Следы ведут в Караташ - Эдуард Павлович Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вот взгляд ее оживился, вся она подалась вперед — из освещенного входа в метро вынырнул невысокий человек. У него была длинная шея, напомаженные волосы, быстрый настороженный взгляд... Особенно бросалась в глаза спина, будто подрубленная топором — дефект этот не мог скрыть даже отлично скроенный двубортный английский пиджак с белым платочком в нагрудном кармане.
Человек прошел мимо Ляли, обдав ее резким запахом незнакомых духов. Ляля неловко повертела папку, перекладывая ее с руки на руку, потопталась на месте и двинулась за незнакомцем.
Человек свернул на улицу Горького. Здесь толпа была еще гуще. В киосках продавали «Вечернюю Москву». Человек купил газету, быстро пробежал ее глазами, стоя у кромки тротуара, и пошел дальше. Ляле все трудней и трудней было следить за его покачивающейся спиной. Иногда он исчезал совсем, и Ляля в отчаянии бросалась вперед, расталкивая прохожих. Но человек снова появлялся, и Ляля сбавляла шаг.
Так шли до Пушкинской площади. Человек нырнул в «Арменвино» и минут через десять появился на улице с завернутой в бумагу бутылкой. Он пересек улицу и занял очередь на остановке такси, что против кинотеатра «Россия».
Ляля тоже подошла к остановке. Они стояли совсем рядом. Иногда он касался локтем ее руки, иногда скользил по ней безразличным взглядом.
Такси подходили одно за другим — очередь быстро сокращалась.
Когда перед ними затормозили сразу две машины, она подумала, что все складывается как нельзя лучше. Ляля опасалась, что не будет такси — он уедет, а она останется на остановке.
Человек согнулся, стукнул дверцей, и Ляля расслышала, как он назвал адрес.
— В Археологический городок, — сказала она своему шоферу.
— За город?
— Скорей, пожалуйста!
Шофер кивнул и дал газ. Они вылетели на Пушкинскую улицу, потом свернули к Манежной площади. Впереди виднелась зеленая «Волга». Ляля с облегчением откинулась на спинку сидения...
...Она увидела его еще на станции «Сокол» — он пил минеральную воду. Нет, не увидела. Она сначала почувствовала, а увидела потом. Он пил воду, а она следила за ним из телефонной будки. Она не сразу поняла, что случилось, и растерялась, когда он, часто перебирая полусогнутыми в коленях ногами, засеменил вниз — к поездам... Сперва она действовала автоматически, и только потом, уже в поезде, окончательно осмыслила свои поступки. Она пропустила его на станции Маяковского вперед, потом обогнала на лестнице и стала ждать у входа. Она боялась тогда только одного — боялась спугнуть его. Но он не обратил внимания на девушку в скромной желтой кофточке со студенческой папкой под мышкой...
...Он рассчитался с водителем такси на шоссе, не доезжая до городка. Машина стала разворачиваться и помешала Ляле выехать на обочину. Пока они пропускали «Волгу», человек исчез в частом кустарнике.
Ляля, спотыкаясь, побежала через лес.
Каракозов неестественно прямо стоял у письменного стола.
— Вы упрямы, как все русские, — сказал Тодд, ибо ночным гостем Каракозова был именно он — страстный коллекционер знаменитостей с Внуковского аэровокзала, связной Джеферсона, доверенное лицо самого Френсиса Харди — он же «Гарри», он же Дэвидсон и мифический Стекольников, вызвавший Каракозова в Москву. — Вот письмо, видите? А это ваша подпись, узнаете?.. Ваш брат был рад возобновить переписку...
— Павел[6] — негодяй, — сказал Каракозов, с трудом размыкая серые, слипшиеся губы.
— Ну-ну-у, — протянул Гарри Тодд. — Павел — брат. Это прежде всего. И родственные чувства...
— Были... — сказал Каракозов.
— А письмо?
Тодд торжествующе помахал тетрадным листком.
— Ваш почерк...
— Я его не писал.
— Писали. И даже помощи просили у Павла... Вы получали от него деньги, а он от вас — информацию... О, Павел большой человек, крупный босс или... м-м... как это у вас?..
— Провокатор, — подсказал Каракозов.
— У вас готовые формулировки из марксистских газет.
Каракозов промолчал — гость вел себя нагло, и это бесило его.
Гарри Тодд снова демонстративно развернул письмо, повертел его, рассматривая со всех сторон.
— Но это?
— Подделка.
Тодд усмехнулся, медленно сложил листок. Каракозов тяжело дышал, опираясь онемевшими руками о стол.
— Хорошо. Подделка, — неожиданно весело согласился Тодд. — Но не просто подделка. Это отличная подделка.
— Запугиваете?
— Предупреждаю... В этом есть нюансы... Но вы человек культурный, у вас яркое воображение...
— Послушайте-ка, вы! — Каракозов шагнул вперед. Гнев перехватил ему дыхание. — Послушайте, вы, страстный коллекционер...
Его руки судорожно скользили по лацкану домашней куртки. Он мог натворить глупостей. Он ни за что теперь не отвечал.
Тодд вскочил, шаря пальцами в нагрудном кармане.
— Убирайтесь вон, милейший, — грохотал Каракозов, стоя посреди комнаты с протянутой в направлении двери рукой.
Тодд облегченно рассмеялся, пальцы перестали шарить в кармане.
— Я думал, на свете вывелись трагические дарования.., — сказал он. — Продолжайте ваш спектакль.
Он сел, на глазах у растерявшегося профессора налил в рюмку коньяку и выпил его залпом. Конечно, смешно опасаться этого полусумасшедшего старика. Вообще говоря, в Штатах зря с ним связались. Можно было сделать все почище этого. Ну что — Каракозов, разве это фигура?!. И потом — все русские ужасные фанатики. Даже эта развалина.
Но Тодд жестоко ошибался. Каракозов не был развалиной. Он просто не мог решиться. Да и воспитанная с годами деликатность мешала дать этому прохвосту по шее.
— Вы негодяй!
— Это не относится к делу...
— Убирайтесь! — повторил Каракозов.
В это время на лестнице послышались частые шаги. Тодд потушил свет и на цыпочках подкрался к окну. В лицо пахнула прелая свежесть ночного леса.
Это была Ляля. Она видела, как незнакомец вошел во двор дачи Каракозова, видела, как зажегся на втором этаже свет. Тень Каракозова — большая, бородатая, — быстро шагала по кабинету. Тень человека с плоской спиной неподвижно высилась в глубине комнаты. Потом Каракозов остановился. Незнакомец закурил. Ляля видела на тени, как он подносил к губам сигарету и небрежно сбрасывал пепел.
Она не могла больше ждать. Открыв низкую калитку, быстро пересекла светлый, серебристый двор.
«Что я здесь делаю? Зачем? — подумала Ляля. — А если это не он? Если я
