Тропы воздуха (Крылатый, вторая книга) - Анна Тьма

Через пару минут предо мной предстали двое. Не ожидал. Ожидал только одного недоумка. Эльфиечку с красными от слёз, но всё равно прекрасными глазами, никак не думал увидеть. Роан преклонил колено, низко склонил голову перед моим Высочеством. Когда и кто, интересно, его успел обучить тому, как положено выражать своё почтение ар'Граху? Немного поколебавшись, склонилась и девушка. Её длинные, волнистые волосы ниспадали до самой земли, блузка была расстёгнута на самую допустимо-низкую петлю... эта одежда вообще не скрывала идеальной фигуры, оставляя мало места для фантазии.

-- Другое колено, -- тщательно подбирая слова на изначальной речи, оповестил я. -- Ты стоишь на правом, это знак неповиновения и несогласия. Так становятся смертники, идущие против воли Владыки. Или самоубийцы. Встань на левое -- это знак уважения к Императору.

-- Как всё сложно, -- пробормотала девушка, меняя положение.

-- Дворцовый этикет, -- улыбнулся я. -- А ещё я должен держать постную мину и преклонившие колено должны обращаться ко мне "милорд", если это мои подданные, и "Владыка" или "ваше высочество" -- если это не мои подданные.

-- Прошу простить моё недостойное поведение, Ваше Высочество, -- глухо сказал ранивший меня недоумок. Говорил он на русском. Точнее, на словенском, языке моего деда.-- Или назначить мне соответствующую кару. Моя жизнь в ваших руках, Владыка.

-- Даже так... -- вытянув ноги, я поудобнее устроился на своём месте. Ласковым звоном отозвалась гитара. -- А что ты скажешь, дева с прекрасным ликом ангела? -- да-да, обожаю злить людей и нелюдей тоже! Ушастый скрипит зубами от приступов ревности.

-- Мы были неправы, -- мелодично отозвалась девушка, в отличие от своего спутника, глядя на меня. -- Опозорили род и вели себя недостойно. Ты вправе требовать извинений и наказаний для нас, принц.

Подавив смех, я поинтересовался:

-- Зовут-то тебя как, волшебное видение моих снов? -- зубовный скрежет не смевшего поднять голову греет душу.

-- Алия, -- отозвалась девушка.

-- Алия, -- повторил я, пробуя это имя на вкус. -- Меня можешь звать Ирдес.

Прежде чем подняться, отложив гитару, и пройтись вокруг них, я наложил "прозрачность" на обширное кровавое пятно. В темноте этого должно хватить, чтобы кровь, просочившаяся через повязку, стала почти незаметна. Как же эта ушастое чудо коверкает слова моего родного языка... Поговорить, что ли, на их речи? Несколько лет занятий лингвистикой позволяют мне практически избегать акцента, но слова подбирать трудно. Ну, попробуем, если что всегда можно и на родном пару фраз вставить.

-- Ну и что же мне с вами делать?.. -- словно про себя, пробормотал я. -- Ножом, что ли, этого недоумка пырнуть... так ведь убью, рука у меня тяжёлая... Что тогда?.. -- Вернулся обратно на своё место, подпёр подбородок кулаком, рассматривая двоих. В основном девушку.

-- Скажи... -- робко спросила эльфийка, снова поднимая взгляд. -- Ты действительно убил бы Роана?

-- Нет, -- ответил. И постарался, чтобы каждое следующее слово било в цель побольней, поунизительней: -- Я не убиваю неразумных младенцев. Да и вообще, безобидных дураков. Глупость простительна детям младшего возраста. Но урок бы преподал.

-- Как ты можешь говорить так... когда Роан гораздо старше тебя? -- она нахмурила свои тонкие бровки.

-- Милая Алия! -- усмешка. -- Вы всё ещё дети. А у меня не было никакого детства. Моя единственная игрушка -- это жизнь. И смерть. Вам такого даже и в руки не дают. Я решил, что с вами делать! Развлеките меня. Мне скучно.

