Пепел короля, проклятого звездами - Карисса Бродбент

Бальный зал когда-то был блистательным. Эхо прежнего великолепия улавливалось и сейчас, хотя пространство зала покрывал тонкий слой пыли. Особенно это было заметно на мозаичном полу. Часть зала занимали длинные столы. Окна выходили в сторону моря. Другая часть была отведена для танцев. В громадном очаге полыхал огонь. Играл оркестр. Магия усиливала звуки старинной музыки, улетавшие к потолку. Словом, все признаки настоящего бала: развлечения, столы, уставленные яствами и винами, одежда гостей.

При нашем появлении «гости» с молчаливым любопытством повернулись к нам. Но меня удивило совсем не это. Всем собравшимся было не больше пятнадцати лет.

Многие оказались даже младше: лет десяти-двенадцати. Все их наряды были с чужого, взрослого плеча, и потому подолы платьев и брючины подметали пол. Я заметил, что почти все дети светловолосые и светлоглазые.

Они никак не могли быть детьми Эвелены. Может, родственники? В таком случае где их родители?

Эвелена даже не обратила внимания на внезапную тишину, повисшую в зале.

– Проходите! Рассаживайтесь! – велела она, взмахнув руками.

Дети молча повернулись и заняли места за столами.

За свою жизнь я повидал немало такого, что вызывало внутреннюю дрожь, но эта одновременная молчаливая покорность нескольких дюжин детей была самым отвратительным зрелищем.

Места во главе первого стола, рядом с местом Эвелены, естественно, предназначались для нас. Она указала на них, и мы, ее уважаемые гости, тоже расселись.

– Должно быть, вы умираете с голоду, – повторила Эвелена.

Ее глаза встретились с моими, и улыбка на губах племянницы Винсента застыла. Сквозь улыбку проглядывало еще кое-что.

Ненависть. Это было легко увидеть. Сейчас я умел распознавать ненависть вампиров. Ничего удивительного, ведь я убил Винсента. По этой причине имя Орайи стояло в нашем письме первым.

Я оглянулся на Орайю. На ее плечах блестели красные капельки.

Похоже, дальше будет только хуже.

Нам нельзя доверять Эвелене. Сделаем то, что наметили, и поскорее вон отсюда.

Запах заставил меня вскинуть голову.

Кровь. Человеческая кровь. Много крови. Свежей. По правде говоря, я сильно проголодался после дальней дороги. Даже сейчас, стоит мне учуять запах человеческой крови, проходит не меньше минуты, пока я совладаю с собой. У Кетуры заблестели глаза. Кроверожденные поглядывали через плечо.

Эвелена тоже села. Ее лицо расплылось в улыбке.

– Ну наконец-то, – проворковала она и подвинулась, чтобы ее малолетние слуги смогли поднять и уложить на стол нагую женщину.

Глава двадцатая

Орайя

Женщина была еще жива. Ей надрезали горло, но так, чтобы кровь вытекала понемногу. Ее большие темные глаза бешено вращались, оглядывая зал, и вдруг остановились на мне. В горле вдруг появились сильные рвотные позывы. Перед мысленным взором замелькали картины. Я увидела другой пиршественный зал, другого человека, истекающего кровью на деревянной колоде, – то, что когда-то показывал мне отец.

Я взглянула на Райна. Его лицо застыло, словно в промежутке, когда одна маска сменялась другой.

– Какое угощение, – хищно улыбнулся он.

Мне требовалось чем-то занять руки. Я отхлебнула из винного бокала и сразу же поперхнулась. Жидкость в бокале была густая, терпкая, с привкусом железа.

Кровь.

Желудок скрутило узлом.

И тем не менее мое тело не отвергло угощения. Наоборот, приняло. Темная, дремучая часть меня по-звериному урчала, когда я с усилием проталкивала чужую кровь в горло.

Богиня милосердная, что же со мной не так? Я стремительно проглотила кровь, стараясь, чтобы меня не вывернуло.

Женщина продолжала смотреть на меня. На несколько секунд ее взгляд затуманился, затем вновь стал ясным. Похоже, она знала, что я – не одна из них.

На столы взгромоздили еще несколько человек для пиршества. Большинство даже не шевелились, хотя были живы. Некоторые пытались вяло сопротивляться, но их тут же привязывали к столам. Омерзительно смотреть, когда этим занимаются дети.

Мише потягивала кровь из винного бокала. У нее никак не получалось скрыть сильное отвращение. Кроверожденные если и были удивлены, внешне этого никак не проявляли, припадая к человеческим рукам и шеям. На зал они смотрели с осторожным интересом. Септимус учтиво улыбнулся и поднял бокал. Тост был беззвучным. Вскоре он сменил бокал на обмякшее запястье все той же женщины.

Дети влезали на столы, облепляя человеческий «корм», как голодные мухи облепляют трупы. Они молча сосали кровь. Иногда со столов доносились сдавленные стоны жертв.

Взгляд Райна, брошенный на меня, был таким коротким, что я подумала, не привиделось ли мне.

Улыбнувшись, он сказал:

– Эвелена, ты нас балуешь.

Райн обхватил голову лежащей женщины и повернул лицом к себе. У той округлились глаза, с губ сорвалось испуганное всхлипывание, больше похожее на бульканье. Я знала, что женщина обречена. Ее уже не спасти. Она лежала в луже собственной крови, сознавая, что вампиры высосут ее до последней капли.

Я наблюдала за Райном, вновь испытывая отвращение. Я еще не видела, как он пьет кровь из живого существа, не говоря уже о человеке. Казалось бы, тут нечему удивляться. Он и прежде часто меня обманывал. Вампир и есть вампир.

И все-таки я почувствовала облегчение, когда Райн заглянул женщине в глаза и в его лице что-то изменилось. Наверное, только я и видела, как его кровожадность на мгновение сменилась состраданием. Этот жест предназначался только для нее.

Райн запрокинул женщине голову, наклонился и вонзил зубы ей в горло.

Его укус был жестоким. Хрустнули перекусываемые жилы. Мне на лицо попали капельки крови, и я поспешила их стереть. Райн жадно пил кровь. Его кадык вздрагивал от сильных глотков. Потом он оторвался. Уголки рта были ярко-красными от чужой крови. Губы сложились в улыбку.

– Замечательно, – сказал он. – Эвелена, у тебя превосходный вкус.

Но Эвелена лишь нахмурилась, взглянув на женщину, чьи полузакрытые глаза слепо смотрели в другой конец зала, а голая грудь больше не поднималась и не опускалась.

– Ты ее убил, – с упреком бросила ему Эвелена.

Быстрая, безболезненная смерть. Милосердие.

Райн засмеялся и тыльной стороной ладони вытер рот.

– Я малость переусердствовал. Но тело еще теплое и останется таким несколько часов.

Эвелена выглядела раздосадованной, однако заставила себя улыбнуться.

– Ты прав. Незачем понапрасну тратить время. И потом, в тех местах, откуда она родом, таких полным-полно.

Улыбка Райна застыла. Губы напряглись так, что казалось, вот-вот треснут.

Такое случалось здесь постоянно. А разве в других местах было по-иному? Просто Винсент долго оберегал меня от столкновения с реальностью.

Прежняя Орайя не сумела бы скрыть отвращения, оно проявилось бы у нее на лице. Прежняя Орайя затеяла бы шумную ссору, и в результате нас вышвырнули бы из