Астронавты Гитлера - Антон Первушин

После смерти Ленина и Богданова суть Красной Звезды как символа движения в будущее оказался утерян. Кое-кто пытался «объяснить» красный цвет звезды цветом крови павших борцов за дело рабочего класса, а пять лучей звезды символом единения пролетариата пяти континентов Земли. Объяснение это совершенно нелепо, в особенности если учесть, что пятиконечные звезды (правда белые) присутствуют на флагах многих стран мира, включая США…

Однажды к писателю Алексею Толстому, жившему тогда в Берлине, зашел будущий председатель первого советского «Общества астронавтики» Крамаров. Писатель жил в небольшой комнате с полками, заваленными книгами. На тумбочке Крамаров заприметил пачку толстых тетрадей и поинтересовался, что в них содержится.

«Это мои расчеты воздушного реактивного корабля и пути его следования на Марс», – охотно признался Толстой.

«Почему именно на Марс?» – спросил Крамаров.

«Предполагается, что на Марсе имеется атмосфера и возможно существование жизни. К тому же, – добавил писатель, – Марс считается красной звездой, а это эмблема Красной Армии…»

Так на свет появился роман «Аэлита». И это совсем другой роман, нежели «Красная звезда». И в нем четко видно, какую эволюцию претерпели взгляды коммунистов на Марс и марсиан после того, как им удалось захватить власть в «отдельно взятой» России.

Общество Марса в романе «Аэлита» также гораздо древнее человеческого, но это уже не коммунистическая утопия, а, наоборот, зашедшая в тупик империалистическая система. Марсиане уже не могут экспортировать революцию на Землю (как это происходит в романе Богданова) – они сами нуждаются в том, чтобы им кто-нибудь эту революцию экспортировал.

Неудивительно поэтому, что в качестве главных героев, приносящих на Марс «свет революции», Толстой выбрал двоих: самоучку-инженера Мстислава Лося, построившего межпланетный корабль, и красноармейца Алексея Гусева, который очень любил размахивать заряженным револьвером. При этом если Гусев – образ, скорее, собирательный, то Лось имеет вполне конкретного прототипа. Им был Фридрих Артурович Цандер – молодой изобретатель, специализирующийся на теме межпланетных кораблей.

Интересно, что Цандер также не избежал покровительственного внимания Ленина. Встреча Цандера с «кремлевским мечтателем» состоялась в декабре 1920 года. Ленин оказался среди слушателей его доклада. Выслушав рассказ Цандера об условиях, в которых окажется космонавт, узнав, что поможет ему выдержать ускорение, как он будет одеваться, питаться, Ленин спросил: «А вы полетите первым?». И, услышав утвердительный ответ, крепко пожал руку изобретателю.

Для таких как Цандер в Советской России были открыты все двери. Еще бы! Ведь их деятельность была приоритетной не только в глазах правительства большевиков, но и в ВЧК! Ведь активным членом Общества изучения межпланетных сообщений, организованного Цандером, является сам Феликс Эдмундович Дзержинский!

Любопытно было бы узнать, что искал (и находил?) всесильный глава Чрезвычайной Комиссии в кругу энтузиастов межпланетных сообщений? Неужели ему было просто интересно, и он не преследовал никакой далеко идущей цели? Или он должен был стать тем самым «красноармейцем Гусевым» при Цандере-Лосе?

Разумеется, подобный пристальный интерес коммунистических правителей к теме межпланетных путешествий не остался незамеченным в странах «враждебного капиталистического окружения», вызывая понятную озабоченность. А у страха, как известно, глаза велики, и порой доходило до курьезов.

Например, в 1927 году была опубликована статья некоего Рустем-Бека «В два дня на Луну». Статья сообщала о фантастической телеграмме, якобы отправленной из России в Лондон: «Одиннадцать советских ученых в специальной ракете вылетают на Луну».

Весьма примечательны комментарии к этому сообщению, напечатанные газетой «Дейли Кроникл»:

«На Луне некого пропагандировать, там нет населения, – писала газета. – Мы должны встретиться с другой опасностью. Если большевикам удастся достигнуть Луны, то, не встретив там никакого вооруженного сопротивления, не надо испрашивать концессии, они без труда овладеют всеми лунными богатствами. Заселенная коммунистическими элементами. Луна сделается большевистской. Затраты на постройку ракеты и риск жизнями нескольких ученых – сущие пустяки в сравнении с теми колоссальными выгодами, которые можно ждать от эксплуатации материи на Луне».