Изначальные переглянулись.

-- Как? -- поинтересовалась девушка, чуть смутившись.

Мне уже весело! И шикарные планы вырисовываются в голове на счёт обоих глупых, доверчивых ушастых. Были бы Маньяки, подарил бы им Роана на денёк, оставив девушку себе. Этот день они бы запомнили на всю оставшуюся вечность.

-- Не знаю, -- пожал плечами. -- Спой для меня. Ты умеешь петь? Ну так спой мне, милая. И не делай этого на коленях. Встаньте оба, Владыка позволяет.

Двое снова переглянулись, Алия нерешительно кивнула. Поднялась, становясь напротив меня. Её спутник отошёл, чтобы не отсвечивать. Она снова взглянула на меня и, пару раз вздохнув, запела. Голос у девчонки вполне хороший. И слух, и чувство ритма. Но репертуар...

-- А менее заунывного воя ты не знаешь? -- спросил я, честно дослушав до конца нудную, навевающую тоску и сон балладу.

Она опять покраснела и залепетала что-то про классические песни и прочую муть. Эх, милая, знала бы ты, как мне мозги с этим "классическим репертуаром" промывала в своё время моя наставница! И что из этого получилось... Вспомнилось, что ещё год занятий должен пройти с этой оперной певицей когда мой голос изменится. Если изменится резко, рывком, а не плавно и постепенно, как часто бывает у тёмных. До боли захотелось ещё разок увидеть эту золотой души женщину. Прибежать к ней домой, рухнуть на стул на кухне и потребовать чаю с пирожными для оголодавшего ребёнка. Как она меня терпела столько лет?!

Видимо, моя печально-постная мина заставила Алию растерянно умолкнуть.

Зазвучали струны, и я запел. Ну, конечно же, одну из самых весёлых тёмных баллад про старого, обычно нетрезвого Рыцаря. Это запрещённый приём, но смотреть, как по ходу исполнения меняется в лице это невинное создание и как к концу песни ушастое чудо сидит на земле и хохочет, вытирая слёзы, принесло прощающее любые прегрешения удовольствие.

-- Вот так надо, -- оповестил я, довольный своим представлением.

Тексты баллад на старосветлом у меня на днях выпросил Таллир, страж из десятка Ариса, и, чует моя... интуиция, что скоро их, возможно в небольшой коррекции, будут знать все стражи. А за ними и подрастающее поколение. Хе-хех, тёмный паршивец принёс смуту и брожение умов в благословенный край. Хороший мальчик, возьми с полки пирожок с вареньем... сдуй пыль и положи этот кирпич обратно!

Эта дева с бездонными глазами, невинно хлопая длиннющими ресницами и улыбаясь, быстро сумела выпросить у меня ещё спеть. Развлёкся я от души! Рожа ушастого недоумка, всё так же исходившего ядом от ревности к невинному флирту между мной и девушкой, навела на пару ещё более каверзных мыслей. Не смеяться он не мог, но между песнями его буквально корёжило. Держит себя в руках, видимо неслабое внушение ему сделали... Или получить любыми способами прощение, или светит что-то пугающее до дрожи и обмороков, по глазам вижу. Теперь не тронет меня даже под страхом смерти. Репертуар музыки постепенно сменился. Немного о неразделённой любви и невозможности быть рядом с любимой... И ещё поменяем ракурс. Тяжелее, голос проникает в самую душу.

Последняя песня, страшная, спетая так, что мне самому стало паршиво. "Раскаянье" известной в Империи рок-группы, её слушать невозможно без внутренней дрожи. Жаль, одной гитарой, без виолончели и фортепиано в полную силу не сыграть, но я вложил в музыку всё, что мог и ещё чуть-чуть больше. Потерянная, бледная, почти плачущая Алия, сидящая рядом, на земле. Ей страшно и больно, она дрожит.