Рубеж - Андрей Валентинов

Рио оказался не один. Вслед за ним из хаты вышел страховидный густобородый мужик с чем-то, напоминающим шило, в крепкой руке; следом — худой фертик в зеленом плаще.

— Мы сейчас уйдем! — голос пана Рио звучал спокойно, но в нем слышалась насмешка. — Не стоит преследовать… догонять нас, госпожа Ирина!

Девушка беспомощно оглянулась. Стрелять нельзя — чернявая ведьма заслонялась ребенком. И к коням не успеть…

— Постойте! Вы не имеете права!

Хведир! Ярина тихо охнула, бросилась вперед, но опоздала. Бурсак поправил сползавшие с носа окуляры, быстрым шагом прошел во двор.

— Даже разбойники не трогают детей, пан Рио! Побойтесь Бога! А если нет — побойтесь Дьявола!

Они стояли лицом к лицу: широкоплечий «герой» в сверкающих латах и нескладный семинарист в простом темном кожухе. Ярина растерялась — но только на миг. Молодец, Хведир-Теодор! Пока он будет говорить…

Агмет тоже понял, ухмыльнулся — и заскользил вдоль плетня.

— Мы не сделаем ничего плохого этому ребенку, — красивое лицо пана Рио внезапно дернулось. — Я… Мы не обижаем детей. Мы доставим его к родственникам… к свойственникам… Он будет получать воспитание… уход…

Невидимый толмач вновь не справлялся. Сквозь колдовской дурман ясно слышалась чужая речь — странные гортанные слова с непривычными ударениями.

— По Статуту Литовскому не можно младеня, что от вольных родителей на свет появился, без дозволения его ближних силою исхищать. Брат же его, Григорий Кириченко, прозвищем Чумак, отнюдь своего согласия не давал, напротив…

Ярина улыбнулась — ну, храбрый же парень! Когда б не окуляры — славный черкас бы вышел! Жалко, если попом станет, да еще и с дурой-попадьей в придачу!

Агмет был уже за хатой, возле сарая. Еще немного…

Резкий крик — бородатый страхолюда ткнул рукой назад, в сторону сарая. На этот раз толмач промолчал. Но этого и не требовалось — заметили!

Все остальное случилось в единый миг. Чернявая подняла ребенка, заслоняясь им, словно щитом. Пан Рио быстро отступил назад…

И наткнулся на Хведира. Каким-то дивом нескладный бурсак сумел заступить дорогу.

— …А посему побойся Бога, пан Рио, и оставь младеня… Договорить не успел. Темнобородый страхолюда с быстротой молнии выбросил руку вперед. Неярко сверкнул узкий клинок…

— Хведир!

Парень пошатнулся, но упасть ему не дали. Пан Рио вместе с еще одним, в зеленом плаще, подхватили его, прикрываясь безвольно обвисшим телом.

— Не стрелять! — отчаянно крикнула девушка, понимая, что опоздала. Рядом громко, в полный голос, черно лаялись черкасы. Враги отступали — быстро, умело. Вот послышалось конское ржание, ударили копыта.

— Братик! Братика увозят! — Гринь бросился вперед, но тщетно. Из-за хаты вырвались кони. Впереди на огромном белом жеребце скакал пан Рио; за ним, на соловой кобыле, чернявая ведьма с ребенком в руках…

Выстрел ударил внезапно — резкий, словно удар бича. Агмет мрачно усмехнулся и опустил дымящуюся янычарку. Ярина вначале не поняла, но тут же увидела еще одного коня — гнедого, с пустым седлом. Значит, не промахнулся!

Последним ускакал фертик в зеленом плаще — на вороном, точно смоль, аргамаке. Гнедой помчался вслед, но затем неуверенно остановился, ударил копытом по звенящему насту, повернул назад…

На окровавленном снегу лежали двое: Хведир — без шапки, в залитом кровью кожухе, и тот, что ударил его, — страшила со вздыбленной бородищей.

