Джагер - Андрей Левицкий

— Почему он с юга едет? — насторожился Ильмар. Коста только пожал плечами.

— Гаси лампу, — велел атаман.

Прохор дунул на фитиль, и троицу окутал непроглядный мрак.

Ильмар скинул брезент и долго стоял зажмурившись, наконец, когда раскрыл глаза и различил фигуры рядом, произнес:

— Калеб, ну-ка припомни число машин и людей в караване. Сколько было, когда из Москвы они выступили, и сколько вечером стало, когда ты с холмов их в бинокль разглядывал.

— Там гроза собиралась. Пылища поднялась такая… — начал Калеб и замолчал.

— Ну? — Ильмар подступил к нему.

— Мотоциклов в караване уже точно не было. И… кажись, одного сендера не хватало.

Ильмар перебежал на южную сторону дома, выглянул в окно. Рядом встал Коста, за спиной виновато сопел Калеб.

— Выходит, караван разделился, — заключил атаман. — Часть людей через Разлом переправиться успела. Так?

— Так, — произнес сбоку Коста.

Ветер донес слабый рокот двигателя. Машина ехала через город с потушенными фарами.

— Рэм, — не оборачиваясь, позвал Ильмар, — быстро в пакгаузы. Приказ обозным: машину пропустить.

Раздался шорох, стихающие шаги по лестнице.

— Атаман, — вкрадчиво произнес Коста. — Даже я не знаю нашего человека в лицо.

— А кто знает?

Ильмар увидел, как Рэм тенью скользнул через улицу и исчез за домами.

— Мирч Сельмур, — ответил переговорщик. — Только его впустят в машину. Пойдет кто-то другой — погибнет. Дело сорвется.

Ильмару так не хотелось, чтоб киевские вмешивались, чтоб были подальше, сидели на станции или в крайнем случае внизу, под присмотром Рэма. Сейчас же выходило, как ни крути, что прямого участия их в деле не избежать. Причем сведения, которые шпион доставит — про ключ, о самочувствии Геста, — они получат первыми.

— Одно условие, — повернувшись, сказал Ильмар. Переговорщик, помедлив, кивнул.

— С Мирчем пойдет Калеб.

— Только пусть стоит в тени и не лезет, пока не позову, — уточнил Сельмур.

— Слышал, Калеб? — спросил атаман.

— Угу, — буркнул тот.

— Это все? — нетерпеливо прошептал Коста.

Рокот двигателя стал громче. Ильмар оглянулся: вдалеке на вершине холма мелькнул луч света и погас. Атаман моргнул, всмотрелся в ночь — показалось?

— Атаман Крест! — прошептал переговорщик.

— Да? — Ильмар повернулся к нему. — Хорошо, это все.

— Едут! — воскликнул Прохор.

Атаман с Костой перебежали на северную сторону этажа. Ординарец опустил бинокль. Уже без него хорошо было видно, как над вершиной холма, в склоны которого с запада упирался Разлом, заплясали лучи фар. Наверху появились всадники, спустя пару мгновений показался «тевтонец». Машина остановилась. Часть всадников начала не спеша спускаться, несколько задержались на холме.

— Совещание затеяли, — произнес Прохор.

— Посыльного к Хэнку и Стене, — сжав распятие на груди, быстро заговорил Ильмар. — Нашим тоже передать. Затаиться, ждать оговоренного сигнала.

Прохор подозвал двух стрелков, прошептал указания.

Внизу на площадь выехал «тевтонец», которым, по словам Косты, управлял шпион киевских.

Мирч Сельмур развернулся и побежал вниз по лестнице.

— Калеб, живо за ним. — Ильмар поймал охотника за рукав и добавил шепотом: — Не суйся в машину, пока не позовут. Главное, в фургон Владыки первым влезь, когда бой завяжется. Ключ у него должен быть особый.

Охотник деловито спросил:

— Какой формы, как опознать его?

— Не знаю, не видел. Коробку, шкатулку, медальон… что будет на теле или в отсеке Владыки — все забирай. И ко мне сразу.

— Понял.

Ильмар разжал пальцы. Кровь прилила к лицу. По дороге с холма спускались машины, ехали обозные телеги. Вот и настало время поквитаться, Владыка Гест.

— Я жду, — произнес одними губами атаман. Но Коста разобрал его слова.

Сжимая распятие на груди, Ильмар погнул острые пластины — между пальцами потекла кровь.

— Жду тебя, Гест.

Дюк покачивался в седле, положив руку на пистоль в кобуре. Рядом ехал Копыто. Впереди рысил дозор из пяти всадников. Фары «тевтонца», ползущего за отрядом, хорошо освещали дорогу.

До вершины холма оставалось всего ничего, когда Копыто нервно произнес:

— Надо было на равнине лагерем стать.

— Ты в который раз это говоришь? — раздраженно откликнулся переговорщик Ордена.

