Пятая жизнь - Сергей Дубянский

Улица, где жила Наташа, ей всегда нравилась. Много лет назад ее сделали пешеходным бульваром и теперь, среди изрядно подросших деревьев, стояли скамейки, на которых уютно соседствовали блаженные старушки, беззаботная молодежь с неизменными банками пива, мамаши, зорко следившие за бегающими и визжащими чадами; художники торговали здесь картинами, а длинные столы коллекционеров всех мастей были завалены «бесценным» старьем. Все они знали друг друга и весело переговаривались, создавая атмосферу всеобщей доброжелательности.

Юля дошла до дома, носившего в народе название «гармошка», но только теперь поняла его смысл — раньше ей не приходило в голову задуматься об этом, а он действительно был длинным и угловатым, напоминавшим растянутые меха; вошла в подъезд; поднявшись на второй этаж, позвонила. За дверью раздался собачий лай и громкий Наташин голос:

— Володь, открой! У меня руки грязные!

Через минуту дверь распахнулась, но, помня о собаке, Юля продолжала стоять на пороге. Во вспыхнувшем свете она увидела обшарпанный коридор и парня с длинными волосами, собранными в хвост; рядом вилял хвостом пятнистый длинноухий пес (хотя Юля и не разбиралась в породах, но в кино с такими зверями обычно ходили на охоту). Чуть дальше, высунувшись из комнаты, мальчик лет восьми с любопытством разглядывал незнакомую тетю. Никаких признаков праздника Юля не услышала; разве что негромкая музыка, но и та была совсем не зажигательной, а запах жареного мяса, доносившиеся с кухни, мог относиться, как к празднику, так и к обычному дню — все зависело от уровня достатка.

— Я — Володя, — представился парень, — проходите.

— Юля, — она переступила границу, но собака, по-прежнему виляла хвостом, да к тому же принялась тыкаться ей в ноги мокрым носом.

— Не бойтесь, — Володя махнул рукой, — он не кусается. Хук, на место!.. Я в юности боксом занимался, — пояснил он нетрадиционную кличку.

Хук поджал хвост и понуро поплелся вглубь квартиры; голова ребенка тоже исчезла, видимо, не узрев у тети никаких подарков. Юля опустила взгляд в поисках тапочек, но Володя скорчил смешную гримасу.

— Не разувайтесь, у нас сегодня тут такой бардак. Идемте.

Двигаясь по длинному коридору, Юля мельком заглянула в одну из комнат — на облезлых стенах пестрым панно висели картины; они же лежали на полу, пачками стояли вдоль стен, разобранные по форматам. На столе валялись искореженные тюбики с красками; рядом мольберт; в углу без всяких полок были сложены книги (поразительно, как штабель высотой в полкомнаты до сих пор не рухнул). На подоконнике стоял старый магнитофон, из которого слышалась та самая ненапряжная музыка. …Бардак — это слишком мягкое слово, — подумала Юля, — хотя, с другой стороны, может, так и должно быть, если у тебя муж художник?..

Остальные комнаты оказались закрыты, зато на кухне дверь отсутствовала вовсе. От нее остались лишь половинки петель, торчавшие из дверной коробки, потому и запахи распространялись по квартире совершенно беспрепятственно.

Несмотря на распахнутое окно, в кухне было душно. Наташа суетилась у стола, кроша крабовые палочки.

— Привет, — она улыбнулась; положила нож, вытерла руки и достав сигарету, выдвинула ногой табуретку, — садись.

Володя вышел, оставив девушек одних. Хотя не совсем — Юля увидела Хука, вытянувшегося на подстилке. От жары пес высунул язык, а его белый с черными пятнами бок равномерно вздымался и опускался; при этом одним глазом он внимательно наблюдал за происходящим.

— Вовкина игрушка, — засмеялась Наташа, поймав Юлин взгляд, — он у него периодически работает моделью.

— У тебя муж художник, да?

— А я разве не говорила тебе? Художник от слова «худо», — Наташа вздохнула притворно трагически и тут же подмигнула, — шучу. У него есть шикарные работы, только у людей денег нет, чтоб картины покупать; вот и приходится тянуть, и мужа, и сына, и собаку… а что делать — люблю я его, — она глубоко затянулась, — может, сейчас наступит прорыв — тогда хоть ремонт сделаем.

…Какая она классная! — Юля будто увидела Наташу новым взглядом, — оказывается, на уме у нее не только цифры!..

Такая Наташа ей нравилась гораздо больше, и она спросила:

— А что у вас сегодня за праздник?