— Жив? — Ярина бросилась к парню, но кто-то, то ли Луцык, то ли Малей, положил ей тяжелую ладонь на плечо:

— Не лезь, панночка! Мы сами!

Девушка закусила губу, отступила на шаг. Хведира приподняли, чьи-то пуки расстегнули кожух. Послышался сдавленный стон.

— В хату! В хату несите скорее! — опомнившийся Гринь подбежал, помог поднять раненого. — Заморозите!

— Н-не надо! Я… Сам… Живой! Ярина облегченно вздохнула. Кажется, и вправду живой! Бурсака осторожно поставили на ноги. Близорукие глаза раскрылись, моргнули:

— Окуляры! Яринка, скажи, чтобы нашли!

Девушка кивнула, походя отметив «Яринку». Прямо как в детстве, после драки, когда пропавшие окуляры приходилось искать то в кустах, то в ручье. Она уже успела заметить большое красное пятно на правом плече. Значит, не смертельно. Только бы кровь остановить!

Окуляры лежали на снегу, целые, только дужка слегка погнулась.

Подбежал заполошный Гринь, мотнул головой:

— Бабку нужно! Бабка Руткая кровь останавливает! Она тут, рядом! Да только, боюсь, не пойдет…

— Пойдет, пойдет! — Агмет ощерил кривые зубы. — Сам не пойдет — на аркане бабка притащим!

Ярина махнула рукой, соглашаясь. Между тем один из сивоусых склонился над бородачом:

— А ведь жив, панна Ярина! Или прирезать? Девушка подошла ближе. Страшила лежал на земле. В открытых темных глазах горела ненависть.

— Ишь, ровно волчина! — добавил второй черкас. — Да только резать ни к чему, панночка. Не на войне, чай! Вот копный суд соберется, там и определим лиходея!

— Хорошо, — вздохнула Ярина. — Этого — тоже в хату. И найдите сани…

Вокруг была ночь. Под копытами звенел наст, сквозь редкие тучи неярко светила осторожная луна. Кони шли шагом — ехать предстояло долго, а силы были еще нужны.

— Нагоним! — Ярина кивнула вперед, где за широким оврагом темнели сгрудившиеся у дороги хаты. — Некуда им деваться, разбойникам! Шлях один, снег глубокий, не свернут.

— Так, панна! — Гринь вздохнул, поудобнее пристраиваясь в седле. Ездить верхом он был не горазд. — Только бы до Минковки не доехали, там дорога сворачивает.

Девушка пожала плечами. Враги уходили на юг, но до кордону еще скакать и скакать, а путь вел через села, где каждого подозрительного обязательно остановят. А не остановят — погоню пустят.

Раненых отправили в Валки. У Хведира оказалось проколото плечо, страхолюду пуля пробила бок. Бабка Руткая остановила кровь, заметив:

«Что чорт, что бурсак — выдюжат!» Осмелевшие мужики в дюжину глоток вызывались помочь, но Ярина решила взять с собой только Гриня. Во-первых, не побоится — за братом едет. А во-вторых, спокойнее, дабы посполитые сдуру вновь за камни не взялись.

— Ну-ка расскажи еще раз! — велела панна сотникова.

— Ну… — Гринь вздохнул. — Появились, стало быть, они и спрашивают: чего, мол, тут происходит? Потом ко мне: жив братик? Я и смекнул — нечисто дело. Главного, в доспехе который, Рио зовут; того, что пана бурсака подранил, — Хвостик; а ведьму эту клятую (парень не выдержал, сплюнул) и вовсе — Сало!

Девушка невольно усмехнулась. Хороши имена! Немцы? Вряд ли!

— А молодой — он вроде как лекарь, К'Рамольником кличут. Мы как в хату пришли, он вместе с этой ведьмой братика смотреть стал. Мол, не захворал ли. А как цацку золотую увидели, обрадовались, и к этому старшому — Рио. Тот тоже обрадовался…