что капитан, кажется, намеревался попытать счастья в пятый раз. Подтверждением этого явился деликатный стук, и приятный голос сэра Макса нерешительно произнес:

— Миледи, вы спите?

— Сплю, — ответила Нета мрачно.

— Кок сказал мне, что вы недовольны чаем…

— А он не сказал, что вами я тоже недовольна? — поинтересовалась Нета, не открывая глаз.

— Ну, хотите, я его повешу?

— И сами повеситесь?

За дверью наступило продолжительное молчание. Потом Макс сказал с укором:

— Миледи, вы жестоки.

— Угу, а вы — невинный ягненок. Только что собирались повесить этого несчастного кока из-за какого-то несчастного чая.

— Я погорячился, — признал сэр Макс после паузы. — Вообще-то, я хотел предложить вам пообедать у меня в каюте вместе со мной и Айденом.

— Спасибо, я не голодна.

— Вы не завтракали!

— И ужинать не буду. Меня мутит от этой качки.

— Мы завтра к утру уже будем в Бреле, — виновато сказал капитан. — Осталось потерпеть совсем немного.

Нете стало совестно. Вымещать собственную хандру на красавце-капитане, который ничего дурного ей не сделал, было несправедливо и отвратительно. Она представления не имела о том, что будет делать в Бреле, и вообще, как станет дальше жить одна, без стаи, но уж сэр Макс-то был в этом никак не виноват. Он, как мог, старался сделать ее пребывание на корабле приятным, ее каюта заслуживала всяческих похвал, вся команда ходила перед нею на цыпочках, а Рябой, завидев ее, начинал кланяться за десять шагов. Но Нета скучала по своей стае, тосковала и злилась. За эти недели она несколько раз впадала в такое отчаянье, что серьезно подумывала о том, чтобы прыгнуть за борт. Крысолов не объявлялся — с тех пор, как отродья тушили мавкин островок, Нета его не видела и не слышала. Возможно, он вообще оставил ее в покое и отправился куда-нибудь еще. Но Нету грызла мысль о том, что он мог пойти вслед за стаей, чтоб извести их всех ей назло — а она далеко и не сможет ему помешать.

А ты правда думаешь, что сможешь ему помешать? — спрашивала себя Нета. И не знала, что ответить себе на этот вопрос. Иногда ей казалось, что да. Но, возможно, это только казалось. Иногда она думала о том, что ей, возможно, нужно было просто уйти с Крысоловом — и тогда он оставил бы стаю в покое. Но не исключено, что такой исход мог показаться ему слишком скучным.

Нета вообще не могла взять в толк, чего он от нее добивается. Нельзя же, в самом деле, всерьез предполагать, что он намерен увести всех отродий в Райские Сады, а Нету сделать своей гардой. Она, конечно, не уродка, но ведь среди отродий встречаются такие красотки, что при одном взгляде на них у кого угодно голова закружится. Уж Крысолов-то, надо думать, мог выбрать себе кого-нибудь поярче.

— Миледи, — печально сказал за дверью сэр Макс. — Если вы на меня все еще сердитесь, то я готов попросить прощения.

— Я не сержусь, — ответила Нета. — Это я была неправа. Давайте прогуляемся по палубе. Возможно, свежий воздух поможет мне взбодриться.

— Там довольно свежо, — обрадованно сказал капитан. — И дождь. Я принесу вам плащ.

— Трофейный? — Нета, не удержавшись, произнесла это довольно ядовито, но сэр Макс яду в ее голосе не заметил.

— Ну, да. Этот последний торговец вез вещи отличного качества. Настоящее сукно из Камелота. Вам понравится, миледи, вот увидите.

Нета встала и поправила волосы и платье. В ее каюте было даже зеркало — сэр Макс постарался окружить ее комфортом. Некоторое время Нета рассматривала свое бледное грустное лицо и решила, что за время плавания от постоянного скорбного выражения у нее удлинился нос и запали щеки, зато глаза сделались, кажется, вдвое больше обычного. Но все равно, если дальше так пойдет, она не только разучится улыбаться, а еще и растеряет остатки красоты и станет похожа на городскую сумасшедшую. Она как-то видела одну — жалкое зрелище.

Отвернувшись от зеркала с твердым намерением прекратить хандрить и отныне смотреть в будущее с надеждой, а в зеркала — с улыбкой, Нета отворила дверь каюты, позволила сэру Максу набросить ей на плечи длинный темно-зеленый плащ с большим, отороченным пушистым мехом черной лисы, капюшоном и, опершись о предложенную руку, вышла на палубу.

Дождь был не слишком сильным — так, какая-то морось, — но ветерок настойчиво забирался под плащ, и Нета поежилась.

— Знаете, Макс, — сказала она задумчиво, — я покинула стаю только три недели назад, а кажется, что прошло много лет. Наш замок остался где-то в далеком прошлом, я с трудом могу вспомнить лица… Может быть, я бесчувственная? Может быть, мы, отродья, действительно такие, какими нас рисует себе народ?