— Друзья за «бугор» уезжают. Они два раза там уже были и полностью расторговались — домой только баксы привезли; все картины по частным коллекциям разошлись. Короче, Вовка договорился, чтоб они десяток и его работ прихватили на пробу. Если пойдут, на следующий год он сам поедет, — Наташа посмотрела на часы, — поможешь? А то ж надо, и стол накрыть, и у Вовки еще его шедевры не упакованы. Он — натура творческая; кроме кисти и рюмки, в руках ничего не держится, так что все делать мне приходится, — Наташа произнесла это с такой гордостью, что, несмотря на разгром в квартире, старую мебель и тарелки с отбитыми краями, Юля даже позавидовала. Она почувствовала давно утраченный юношеский азарт, когда можно делать все, лишь бы тебе самой это нравилось. Кураж, возникший еще в городе неясным предчувствием, получил реальную опору и требовал немедленного выхода.

…Как сказал Алексей? Не всегда есть необходимость верить в прошлые жизни… Блин, и почему все такие умные, одна я — дура, ни до чего не могу дойти своим умом?.. Действительно, какая прошлая жизнь, если настоящее бывает так классно!..

— Салаты дорежешь? — Наташа погасила сигарету, — а я займусь фасолью.

— Может, я займусь фасолью? — Юле очень хотелось проявить себя, ведь из катящейся кувырком жизни она все-таки сумела почерпнуть кое-что полезное, — у меня есть классный рецепт, только всякой травы много надо.

— Давай, — Наташа явно обрадовалась, — «травы» полный холодильник. Мы ж ее едим, как кролики; у нас даже персональная зеленщица на рынке есть. Вовка ей как-то картинку подарил, так она теперь нам все отдает в полцены. Я ему говорю, ты б лучше в мясных рядах такой блат завел.

— …Нат, а веревка у нас есть? — раздался Володин голос.

— У нас все есть!

С уходом Наташи вернулись более здравые мысли, и Юля решила, что несмотря на сиюминутный восторг, вряд ли смогла б жить такой жизнью. Это, как фейерверк, которым нельзя любоваться круглосуточно, иначе начнут болеть глаза, уши; а еще она подумала, что просто попала в нужный момент в нужное место, ведь не каждый день люди преисполнены радужных надежд — остальное-то время здесь наверняка царит рутина, как и во всех семьях, только еще отягченная отсутствием денег.

…Это опять же их будущее, а за сегодняшний день я им так благодарна!.. — радостно подумала Юля, — о, я знаю, чем с Наташкой расплатиться — если все получится, познакомлю ее с колдуном… или лучше не ее, а Володю! Может, в прошлой жизни он был, например, Айвазовским, и все это вернется…

Юлины руки механически крошили, перемешивали, ссыпали, а Наташа, отдав требуемую веревку, рассказывала о Володиных работах, о постоянных клиентах, которые у него все же имелись, о ребятах, уезжавших в Германию, и еще много всего, что Юля оказалась просто не в состоянии запомнить. Лавина эмоций захлестнула ее настолько, что она уже начала чувствовать и себя причастной к специфичному миру, существовавшему по своим законам, не укладывавшимся в жесткие рамки «кухня — постель — поход в магазин».

Обосноваться решили на кухне по той простой причине, что там находился единственный подходящий стол (второй, имевшийся в квартире, был перемазан краской во все цвета радуги). В отсутствие нормальных салатников Наташа выставила все в тех же мисках, где оно готовились; не нашлось и пяти одинаковых рюмок, но после того, как хозяйка с любовью оглядела свое творение, поправив покосившуюся пирамиду из хлеба, Юля решила, что, возможно, в этом тоже есть определенный шарм — эдакое бравирование общественным мнением и устоявшимися традициями.

— Класс, — заключила Наташа, — пошли, поможем Вовке.

Пока Юля мыла руки и курила, стряхивая пепел в пол-литровую банку, до нее доносились громкие голоса, спорившие между собой, а вошла она в мастерскую, когда Наташа выразительно стучала себе по лбу согнутым пальчиком.

— Вовка, ты, блин, охренел Зачем клоуны? Сашка ж говорил, что лучше всего идут пейзажи!

— А у него ничего, кроме пейзажей нет! Что он еще скажет?

— Но у других-то есть!

— И все равно я ее отправлю, — Володя отставил картину.

— Юль, — Наташа повернулась к подруге, — глянь свежим глазом — стоит такое везти за границу?

Взглянув на причину конфликта, Юля решила, что, скорее всего, Наташа права и вряд ли кто-то позарится на рыжеволосые существа в голубых штанах, сидящие на красно-белом полотнище из квадратов и ромбов, но вслух сказала:

— Кто ж их знает, тех немцев? А вдруг именно этого им не хватает до полного счастья? — она медленно пошла вдоль стен. Не разбираясь в живописи, Юля боялась высказывать свое мнение, но картины ей не нравились. Издали они выглядели гораздо лучше, а при ближайшем рассмотрении казались кустарными поделками — сквозь краску кое-где даже проступали карандашные линии. …И где тут «шикарные работы»?.. Хотя современная живопись… вон, по телеку такое показывают…