Музейный вор. Подлинная история любви и преступной одержимости - Майкл Финкель

заметил, что в грязной воде поблескивает пара каких-то предметов. Он подумал, это какой-то мусор, но все же заинтересовался и вернулся на следующий день, прихватив с собой грабли с телескопической ручкой.

На этом отрезке канала – части системы, соединившей по приказу Наполеона две французские реки, – по берегам растут платаны, которые дают густую тень и скрывают канал от идущего вдоль него шоссе. Ланс вытащил граблями на берег кубок, явно из серебра, с выгравированной датой «1619». Он вытащил еще один серебряный кубок, такой же впечатляющий, затем третий и четвертый. Он также выудил охотничий нож с выгравированным на нем женским портретом. Ланс сообщил об удивительной находке местной полиции.

На берег канала приехали двое полицейских, затем отряд полиции, затем прибыла команда водолазов из речной бригады Страсбурга. В какие-то моменты в окрестностях одновременно работали тридцать человек, растягивая сети и обыскивая отмели с металлоискателем, пока ныряльщики погружались на десять футов в мутные воды на середине канала. После чего канал на протяжении мили пришлось частично осушить. Три дня находки, предмет за предметом, извлекали на берег.

Блюда, кубки, стаканы, кружки, ошеломительный военный корабль – вычурная поделка из серебра – вперемешку со средневековым оружием, рыцарским шлемом, двумя вазами работы Эмиля Галле, шестью золотыми карманными часами, часами песочными, часами настольными, а еще изделиями из перламутра, дерева и керамики… Одну картину маслом тоже нашли, почти не пострадавшую от воды, поскольку она была написана на меди, заодно с многочисленными статуэтками из слоновой кости, включая виртуозно исполненных «Адама и Еву».

Всего из канала извлекли сто семь предметов, которые местная полиция сложила в пустующую камеру в участке. Осмотреть добычу попросили страсбургского антиквара Жака Бастиана, известного своим острым взглядом. Когда Бастиан прибыл, он испытал потрясение. Кто бы ни владел всем этим, сказал антиквар, он «настоящий ценитель». Предметам требовалась профессиональная чистка, но в остальном они оказались в отличном состоянии и поддающимися реставрации. Очевидно, они пролежали в воде не очень долго. Бастиан оценил все вместе примерно в пятьдесят миллионов долларов. Под вооруженной охраной полиция перевезла все находки в защищенное хранилище в музее ближайшего города Кольмара, где каждому предмету определили необходимую меру реставрации и сфотографировали.

История сокровища из канала стала в регионе оглушительной новостью, и к делу подключился Центральный офис французской полиции по борьбе с незаконной торговлей культурными ценностями, быстро обнаружив, что все эти предметы были украдены. Вот они – улики против серийных воров, которых выслеживал Центральный офис, той ловкой парочки с хорошим вкусом; да еще и куча другой добычи, которой хватит на добрую дюжину банд. Неужели два человека могли украсть столько культурных ценностей, и если да, почему они все выбросили? Центральный офис озадачен: там по-прежнему понятия не имеют, кто эти воры.

А в Швейцарии находками в канале заинтригован Мейер. После провального обыска в доме на окраине Мюлуза он запросил копии фотографий сокровищ. Мейер получил фотографии, привел Брайтвизера в допросную и хитроумно выманил у него признание. Спустя несколько дней, 7 февраля 2002 года, после семидесяти девяти дней в тюрьме Люцерна, Брайтвизеру приносят одежду, в которой его арестовали, и велят снять тюремную робу. Его выводят из камеры в цокольном этаже полицейского участка и сажают на поезд, в тюремный вагон.

Он один из десяти заключенных в вагоне, каждый заперт в крохотной камере, а в проходе между ними дежурят охранники. Брайтвизер единственный здесь в пальто от Хьюго Босса. Он всегда ставил себя выше остальных преступников, однако теперь, подавленный и изможденный, он завидует их стойкости и безучастности, которые кажутся в них такими естественными. Он понятия не имеет, куда его везут, никто ему ничего не объяснил, но, куда бы ни везли, он боится до слез, что все станет только еще хуже.

30

Несколько часов поезд стучит колесами, двигаясь на юго-запад по швейцарским горам и холмам, и Брайтвизера высаживают, немного не доезжая до Женевы. Он заперт в очередной камере, обшарпаннее и грязнее предыдущей, и на следующий день его ведут в тюремное помещение для допроса. Вот здесь он впервые встречается с Александром фон дер Мюллем, следователем, который занимается розыском украденных предметов искусства и который шел по его следу целых шесть лет. Они сидят лицом к лицу за столом. Кроме них, в помещении только стенографист.

У фон дер Мюлля грудь колесом, обширный живот и почти лысая голова. Вместо полицейской формы он носит рубашку и блейзер, обтягивающий его так туго, будто вот-вот лопнет. Детектив, который впоследствии согласится дать журналистам детальное интервью и поведать о своих беседах с Брайтвизером, вынимает из бумажника еще пять фотографий с произведениями искусства. Фон дер Мюлль раскладывает фотографии перед Брайтвизером.

– Это не я! – взвивается Брайтвизер, отшатываясь вместе со стулом.

– Успокойтесь, – говорит детектив. Брайтвизер не попросил адвоката, и фон дер Мюлля это вполне устраивает, потому он собирается воздействовать на него состраданием, а не подавлять размерами. Мышцы в этом деле не нужны, а вот лесть не повредит. – Это все из моего дома.

Брайтвизер снова занимает свое место. Пара работ на фотографиях – одна картина маслом и мраморная статуэтка, пусть и на целый век младше, чем обычно предпочитает Брайтвизер, относятся к тем, которые он мог бы попытаться украсть.

– Я коллекционер, – говорит фон дер Мюлль. Он поясняет Брайтвизеру, что после истории с находками в канале дело потребовало вмешательства специалиста по розыску произведений искусства. Брайтвизера привезли на поезде в городок Веве, где в отделении местной полиции располагается офис фон дер Мюлля. – Я понимаю, что вы не обычный вор, – продолжает детектив. – Вы тоже коллекционер, и это обязывает. – Он предполагает, что все преступления Брайтвизера продиктованы страстью, а не деньгами.

Этот грузный полицейский – единственный полицейский из встреченных Брайтвизером, которого он не возненавидел с первого же взгляда. Они разговаривают по-французски, уже скоро перейдя на неофициальный тон и называя друг друга запросто по имени; ничего подобного не было, когда он разговаривал по-немецки с Мейером.

Фон дер Мюлль говорит, что суд непременно учтет полное и добровольное признание и вынесет в итоге самый мягкий приговор из возможных. Детектив также начинает с фотографий находок из канала, рассортировав их «по географическому принципу»: начав с предметов, украденных в Швейцарии, и постепенно расширяя охват территорий по спирали, он в итоге насчитывает семь европейских стран. Фон дер Мюлль спрашивает, что Брайтвизер помнит о каждом случае, и Брайтвизер, которому все это как бальзам на сердце, добавляет к своим предыдущим признаниям многочисленные подробности. То и дело он принимается живописать