Копыто тяжело вздохнул:

— Дюк, ты сам видел те следы на равнине…

— Видел.

— Перед нами караван крупный в долину прошел. И…

— Ну и что? — перебил Дюк Абен.

— Ты ж сам говорил, что видел отблеск бинокля на холме перед грозой. Стало быть, на нас кто-то пялился, — продолжал Копыто.

— Ну и что?

— А то, — башмачник зло сплюнул, — что караван тот, может, и не караван вовсе. Откуда ж они знали, что мост через Разлом развалило?

— Да кто они?! — крикнул переговорщик.

Оба всадника перед ними одновременно оглянулись. Копыто мотнул головой, подъехал ближе и заговорил уже тише:

— Давай спокойно разберемся. Дюк кивнул.

— Владыка Ордена ранен… — начал Копыто.

— И потому мы торопимся к перепутью, от него до Свири рукой подать.

— Да, в монастырь. И чем же семеро отшельников нам помогут?

— Там каждый лечить умеет. Они вмиг Владыку на ноги поставят.

— Туда долго ехать. Легче назад, в Москву, вернуться.

— Воля Владыки — закон, — отрезал Дюк. — В Москве слишком опасно.

Они выехали на вершину холма. «Тевтонец» сзади остановился, тихо тарахтя на холостом ходу. Переговорщик, совсем понизив голос, произнес:

— Предатель в Храме, потому Владыка назад не пожелал вернуться.

Башмачник хотел что-то сказать, но смолчал. Раздались шаги, к ним подбежал запыхавшийся жрец из личной охраны Владыки, глянул недоверчиво на Копыто.

— Говори, — велел Дюк.

— Брат Рут снова по радио сообщение прислал. Ждет внизу, на площади. Как спустимся, фарами мигнет.

— Как Владыка?

— Совсем плох, в сознание не приходит.

— Что еще?

— Босх Рута спрашивал: не встречал ли он кого на дороге? Брат ответил, что к вечеру из долины караван Лиги фермеров выехал. Видно, грозу, как и мы, пережидали.

— Последние слова твои домыслы? — уточнил Дюк.

— Нет. Так Босх велел передать.

— Беги назад. — Переговорщик повернулся к башмачнику: — Всё слышал?

Копыто кивнул, махнул дозорным. Всадники поскакали к подножию холма. Дюк с Копытом направили коней следом, рыкнув мотором, за ними покатился «тевтонец».

На круглой площади в центре города показалась машина Рута. Толстый луч прожектора мазнул по мостовой, переполз на статую. Машина подъехала к высокому дому и встала под стеной, помигала фарами.

Когда спустились в город, Дюку стало не по себе. Он не боялся темноты, строений с оплывшими стенами вокруг. Дорогу хорошо освещали фары машин, едущих за спиной, в кузове «тевтонца» стоит пушка, у канониров приказ стрелять во все, что посчитают опасным; в фургоне Владыки хорошо вооруженные жрецы, в обозе полсотни людей, готовых в любой момент вступить в бой… Давящее чувство, заставившее переговорщика сгорбиться в седле, ничем нельзя было объяснить. Вспотевшей рукой Дюк вытащил из кобуры «контендер», взвел курок — и понял, что его гнетет: застывший дух города был напитан опасностью.

Они выехали на площадь. Копыто отправил нескольких всадников к «тевтонцу». Дюк заторможенно поднял руку, нехотя обернувшись, убедился, что караван остановился. Фургон Владыки застыл на дороге между длинными двухэтажными коробками. Может, стоило послушать Копыто, встать ночью лагерем на равнине?

Одновременно с этой запоздалой мыслью долетело далекое эхо выстрела. На «тевтонце» Рута разом погасли все фары, и громыхнул пулемет.

На щеку Вику брызнула кровь. Стод, сидящий за Петром, вскрикнул, завалился вбок. Гест с Виком не успели подхватить раненого: мотоцикл вильнул за валун на обочине, Стод взмахнул руками и слетел с сиденья.

В долине загремел пулемет. Спустя миг ему начали вторить ружья, жахнула пушка «тевтонца» в караване…

Петр не удержал руль, коляска врезалась в камень. Вика с Гестом бросило на передний поручень. С дороги хлопнули подряд несколько выстрелов, пули чиркнули о валун, одна пробила переднее колесо.

Опершись на плечо Вика, Гест выбрался из коляски, в тусклом свете звезд блеснул клинок.

— Помоги Петру! — крикнул Владыка и скрылся за камнем.

Вик встал на сиденье. Жрец лежал грудью на бензобаке, безвольно свесив кисти через руль.

Когда Вик нагнулся и перекинул его руку себе на плечо, Петр прохрипел:

— Брось меня. Владыку не отпускай. — Он резко выпрямился на сиденье, качнулся и оттолкнул послушника. — За ним!