Красотка на все руки - Дарья Калинина

Подруг уже стала доставать эта настырная особа. И Кира ответила немного грубо.

— Сказали уже, разберемся!

А Леся мягко добавила:

— А вы лучше расскажите нам, кто вам рассказал о смерти Светы?

Этот простой вопрос неожиданно лишил разговорчивую особу дара речи. Надо же! Только что болтала без умолку. А тут замолчала, словно воды в рот набрала.

— Никто!

— Ах, не лгите же! В вашем возрасте это уже почти неприлично!

— Честное слово, никто!

— Не надо разбрасываться своим честным словом направо и налево. Особенно, когда заведомо говорите неправду.

— Говорю чистую правду!

— Кто сказал?

— Вы! Вы и рассказали! Сами!

— Когда мы пришли, вы уже знали о том, что Света умерла.

— Ничего я не знала!

— Вы сами сказали, что ваш сын был в момент смерти Светы с вами и сестрой. Так откуда узнали?

— Оговорилась! Не то совсем сказать хотела!

И тут заговорил сам Владя:

— Скажи им правду!

От его недавней истеричности не осталось и следа. Пощечина оказалась весьма радикальным средством. Подруги даже подивились. И тут же решили запомнить этот метод. Глядишь, когда-нибудь да и сгодится.

— Владя! — взмолилась болтушка. — Ничего им не говори! И я буду молчать!

— Мама! — устало произнес Владя. — Это же глупо все отрицать. Тем более что я ничего не делал.

— Делал не делал! Им лишь бы труп на человека повесить! А виноват ты или нет, это для них дело десятое!

— Зря вы так! — вмешалась Леся. — Не такие уж мы и беспринципные.

Злобный недоверчивый взгляд был ей ответом.

— Я скажу, — произнес Владя. — Скажу, как было дело!

— Молчи, Владя! Слышишь меня, молчи! Ни слова без адвоката!

Честное слово, иные матери словно нарочно говорят и делают так, чтобы окончательно добить собственных детей. И ведь это все от большой, прямо-таки огромной материнской любви. Вот уж поистине страшная сила.

Наконец женщина сникла и замолчала, до нее дошло, что дети ее все равно не послушают.

— Делайте, что хотите, — пробормотал она. — Дело ваше! Молчу!

— Я Свету не убивал! Увидел ее уже мертвой. Отсюда и знаю, когда и как она погибла.

Владя покосился на мать, но, видя, что та в самом деле молчит, продолжил:

— Светка всю нашу семью буквально разорила. Мы на деда огромные надежды возлагали. Он был нашей гарантией на безбедное существование. Только знали, что, пока он жив, ни фига нам не обломится. Скупой стал под старость до ужаса.

— И вредный!

— Все твердил, что мы моты и транжиры, только и мечтаем, как бы его добро с молотка пустить.

— А когда мама продала его картину, так и вовсе взбеленился. Орал, что мы ему не родня. Что такая родня хуже крыс.

— А чего он ждал? Что мы повесим эту мазню на стенку и будем на нее целый день таращиться?

— У нас других желаний полно!

— Мы жить хотим нормально!

— Мы думали, что он покричит, да и забудет. А он нас вовсе к себе пускать перестал.

— Да и как нам жить-то? Лапу сосать, в обносках ходить и на его картинки драгоценные любоваться? Абсурд!

Это высказывание дочери неожиданно придало матушке силы. Она поднялась. И влепила дочери пощечину по другой щеке.

— Не сметь! Не сметь так отзываться о своем деде! Прав он был или нет, а другого у тебя нет и уже не будет!

Притихшая после очередной пощечины девушка скрипнула зубами. Но промолчала. А Владя снова заговорил:

— Верно вы меня заподозрили, я Светку ненавидел! И следил за ней, потому что знал: не такая уж она славная девочка, какой нам ее дед представил.

— Да на ней клейма ставить было негде! — снова не выдержала мать.

— В общем, я за ней следил! И знал, что на дачу она поедет со своим новым женихом.

— Старый-то ее бросил, когда пронюхал, что у нее роман с нашим дедом! — хихикнула изрядно повеселевшая девчонка.

Видимо, доченька относилась к тому, увы, многочисленному типу людей, которые извлекают удовольствие из несчастий своих ближних. Этакие эмоциональные вампирчики, питающиеся болью, слезами и горем.

А Владя продолжал:

— И на дачу я за Светой поехал в надежде разузнать про нее что-нибудь такое, что заставило бы ее отказаться от дедовского наследства.

— Как это?

— Ну, я подумал, что ее жених — он вроде бы парень не бедный, богатый даже. Вот я и решил, а вдруг Светка не захочет его потерять? Может быть, жених ей пожирней рыбкой покажется, чем был наш дед.

