Алиовсат Гулиев - Он писал историю - Эльмира Ахундова

Но при этом каждому он давал какое-нибудь прозвище. Меня он называл Читой. Это прозвище пошло из модного в то время "Тарзана".

Родители очень хотели еще одного сына, но родилась я. Отец в то время был в Москве. О моем рождении ему сообщил Играр Алиев. Он позвонил в Москву и сказал отцу: "Должен тебя огорчить. У тебя родилась Чита".

С тех пор это прозвище ко мне прилипло. Все друзья отца называли меня только так. И в 16 лет мне пришлось доказывать всем его ученым друзьям, что никакая я не Чита. Когда ко мне так обращались, я, по примеру папы, говорила: "Здесь такая не живет". До сих пор среди бывших друзей отца есть люди, которые моего настоящего имени не знают.

Воображение у него было богатое. Он мог смотреть на человека и видеть его по-своему. Отсюда появлялись прозвища, соответствующие его собственному видению человека.

У мамы прозвище было "Васса Железнова". Она вела хозяйство, у нее всегда были ключи от всех шкафов. Кроме того, она была казначеем в доме.

Покойного Исмаила Гусейнова он называл Маилио. Я спрашивала:

- Папа, почему Маилио?

- Ты посмотри, как он ходит, какой джентльмен! Какой он необычный! Он Маилио, - отвечал Гулиев. В этом ему слышалось что-то зарубежное".

Давать человеку прозвища считается признаком большой любви к нему. Поэтому неправы те, кто утверждал, что между этими двумя учеными существовала вражда в обычном, бытовом смысле слова. Они были ОППОНЕНТАМИ, могли не соглашаться в научных спорах. Но когда Гулиева сняли с поста директора и встал вопрос о его увольнении из института, именно Исмаил Гусейнов настоял на том, что Гулиев должен остаться в институте.

Не страдая вещизмом, Алиовсат Гулиев очень любил красивые вещи. Это не были хрусталь, посуда, из-за этого иногда возникали споры между родителями, потому что он категорически был против приобретения подобных вещей, собирания для дочек приданого. Но это был тот редкий случай, когда у супруги было свое мнение. Отдавать дочек замуж без приданого, по ее твердому убеждению, было бы позором для семьи, и она это делала тайком от него, покупала и прятала в каких-то коробках, куда-то в дальний угол.

А Алиовсат муаллим считал, что главное украшение дома - это книги.

"И еще он очень любил красиво одеваться, - вспоминает Афаг ханум, любил хорошие запахи. Сначала он душился "Шипром", потому что другого не было, позже его фаворитом стал "Русский лес", который был лучшим на фоне всех советских одеколонов, а потом - "Буржуа".

Отец очень любил носить водолазки под пиджак. Он всегда был одет чисто, опрятно, с иголочки. Если бы я не знала, что у моего отца крестьянские корни, что он до 16 лет понятия не имел, что такое вилка, я бы не поверила этому. Он умел вести себя за столом, умел красиво, изысканно кушать. Он никогда не ел на кухне. Обязательно в столовой, на белоснежной скатерти, красивой посуде - все должно было быть абсолютно эстетически выдержано.

Очень большой проблемой в жизни Гулиева были поминальные четверги, а так как днем он был занят, то ходил туда по вечерам между девятью и десятью.

А ведь на поминках подают чай, который не выпить неудобно. Поглощающим жидкость он назначал Стригунова. А у Иосифа Васильевича была гипертония.

Однажды они должны были за один вечер посетить сразу четыре "четверга". Стригунов пил свой чай, потом они каким-то невероятным образом умудрялись незаметно обменяться стаканами, и Иосиф Васильевич выпивал чай, поданный отцу. После четвертого "четверга" дядю Иосифа увезли с гипертоническим кризом.

- Этот интеллигент, - в шутку возмущался потом Иосиф Васильевич - своей крестьянской брезгливостью довел меня до гипертонического криза!"

***

Немаловажным фактором в гармоничном мироустройстве Алиовсата Гулиева была справедливость. Подобно герою Сервантеса, он резко восставал против тех, кто ее попирал, но в отличие от своего предшественника добивался ее восстановления.

Так было, например, в 1959 году, когда в Москве на Днях культуры Азербайджана замечательный азербайджанский актер Алескер Алекперов не получил звания "Народного артиста СССР". Возможно, тут сказались обычные в театральном мире интриги, возможно, этому помешал характер самого артиста, любившего всегда быть первым.

