Долина дракона - Ванда Алхимова

— Идем? — мрачно спросила Лорелея.

Гордый словно очнулся и удивленно взглянул на нее, будто пытаясь припомнить, кто эта женщина и что она тут делает. Потом кивнул и первым спустился по широким мраморным ступеням.

Лорелея быстро догнала его, и плечом к плечу они зашагали через ночной город. Зима здесь была сухой: морозный воздух, но почти никакого снега. Гордый шел с непокрытой головой, забыв о шапке. Лорелея угрюмо молчала, кусая губы. Она боролась с собой, но ночь вокруг, долгие часы ожидания в караулке под насмешливыми взглядами, а главное, пожирающая изнутри боль победили гордость.

— Я думала, мы сюда приехали за зерном.

Гордый покосился на нее и холодно отозвался:

— Так и есть.

— Для этого надо переговорить с королем, а не увиваться за его сестрой, — в голосе Лорелеи мелькнула язвительность.

— Это дипломатия, — отмахнулся Гордый. — Так мы скорее попадем к королю. Морриган поможет нам. Она очень интересуется Серыми горами и хочет союза между нами.

— Между вами? — Лорелея едва не расхохоталась. — Серые горы — это твоя мать и Дикий Ворон. С каких пор ты считаешь себя частью семьи?

— С тех пор, как представляю ее интересы в чужой стране, — огрызнулся Гордый.

Он остановился и злобно уставился на телохранительницу.

— Тебе-то что за дело, как я попаду к королю и почему его сестру интересуют горы?

— Потому что плевать ей на горы, — бросила Лорелея, не в силах усмирить пылавшую в ней ярость. — А ты ведешь себя не как посол, а как дурак.

— Ах, вон что, — прищурился Гордый. — Все ясно.

— Что ясно? — насторожилась Лорелея.

— Тебя бесит, что я нравлюсь Морриган, — ухмыльнулся ей в лицо Ворон.

Лорелея почувствовала, как к лицу приливает краска, а в груди жжет. В ушах зазвенело, рука сама стиснула рукоять меча. Гордый так и не узнал, что в тот миг от смерти его отделял один удар сердца. Когда оно после долгой паузы толкнулось Лорелее куда-то в горло, она собралась и отпустила рукоять.

— Меня бесит, что ты перестал думать о зерне, — ровным голосом ответила она. — И не видишь, что тобой играют.

Гордый долго всматривался в лицо Лорелеи, пытаясь прочитать правду о ее чувствах. Телохранительница выдержала его взгляд.

— Все-таки ты женщина, а все вы друг друга не выносите, — пробормотал он наконец. — Пошли, я не собираюсь это обсуждать. Тем более с тобой. Выполняй свою работу.

— Да, милорд.

До постоялого двора они шли в глухом молчании, только позвякивал меч у Лорелеи на поясе, шуршала уличная пыль под ногами, да клацали по мостовой когти Хвата.

Глава 16

Красный застыл с открытым ртом. Он не мог поверить, что брат здесь. Пятый Ворон решил, что повредился умом.

— Захлопни уже пасть, — ухмыльнулся Дикий.

Он схватил со стола кувшин с вином и принялся жадно пить большими глотками прямо из горла. Красный сделал шаг к нему и издал невнятный звук. Брат остановил его властным жестом руки. Он пил, прикрыв глаза, и густые алые капли стекали с подбородка на обнаженную мускулистую грудь. Красный смотрел во все глаза, отмечая каждую мелочь в облике брата: темные волосы на груди, бычью шею, спутанную гриву непокорных волос, мощный торс, бугрящиеся мышцами бедра. И неизменные высокие сапоги для верховой езды.

— А-а… — снова попытался спросить Красный, но брат снова остановил его.

Дикий перехватил кувшин обеими руками, поднимая повыше, грудь его ходила ходуном. Кадык еще несколько раз дернулся, и Дикий наконец поставил опустевший кувшин обратно на стол, вытер влажные губы тыльной стороной ладони и хитро подмигнул Красному.

— Ты!.. — выдохнул тот.

Дикий загоготал, как жеребец по весне, кинулся к брату, и они сшиблись в объятиях. Дикий поймал взвизгнувшего Красного в захват за шею, согнул и пятерней растрепал ему волосы. Красный попытался вывернуться, Дикий не пускал, они задели стол, пустой кувшин полетел на пол и с грохотом разлетелся на куски. Дикий отпустил брата и выпрямился, сверкая смеющимися глазами. Запыхавшийся Красный с пунцовыми щеками бросился к нему и схватил за запястья.

— Как, демоны гор, ты тут оказался? — задыхаясь от чувств, спросил он.

— На крыльях, — Дикий помахал в воздухе руками и ухмыльнулся. — Летел к тебе через ночь и бурю. Прям как хренов Мананнан к Фанд в любимой балладе леди Маргарет.

Красный нахмурился:

— Ты что, пробрался через земли Таумрата, переодевшись и тайком?

Дикий перестал улыбаться.

— Я пролетел над ними и особо не скрывался. В обличье ворона. Ты видел меня только что, когда я свалился к тебе на подоконник.

Красный молчал, пытаясь понять, кто все-таки двинулся умом — он сам или брат. Дикий снова взъерошил ему волосы, притянул к себе и уткнулся носом в шею. Они замерли, обнявшись. Красный, прикрыв глаза, вдыхал знакомый запах. Ему стало хорошо, как в детстве, когда они засыпали после игр в одной постели, прижавшись друг к другу для тепла.

— Не веришь, — проговорил Дикий. — А придется. Это маленький секрет, который от нас тщательно скрывала матушка. Нечто вроде семейной особенности. Старая кровь. Я-то все думал, чего они так носятся с этой старой кровью и почему матушку боятся все Серые горы, — Дикий прижал брата покрепче и зашептал ему в самое ухо: Помнишь сказки про то, что раньше звери и люди жили рядом, звери могли снимать шкуры и брать себе жен от людей, а люди — обращаться зверями и птицами, и все вместе они славили бога с оленьими рогами в священных рощах? Помнишь старые песни?

— Да, — почти беззвучно отозвался Красный.

— Так вот — это не совсем сказки.

Дикий отодвинулся от брата и взглянул ему в глаза. По спине у Красного пробежал холодок. Серые глаза брата пугали — зрачки расплылись во всю радужку, словно у ночного хищника, и в них появился алый отблеск.

— Старая кровь, — тягучим шепотом повторил Дикий.

Волоски на руках у Красного встали дыбом.

— Об этом нельзя говорить вслух, — в глубине зрачков Дикого мелькнула черная тень. — Никто не говорит про такое. Никто называет имен. Но старая кровь течет в нас.

Пот стекал по спине Красного, сползал с висков медленными тяжелыми каплями.

— Курган.

Брат наклонился к нему, и Красный едва удержался, чтобы не шарахнуться в сторону.

— Что с тобой было в кургане?

Красный вздрогнул, вспоминая, как выгибался его хребет, хрустя и изламываясь. Как зловещий беззвучный голос шептал ему из могилы короля Кондлы.

— Я слышал голоса, но не ушами, — едва слышно