Энтузиасты межпланетных путешествий чувствовали себя вольготно на советской земле. Их общества росли и множились, появились уже официальные лаборатории и центры, в которых разрабатывались и испытывались всевозможные ракеты и ракетные двигатели – например, Газодинамическая лаборатория в Ленинграде и Группа изучения реактивного движения в Москве. Но вдруг все кончилось. В 1938 году все ведущие советские специалисты в области космического ракетостроения были арестованы по делу маршала Тухачевского, курировавшего эту тему с начала 30-х годов. На планах завоевания Марса был поставлен жирный крест. Отныне конструкторы-ракетчики, осужденные на длительные сроки заключения, должны были работать исключительно на оборонные заказы.

В отличие от своих предшественников, прагматик Сталин не увлекался иными мирами и темой инопланетной жизни. Известен лишь один-единственный случай, когда вождь советского народа проявил интерес к подобной теме. В 1947 году он поручил Королеву, Курчатову, Келдышу и Топчиеву изучить иностранную литературу, посвященную феномену НЛО, и высказать свое мнение. Когда ученые пришли к выводу, что непосредственной опасности для государства НЛО не представляют, Сталин более не возвращался к этому вопросу…

ГЛАВА 3: Полигон Пенемюнде

3.1. Выбор Вернера фон Брауна

Позорный Версальский договор разрешал Германии иметь всего 204 полевых орудия и 84 гаубицы. Враги с мелочной мстительностью даже рассчитали и записали в договор положенное к ним количество снарядов. Однако о ракетах там ничего не было сказано. Этим и воспользовались генералы рейхсвера, в тайне осуществлявшие перевооружение своей «спрятанной армии».

В 1930 году при военном министерстве был создан ракетный отдел во главе с полковником Карлом Беккером. Еще до Первой мировой войны Беккер занимался артиллерийской техникой, а на фронте командовал батареей тяжелой артиллерии, позднее служил референтом Берлинской артиллерийской испытательной комиссии. В конце 1920-х годов Беккер, получивший степень доктора философии, считался крупным авторитетом по внешней баллистике и был назначен главой отдела баллистики и боеприпасов управления вооружений сухопутных войск.

Офицеры этого отдела много думали о ракетах. Ракеты с жидкостными двигателями давали, по крайней мере теоретически, возможность стрелять дальше, чем это делала артиллерия. К тому же теория утверждала, что ракеты в отличие от самолета будут практически неуязвимы в полете. Этими обстоятельствами и было продиктовано решение, принятое в 1929 году, о возложении на отдел баллистики ответственности за разработку ракет.

Задача, поставленная отделу, была почти невыполнима. Ведь не имелось ничего, чем можно было бы руководствоваться военным инженерам при конструировании ракет. Ни один технический институт в Германии не вел работу в области ракет, не занималась этим и промышленность. Сотрудник отдела баллистики капитан Горштиг, ведавший организационными вопросами, долго не мог найти такого изобретателя, который при значительной финансовой помощи мог бы дать какой-то законченный проект.

В 1930 году в помощь Горштигу был назначен новый человек – профессиональный офицер, служивший в тяжелой артиллерии во время Первой мировой войны. Этим человеком был капитан Вальтер Дорнбергер.

Вальтер Роберт Дорнбергер родился в 1895 году. Он участвовал в Первой мировой войне, а после войны пошел учиться. В 1930 году он окончил Высшую техническую школу в Берлине и был направлен ассистентом в отдел полковника. Беккера. Разумеется, он старался быть в курсе того, что делается по его специальности и бывал на испытаниях в «Ракетенфлюгплатц».

Однажды он повстречал там доктора Хейланда, которому принадлежал завод по производству промышленных газов и на которого некогда работал Макс Валье. Дорнбергер уговорил Хейланда сконструировать небольшой жидкостный ракетный двигатель, чтобы применять его для испытания различных топливных смесей. Когда работы начались, Дорнбергер понял, что управлению вооружений так или иначе придется взять на себя выполнение этой задачи. Идея получила одобрение, и вскоре на артиллерийском полигоне в Куммерсдорфе, в 27 километрах южнее Берлина, была создана новая испытательная станция. Она называлась экспериментальной станцией «Куммерсдорф – Запад». Начальником ее был назначен Вальтер Дорнбергер. Первым гражданским служащим станции стал Вернер фон Браун.