— Другими словами, ты собирался ее шантажировать?

— Не шантажировать, а просто предложить альтернативу. Хотел объяснить, что нечего и пытаться на двух стульях сразу усидеть. Все равно свалишься.

— И она тебя послушала?

— Я с ней даже не смог поговорить.

— А что так?

— Все время возле нее кто-нибудь вертелся из мужчин. Чужие уши, понимаете. Как тут поговоришь? Я даже подойти к ней не решался.

— И где же ты все это время прятался?

— Мало ли там мест! Участок огромный. Облагорожена только крохотная часть. Нашел дерево, на нем и спрятался.

— И оптику небось с собой прихватить не забыл? — догадалась Кира.

— Бинокль, — потупился Владя.

— Хороший?

— Военный. С ультракрасным излучателем.

— И долго ты там сидел? На дереве и с биноклем?

— С самого утра и до глубокой ночи. Почти сутки.

Да этому парню буквально цены не было! Надо же, до чего любить деньги, чтобы ради них сутки проторчать на дереве словно обезьяна.

— И что же ты видел? Видел, с кем Светка в лес пошла?

— Нет, этого не видел. Одна она пошла.

— А за ней следом кто-нибудь пошел?

— Я не видел.

Упс! Какое горькое разочарование. Но подруги так легко сдаваться не привыкли.

— А что же ты так долго на дереве-то сидел? Все время Светку караулил?

— Не только.

— А что еще?

— Наблюдал.

— И что понял?

— Понял, что мой план — это, с позволения сказать, полное дерьмо.

— Почему же это? Вполне логично, если бы ты убедился, что Света предпочла молодого, богатого и влюбленного в нее мужчину вашему дедушке.

— В том-то и дело, — горько произнес Владя, — в том-то и дело, что не было там между ними никакой влюбленности.

— Как это?

— А вот так! Светка эта ваша своему жениху словно горькая редька была! Они когда в комнате вдвоем оставались, я все видел!

— Что же ты видел?

— А то! Вроде бы для остальных всех они влюбленные голубки были, да?

— Да.

— А на самом деле его от вашей Светки чуть ли не воротило! Вы бы видели, какое у него лицо делалось, когда она просто к нему приближалась. Словно ядовитую гадину видел! Отвращение он к ней испытывал, а никак не любовь! Отвращение, ненависть и страх!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Высказавшись, Владя замолчал.

Ошеломленные его рассказом, подруги тоже молчали. У них в головах не укладывалось то, что рассказал им парень.

— Тебе это показалось, — произнесла наконец Кира.

— Ага! Померещилось!

— Валя за Светкой чуть ли не с начальной школы бегает! Какая еще ненависть?!

— Только одна сплошная любовь и обожание!

— Так всегда и было!

— Не знаю! — буркнул Владя. — Может быть, это раньше. А я вам сказал то, что было на тот день, когда Светку убили. И вот вам еще подробности. Она к нему сама ластиться пробовала. Так он ее так толкнул, что она к стене отлетела через всю комнату!

— Поссорились, наверное. Бывает.

— Нет. Она его тоже ни капли не любила. Она с другим мужчиной амуры крутила.

— Знаем, — кивнули девушки. — С Сергеем.

— Это у которого баба с пузом?

— Да. С ним.

— Вот и снова вы ошибаетесь, — с торжеством сказал Владя.

— Как это?

Владя рассмеялся. Смех у него, надо сказать, был неприятный. Такой мелкий и дребезжащий. Но слушать приходилось. Рассказ этого свидетеля крайне заинтересовал их.

— Ваша Светочка всех вокруг пальца обвела! — веселился Владя. — Вот штучка была! Ловкая! Вы все подумали, что у нее романчик с этим Серегой, да?

— Да.

— А между прочим, она с ним даже не целовалась ни разу!

Подруги возмутились:

— Так уж и ни разу!

— Ты мог и не увидеть!

Но Владя стоял на своем.

— Я видел достаточно! И видел, как этот Серега пытался ее поцеловать. А она не далась.

— Кокетничала просто.

— Не просто, а потому что у нее другой любовник был. И вот с тем у нее все серьезно происходило.

— И кто же он? — пробормотала Леся и тут же радостно воскликнула: — А! Знаю! Коля! Они снова сблизились!

— Нет. Не Коля. Тот был с другой девицей, которая с дурацким именем.

— Значит, не Коля. А кто же тогда?

— Ну, вы еще подумайте.

— Там больше не было никого. Только повар.

— Так уж и никого. А этот ваш бывший уголовник?

— Витька?

— Он самый!