Право умереть - Рекс Тодхантер Стаут

— Неплохо было бы узнать, не обладает ли миссис Брук талантами имитатора. Мистер Вон, случайно, ничего такого не говорил?

— Я знал, что рано или поздно этот вопрос всплывет. Вон едва стоял на ногах. И прямо сейчас наверняка давит подушку. Вам очень срочно?

— Нет. — Вулф прищурился и посмотрел на меня. — Полагаю, ты трезво оцениваешь ситуацию?

— Конечно. Вариант первый. Если Сьюзан убила Долли Брук, нам стоит или поскорее это доказать, или передать ее заявление Кремеру. Документ становится горячим. Однако мы не в состоянии ничего доказать. Мы довели Долли Брук до дверей квартиры, но не впускаем ее внутрь, поскольку не имеем реального мотива. Может, нам отрядить на это на месяц-другой Сола, Фреда и Орри?

— Нет, — поморщился Вулф.

— Тогда второй вариант. Бет Тайгер. И ею я займусь лично. У меня возникли кое-какие мысли по поводу ваших слов, какие чувства у вас вызывает брак между цветным мужчиной и белой женщиной. Никакие. Ну а как насчет брака между белым мужчиной и цветной женщиной?

— Пф!

— Не исключено, что вас ждет сюрприз. Возможно, это всего лишь вожделение, но сегодня утром за завтраком у меня вдруг возник вопрос, умеет ли она готовить креольские фриттеры, а вы понимаете, что это может значить… Впрочем, полагаю, что нет. На первое время моей комнаты вполне хватит для двоих, пока не появятся дети. Насчет цвета их кожи я, естественно, ничего сказать не могу. Однако с профессиональной точки зрения могу заявить, что она тоже была в том доме, да и мотив у нее посерьезнее, чем у миссис Брук: Бет Тайгер и сама не прочь выйти замуж за Данбара Уиппла.

— Предположительно.

— Не предположительно, а однозначно. Это, конечно, будет для меня проблемой, но я справлюсь. А с профессиональной точки зрения проблемой будет доказать, что она спустилась на этаж ниже и вошла в квартиру. Предложения имеются?

— Нет.

— У меня тоже. Если же миссис Брук и мисс Тайгер невиновны, убийцей мог быть кто-то еще из обитателей дома. Сол, Фред и Орри проверят всех жителей за несколько дней, и в случае отрицательного результата, который тоже результат, мы будем знать, что убийца, вероятно, вошел в дом около восьми вечера или сразу после восьми и ушел оттуда до появления миссис Брук. Кто-то из живущих по соседству наверняка видел, как он входил или выходил. Правда, прошерстить район Солу, Фреду и Орри наверняка помешает цвет кожи, поэтому нам стоит подобрать трех-четырех чернокожих оперативников. У меня есть кое-кто на примете. Ну что, по рукам?

— Нет.

— Согласен. Это был третий вариант. Вариант четвертый. Пусть Сол, Фред и Орри проверят алиби у всех сотрудников КЗГП. Не только у тех, кто приходил сюда, а у всех тридцати четырех человек. Некоторым из них могло не нравиться, что Данбар женится на белой девушке, но, в отличие от Юинга, их обуревали куда более сильные эмоции. Любой из этих тридцати четырех мог знать о телефонном звонке. Одна из женщин могла сымитировать голос Сьюзан и уйти с работы в пять вчера. Но самое главное — это проверить их алиби. Думаю, трех недель хватит, ну в крайнем случае — четырех. Как вам моя идея?

— Нет.

— Отлично. Вы предположили, что я в курсе ситуации, и я ответил «да». И я не вижу ни одной целесообразной вещи, которую вы могли бы сделать или я мог бы сделать, так же как Сол, Фред и Орри.

— Ты прав. — Вулф включил настольную лампу и взялся за книгу, которую только что начал: «Наука. Восхитительное развлечение» Жака Барзена.

Я сверкнул глазами на Вулфа. Он делал из меня дурака. Одна из моих главных обязанностей, возможно самая главная, — подстегивать Вулфа, если он отлынивает от работы, а он заткнул мне рот. Я всего лишь хотел подстегнуть его сделать ход, показав, что он умнее меня. И Вулф это знал.

— Идите к черту! — Я повернулся к пишущей машинке и начал печатать.

Я не знал, как долго он собирался волынить: день, несколько дней или целую неделю. За обедом Вулф заговорил об автоматизации. Он всегда был настроен против машин и считал, что автоматизация скоро превратит нашу жизнь в абсурд. Что уже было достаточно плохо. В холодный и ветреный мартовский день он наслаждался вечерней трапезой в уютной и теплой обстановке, но не хотел иметь ни малейшего отношения к тому, что производит это самое тепло. Чек за оплату горючего имел к этому отношение, а вот он, Вулф, — нет. Согласно Вулфу, со всей этой автоматизацией очень скоро никто не будет иметь отношения к процессам и явлениям, позволяющим нам оставаться в живых. Мы все станем паразитами, живущими за счет машин, а не живых организмов, и потому обречены на бесчестье. Я попытался вставить веский аргумент, однако запас умных слов у Вулфа несравненно больше. В разгар спора мы встали, чтобы выпить послеобеденный кофе в кабинете. Звонок в дверь застал нас в прихожей.

Пришел Пол Уиппл. Вулф, увидевший посетителя через одностороннюю стеклянную панель, громко застонал, ведь он еще не закончил с вопросом автоматизации. Однако Уиппл как-никак был нашим клиентом, ну и, кроме того, поскольку мы понятия не имели, что делать дальше, оставалось надеяться, что у него имелось решение.

Нет. Зато у него имелся вопрос. Как хорошо воспитанный человек, Уиппл не стал ничего спрашивать, пока Фриц не принес кофе. Вулф налил кофе, я передал чашку нашему гостю, он сделал пару глотков. У него запотели очки в черной роговой оправе; пришлось протереть стекла платком.

— Двое моих друзей рассказали мне о том, что произошло. Они сказали, вы им этого не запретили.

Вулф не слишком успешно делал вид, что не возражает против неожиданной компании:

— Да, я сказал, что они могут вам все рассказать, но больше ни одной живой душе.

— Они будут молчать. Они еще сказали, что в деле может наметиться прогресс. Это правда?

— И да и нет. — Вулф выпил кофе, поставил чашку и сделал глубокий вдох. — Мистер Уиппл, я собирался оставить это на потом, и если бы вы мне позвонили, то именно так и сделал бы. Но вы взяли себе за труд приехать, а потому вправе задать вопрос. Вашего сына могут завтра выпустить. Возможно, под залог. По крайне мере, он будет на свободе.

Очки упали на пол. Хорошо, что у нас мягкий ковер.

— Боже мой! — воскликнул он. — Я знал. Я знал, что вы сможете это сделать.

— Я ничего особенно не сделал. Не стану приводить подробностей, скажу только,