Эгоист (СИ) - Майер Жасмин

— Бедная пальма, — выдавила я из себя. — А других новостей за это время нет? Как долго я была…

Я хотела сказать «в отключке», но британские леди, к которым присылают дипломатов, так не говорят. Но я не знала английский, на котором говорили в высшем свете потомственные аристократы.

— Без сознания? — мигом подсказал Честертон. — Недолго, вы не пропустили ничего интересного. Разве что аэродром шейха пока закрыли на ремонт.

— Аэродром? — повторила я едва слышно. — Почему?

— Не буду лишний раз вас тревожить сейчас, я введу вас в курс наших дел немного позже, — отозвался Честертон, косо поглядывая на медсестру. — Давайте пока уладим наши недоразумения с тунисской полицией, хорошо?

— Но я совершенно ничего не помню…

— Адвокат объяснит вам, что нужно делать и как отвечать, не волнуйтесь, мисс Джонс.

Медсестра помогла мне одеться. Мои руки тряслись, от шока, неожиданности и страха. Это была не моя одежда. Новая, как объяснил Честертон, поскольку моя пришла в негодность после пожара в машине.

Я чудом не сгорела заживо, сказал он мне. Какой-то мужчина проезжал мимо и вовремя вытащил из машины. Я смогу встретиться и поблагодарить своего спасителя позже.

Я только кивала, как заведенная кукла.

Честертон провел меня по больничному коридору к другой палате, где стояли стол и стулья, и было полно полиции. Я совсем растерялась, если бы не Честертон и другой мужчина, который назвался моим адвокатом. Нам дали время, чтобы он объяснил мне, как себя вести.

Адвокат усадил меня в смежной комнате и объяснил, что вождение в пьяном виде карается всего лишь штрафом, но меня могут лишить прав и запретить водить машину на территории Туниса. Это мой максимум. Так что не стоит вестись на возможные угрозы полицейских. Волноваться мне особо не о чем.

В горле снова пересохло.

У меня в жизни не было прав и я, в принципе, не умела водить машину.

Господи, во что меня втянул Джек? И где он сам?

И почему аэродрому шейха понадобился ремонт?

Я понимала, что не получу ни единого ответа на свои вопросы, пока не останусь наедине с Честертоном. Так что нужно было только ждать и играть ту роль, что была мне отведена.

Встреча с полицией прошла, на удивление, хорошо. Большую часть ответов за меня дал адвокат. Он хорошо говорил на французском, а гул иностранных голосов мешал сосредоточиться на синхронном переводе девушки-переводчицы. Впрочем, и в английской юридической терминологии я тоже была не сильна. Так что понимала мало.

Общий смысл был таков, что, будучи пьяной, я возвращалась в отель, но не справилась с управлением и влетела в пальму на обочине.

У меня глаза на лоб полезли при виде снимков покореженного и сгоревшего «Хаммера».

— Это ваша машина? — спрашивали меня на французском, и я кивала, когда переводчик эхом повторяла вопрос на английском.

— А где вы были до того, как сели за руль? — летел новый вопрос.

И адвокат сам протягивал распечатку звонков с «моего» телефона, проливая свет на мои похождения, потому что я только и могла, что лепетать: «Не помню».

— Учитывая значение вашей организации… — вполголоса переводила мне девушка-переводчик слова капитана полиции. — И вашу безупречную репутацию, и то, что вы впервые нарушили закон на территории Туниса, мы готовы пойти вам на встречу и смягчить степень наказания.

Моей организации? Разве я по-прежнему работаю на «Юнисеф»?

Они пообещали выслать бумагу с штрафом. Я горячо поблагодарила их следом за адвокатом, и тогда он передал мне паспорт, который ему вернули полицейские.

Я уставилась на темно-бордовую корочку с гербом. Открыла нужную страницу дрожащими руками и увидела собственную фотографию, новую дату рождения и имя:

Элен Джонс.

Это был мой паспорт.

Мой британский паспорт! Самая упрямая страна Евросоюза, ужесточившая систему по получению гражданства, за считанные дни приняла меня с распахнутыми объятиями.

И я знала, кто приложил к этому руку.

При виде своей фотографии я сделала рваный вдох. Никогда не перепутала бы ее ни с чем.

Тот самый день.

Тот самый снимок у стены под навесом.

