Грибная история - Надежда Храмушина

— Мысленное обращение. — Я снова прочитала слова в тетрадке, чтобы запомнить их — Надо попробовать мысленно обратиться.

— Я больше на святую воду надеюсь. — Сказала Анфиса — Не к кому больше обращаться. И знаешь, раз эти слова написаны в тетради, значит, ими уже пытались воспользоваться.

Вера Петровна оставила тетрадку на столе и пошла на кухню, готовить ужин на всю компанию, которая сегодня соберётся вечером у неё в доме. Мы с Анфисой начали с интересом читать записи. Было всё в ней так обыденно записано, словно это была поварская книга. Потом мы с ней пошли на реку, там искупались, смывая с себя пыль летнего зноя.

— Как-то я успокоилась. — Сказала Анфиса, когда мы с ней растянулись на мостике, чтобы обсохнуть под солнцем — Я даже перестала думать обо всех этих наших страшных семейных тайнах. У всех всё бывает, ссорятся люди, мирятся, сбываются их мечты, не сбываются. Если бы у нас в семье раньше все собрались за круглым столом, поговорили друг с другом начистоту, столько бы проблем и недопонимания ушло. Так нет же, каждый злился на другого, а выяснить ничего даже не пытался. Один порезал свадебное платье, другая простить ему это не смогла. Господи, ну это же такие мелочи, по сравнению со всей жизнью!

— Эй, лесные братья! То есть сёстры, то есть бойцы!

Я села, повернувшись на знакомый голос. Это был мой брат Илья, уже в купальных плавках, с полотенцем на плече. Позади него маячила улыбающаяся физиономия Сакатова. Я помахала им рукой.

— А что вы не позвонили? — Спросила я — Как дом нашли?

— По запаху, там так вкусно пахнет! Но мы подумали, что нас без вас не накормят. — Ответил Илья — Поэтому быстро искупнёмся и пойдём кушать деревенскую картошечку с мясом.

— Нет, правда, как вы нашли дом?

— Так ты сама сказала, второй дом от леса, на берегу. И фамилию сказала хозяев. Это же деревня. Тут все друг друга знают. Я подъехал, спросил, здесь ли гостят Оля и Анфиса, и мне ответили утвердительно. А о нашем приезде, ты уже всех предупредила. Нас на речку направили за вами.

— Знакомьтесь, это Анфиса, как ты правильно заметил, лесной боец, а это мой брат Илья и наимудрейший профессор Сакатов Алексей Александрович.

— Оля, хватит издеваться! Очень приятно познакомиться, только я не профессор. Но это просто звание, знания могут быть и в голове скромного доцента. — Сакатов галантно наклонил голову — У вас красивое и редкое имя.

Илья прыгнул с мостика и радостно зафыркал. Брызги, яркими радугами, заплясали вокруг него, достав и до нас. Сакатов спустился с мостика аккуратно, и поплыл по-собачьи, но тоже издавал какие-то радостные звуки. Анфиса присоединилась к ним, и я осталась на мостике одна. Как только я увидела Илью и Сакатова, я сразу почувствовала себя увереннее. Надо же, я раньше не замечала, как сильно я нуждаюсь в их поддержке! А они, как дети поплыли наперегонки, потом начали нырять, восторгаясь чистотой Арамашки.

— Что тут новенького? — Спросил Сакатов, первый подплывший к мостику — Ничего не изменилось? Всё так же?

— Вера Петровна нам показала свою тетрадку, там текст какой-то странный. Мы считаем, что там обращение к главному дереву.

— Ну-ка, ну-ка, скажи мне его.

Я на память прочитала текст, но не очень была уверена, что всё так именно и звучит. Я на лету запоминаю все заговоры, но тут все слова были мне незнакомы, это всё равно, что повторять раскиданные бессистемно буквы. Сакатов вылез на берег, и начал растираться полотенцем.

— А что, я бы так же подумал. Это обращение к дереву. Только зачем? Конкретной просьбы нет, есть только требование правды. Так, правды. Правда, справедливость. Похоже, Оля, это требование восстановить справедливость. И нам нужно теперь решить, или по православному будем изгонять Вереду, или по язычески. Сама понимаешь, они как-то вместе не очень уживаются. Или, или. Я больше склоняюсь к тому, что всё-таки святая вода более весомый аргумент. Во всех смыслах. Да ещё и подкреплённая молитвой.

— Анфиса тоже так думает.

— А ты?

— Я тоже, но у меня внутри есть маленькая надежда на лес. Крохотная такая. Мне жаль ту грибницу, которую исковеркала людская злоба.

— Да, она больше всех от этого пострадала. Хотя она, скорее всего, и не осознаёт это. Мне мамуля даже свечи с собой сунула, церковные. С нами хотела ехать, да мы её отговорили.

— Анна звонила вчера. Но тоже ничем не смогла нам помочь. Больно странное это дело. Грибное.

— Дело о грибнице-убийце. — Продолжил мою мысль Илья, подплывая к нам — Может это Ленин? Одно время вся жёлтая пресса писала, что Ленин не человек, а гриб. Может он, после Шушенского, сразу сюда махнул? Тогда святая вода будет именно в точку.

— Смейся, смейся! Ты даже не представляешь, как ты попал в самую точку, что грибница является убийцей.

— Почему не понимаю, мне Алексей всю дорогу страха нагонял, что она тут творила. Из моего рациона, смею тебя заверить, очень надолго исчезнут так любимые мною раньше грибы. И ещё неизвестно, чем дело кончится сегодня, может, буду не только их игнорировать, но и шарахаться от них.

— Илья, моя бабушка говорила, что надо бояться не тех червяков, которых мы едим, а тех, которые нас едят. — Сказал Сакатов.

— Спасибо, ты мне ещё раз подтвердил, что грибы лучше не есть. Или ты меня так странно хотел успокоить?

Мы пришли с речки, и Вера Петровна накормила нас своим фирменным блюдом — жаркое из картошки с курицей, приготовленное в русской печи. Илья всё смёл первым, и ещё столько же добавки попросил. Сакатов с энтузиазмом рассказывал про экспедицию Васко да Гамы, про новые факты, обнаруженные недавно французскими учёными. На Веру Петровну это не произвело никакого впечатления, зато Пётр Рафимович так этим проникся, что, не смотря на возражения Веры Петровны, выставил на стол графин с наливочкой. Мы все дружно выпили за этого великого португальца и за привезённые им из Индии пряности.

Скоро должно было начать уже смеркаться, поэтому мы заторопились в лес, и Пётр Рафимович тоже с нами засобирался, доставая из сарая большой допотопный фонарь. Вера Петровна нам с Анфисой дала белые платки, которые она достала из сундука. Мы вышли во двор. На улице были слышны голоса. Мы выглянули за ворота и удивлённо остановились. Возле ворот стояло человек десять деревенских жителей. В основном, женское население, хотя по улице