Рассказывали, как на тех же самых Днях культуры играли шекспировского "Отелло" с Алескером Алекперовым в главной роли. Спектакль шел на сцене Большого театра. Алескер Алекперов все думал, что бы такого сделать, чтобы выделиться. И вот, когда пришло время выходить на поклон, все участники спектакля уже на сцене, а Алескер муаллима нет. И вдруг артисты видят, как на сцене открывается люк и на глазах зрителей из-под земли вырастает могучая фигура Отелло. Естественно, артист сорвал шквал аплодисментов.

Стоило ли после таких эскапад надеяться на то, что среди коллег не заведутся свои Яго, которые найдут, кому и что нашептать про тебя?

Артист очень переживал, что ему не дали "Народного артиста СССР", тем более что многие его коллеги по театру в тот год были удостоены этого высокого звания.

Алиовсат Гулиев, видя, что его сосед по даче угрюм, поинтересовался причинами дурного настроения. Когда он узнал, в чем дело, то написал письмо на имя управделами Совета министров СССР Петра Ниловича Демичева и секретаря ЦК КПСС Екатерины Алексеевны Фурцевой, ведавшей вопросами культуры. Под этим письмом подписалось около ста ученых Азербайджана. Спустя несколько месяцев справедливость была восстановлена и Алескер Алекперов получил звание "Народный артист СССР".

Мешадиханум Нейматова вспоминает, как Алиовсат муаллим встал на защиту поэта Бахтияра Вагабзаде, написавшего стихи "Колючая проволока". Это стихотворение, посвященное теме разделенного народа Азербайджана, очень не понравилось партийным лидерам республики. Поэта затаскали по многочисленным инстанциям. И тогда Алиовсат Гулиев выступил в защиту поэта. Он написал в ЦК Компартии республики письмо о том, что раздел Азербайджана - это исторический факт, который невозможно опровергнуть, и нельзя критиковать поэта за то, что он описывает это событие. Только после этого преследования Вагабзаде прекратились.

***

Человек, которому оказана помощь, естественно, стремится каким-то образом выразить свою благодарность. Можно поблагодарить на словах, можно что-то подарить, можно... Да мало ли какие формы благодарности найдет тот, кто хочет отблагодарить.

В случае с Алиовсатом Гулиевым ни одна из форм благодарности не проходила. Он их просто не принимал, за исключением, может быть, простого "спасибо". И это при том, что помогал он практически всем, кто обращался к нему.

Чаще всего за помощью обращались односельчане. Обычно в таких случаях речь шла о поступлении в институт или устройстве на работу. Ищущим работу Алиовсат муаллим помогал всегда. Желающих учиться он сначала "тестировал" сам, а потом, как мы знаем, решал, заслуживает ли этот человек поддержки, хочет ли он действительно учиться или только получить диплом. И если выяснялось, что этот человек обладает каким-то потенциалом и из него в будущем выйдет толк или если он и не станет выдающимся ученым, то, по крайней мере, не зря пять лет проведет на студенческой скамье, ему оказывалась всемерная поддержка. Однако это был, так сказать, первый акт.

Во втором акте родители будущего студента делали попытку каким-то образом выразить свою благодарность благодетелю. Так ведь положено! И тогда мажорно оптимистический первый акт переходил в невероятную драму. Если незадачливый благодаритель звонил в квартиру Гулиева и Алиовсат муаллима дома не оказывалось, он мог надеяться на то, что ему удастся уговорить супругу ученого принять подношение, которое обычно делалось от чистого сердца. Ну, не могли простые крестьяне придумать иной формы благодарности, чем зенбили54 с дарами сальянской природы. Но не приведи Господь, если дверь открывал сам хозяин.

Предоставим слово Талатуму Гулиеву:

"Для отца очень было важно, чтобы к нам приходили с пустыми руками. Если кто-то что-то принес, он мог этого человека и на порог не пустить.

Бывало, звонок в дверь, и, к несчастью пришедшего, дверь открывает отец. А гость, как положено, пришел с полным зенбилем, барана притащил, прочую снедь. Отец тогда говорил: "Я очень прошу вас, в этот дом приходите с пустыми руками. С этим зенбилем я тебя в дом не пущу. Внизу под домом сидит сапожник, оставь эти вещи у него, поднимайся, расскажи, как твои дела". Человек краснел, уходил, возвращался с пустыми руками. Отец впускал его.

Однажды кто-то из близких принес барана, мама убрала его в холодильник. Но ведь отец знал бюджет семьи, понимал, что баран не бюджетный, то есть явно не куплен. Ночью этот баран полетел с пятого этажа на съедение кошкам и собакам. А утром мама, которая успела продумать, что она приготовит из этого барана, обнаружила, что он исчез. Этот эпизод послужил для нее хорошим уроком".