— Элен, хочешь, расскажу, как он получил свою кличку?

На фото я улыбалась. На щеках горел румянец, ведь кто-то впервые назвал меня «его девушкой», хотя сам Джек всячески отрицал подобные отношения между нами. Но тогда же он не стал спорить с Американцем, и для меня это означало, что он почти согласился.

А еще он приревновал меня в этот день, впервые. Тогда я думала, что у нас впереди еще есть будущее…

Но сразу после нашей первой ночи, Джек уже знал, чем все закончится.

— Мисс Джонс, мы можем идти? — раздался голос Честертона, вырывая меня из воспоминаний. — Кажется, вы хотели поблагодарить своего спасителя. Он очень спешит.

Он отпустил в коридоре адвоката, и на негнущихся ногах я последовала за ним в свою палату. В ушах гудело, ладони взмокли, сердце ходило ходуном. В какой-то миг мне казалось, что я войду и увижу Джека. Это было бы вишенкой на торте того безумия, что творилось вокруг меня.

Но еще из коридора сквозь стеклянные стены палаты мое сердце рухнуло в желудок при виде слишком широких плеч и рук, целиком покрытых незнакомыми татуировками.

— О, мисс Джонс, я так рад, что вы в порядке и наконец-то очнулись! — воскликнул Американец.

Радость в его голосе была неподдельной, при этом он виновато улыбнулся Честертону.

Неужели именно он в ту ночь в «Сиди Дрисс» и приставил к моему лицу тряпку с хлороформом? По его виноватой улыбке выходило, что так и было.

А после? Что было после и был ли Джек рядом с ним, когда они инсценировали эту аварию? И зачем вообще нужен весь этот спектакль?

Я и сама от себя не ожидала, что вот так брошусь на шею Американца. Черт его знает, как я не испугалась обниматься с таким медведем, как он. Но сейчас он был единственным человеком из прошлого, которого я действительно знала и помнила.

И он помнил меня… Хотя и пытался не показать виду.

— Все будет хорошо… — выдохнул он, поглаживая широкой ладонью по волосам. — Вот увидишь.

— Спасибо… — сказал я, но запнулась.

А как я должна называть его?

— Мое имя Эдвард Тайлер, — широко улыбнулся он. — Приятно познакомиться с тобой, Элен Джонс.

— И ты ведь не женат, верно? — отозвалась я, вспоминая его байку про ревнивую жену.

— Свободен, как ветер, мисс Джонс, — улыбнулся он голливудской улыбкой и покивал, словно читал мои мысли. — Я обещал убедиться, что с тобой все хорошо, но теперь мне пора. Дела не ждут.

— Мы еще увидимся?

— А черт его знает, — снова улыбнулся он и отстранился.

Я вдруг поняла, что все это время дядя Джека очень внимательно следил за тем, как я обнимаю и вообще веду себя с другим мужчиной. Какие выводы он сделал, по его лицу-маске понять было нельзя.

Эдвард Тайлер, татуированный едва ли не с головы до ног, огромный как американский гризли, тоже посмотрел на британца.

— В ней, кстати, килограмм пятьдесят, не больше, — едва слышно проворчал тот. — А вырубило ее, как гиппопотама при транспортировке из Австралии.

Он недоволен тем, что Американец перестарался с дозой? Почему?! Какое ему дело до этого?

— Прошу прощения, мистер Честертон, — на полном серьезе отозвался Эдвард и спросил тише: — Вы уже были у него?

— К нему еще не пускают, — также тихо ответил Честертон.

Боже.

Что с Джеком? Где он?

Я перехватила хмурый взгляд Честертона, и его холодные, как лед, глаза мигом смягчились. Он только покачал головой.

— Сначала вас должны осмотреть врачи и выписать из больницы, мисс Джонс, а после мы вернемся в отель, где и поговорим о наших делах. До свидания, мистер Тайлер. И спасибо.

Мужчины пожали друг другу руки. Американец еще раз обнял меня, как обнимал бы младшую сестру.

И ушел.

Больше я никогда его не видела.

Глава 27. Элен

После обещанных осмотра и выписки из больницы, Честертон вызвал черный «Лексус» с водителем, и мы двинулись в сторону отеля. Того самого, белого, что крепостью вздымался над всем бедным районом, мимо которого мы проехали с Джеком, казалось, целую вечность назад.