Изнанка. Том 2 - Самат Бейсембаев

— Нумед! — он подошел ко мне мягкой поступью, развел руки и грузно обнял.

Я почувствовал тяжесть его тела, силу его рук, щетину на своей щеке.

— Я так рад тебя видеть. Ты теперь с нами?

— Нет, его время еще не пришло, — вмешался человек. — Он здесь, чтобы внять нашему посланию и нести его в свой мир.

— Я вас понял, мой император! — обратился отец к человеку.

В этот момент ко мне закралась догадка, но озвучить ее или как-то проверить я не осмелился. И все же мой взгляд меня выдал, потому что человек заговорил снова:

— Да, ты подумал правильно: я — первый император Трануил, — сказал он эти слова так непринужденно, но в этой непринужденности звучало столько внутренней силы, что мои колени сами чуть не подогнулись для поклона. Все те установки, что вдалбливались мне с самого раннего детства, сейчас яро бились наружу в целях проявить себя. Одно дело жить в знании о легенде, другое дело встретить его наяву.

— Я что, умер? — возможно, это не тот первый вопрос, который я мечтал задать ему, если встречусь, но так уж случилось, что вышло вот так.

— Ты не внимателен, Нумед! — голосом он своим манипулировал искусно, обратившись мне настолько мягко, как отец делает это со своим дитя.

— Прошу меня простить, — впрочем, я не придал интриги его словам, а принял за веру.

— Как я уже сказал, ты здесь, чтобы принять наше послание, — после этих слов он пропустил меня к центру зала, где на полу соприкасались ведущие отовсюду кончики замысловатой мозаики.

Первое время ничего не происходило, а затем он мановением руки вызвал, не знаю, как это описать, но я видел видение, где было множество разных миров. Каждый краше другого и каждый отличался от другого: один был полностью пустынный, без единого признака бытия, другой же покрыт одним большим океаном, где архипелагом раскинулись обитания жизни; на первом трава зеленая, на другом синяя, а на третьем красная. Краски резали глаз своей пестротой, заставляя прикладывать усилие веры, чтобы все это принять. Миры сменялись, пока мой взгляд не зацепился за один, и иллюзия закрепилась на нем.

— Это…, - не нашелся я правильных слов.

— Удивительно, не правда ли? — улыбнулся он. — Человеческий разум по-настоящему изощренная штука, если ограничить тело. Их мысль, куда далее наших.

— Это прекрасно, — не мог я оторвать глаз от каменных домов, покрытых стеклом, что прорезали небо и мешали летать самим птицам. Широкие улицы были забиты самоходным транспортом, и это показалось мне величественным, если их так много.

— Все это может стать твоим, — прервал мое восхищение его голос.

— Это все иллюзия?

— Разве иллюзия не может быть реальностью?

— Что нужно делать? — мой голос был сосредоточенным.

— Следовать путям предков…

— Следовать путям предков? Что это значит? — повернул я голову, но никого уже не было. Я мотал головой и крутился вокруг, не находя никого. Все начало таить, превращаясь в дымку, которую разметал ветер.

Открыл глаз, а в голове столько вопросов: о каких путях было сказано? Почему не путь, а пути? Как я должен это понять все? Почему они исчезли, и было ли это все настоящим?

Меня охватила дрожь, где недуг мысли и сердца отражался на теле. Только сейчас, спустя несколько секунд борьбы, сознание стало проясняться, и я обнаружил себя лежащим на белых простынях окруженный своими покоями.

— Тихо, тихо, тихо! — в дверь ворвался целитель, видимо услышав мои потуги, припал на меня, пытаясь успокоить.

— Что происходит? — вопрос больше похожий на рык вырвался из моей глотки.

— Вас смертельно ранили, но вы чудом остались живы. Вас перевезли сюда прямо с поля битвы. Едва поспели. В полевых условиях бы врачевателям лишь удалось бы отсрочить неизбежное.

Только сейчас ко мне начали возвращаться воспоминания последних, как для меня казалось, мигов моей жизни. Ржание лошадей, крики павших и победителей, хлюпанье земли от тысяч нескончаемых ног, резкий запах горелой плоти и роковая стрела, что пронзает мою грудь. Память возвращалась картинками, наслаиваясь друг на друга, и в голове отдалось барабаном боли. Меня сморщило.

— Вам нужно больше отдыхать, — заметил целитель мое состояние, взял рядом стоящий кубок и дал мне пригубить. После легкого глотка веки налились тяжестью и я уснул.

Снова открыв глаза, на этот раз я не ощутил никакой боли, а мысли текли плавным потоком, расставляя все на верные пути. Теперь я мог себя контролировать.

Дверь распахнулась, и снова показался целитель. Теперь-то я его узнал: молодой, едва миновав третий десяток лет, но удивительно талантливый в своей стезе, он к этому возрасту добился высот быть одним из самых приближенных к императору, лично оказывая ему необходимость. А еще он нравился мне своим нравом: когда нужно было, мог стоять на своем, даже перечив при этом самому мне. Впрочем, я понимал, что он как целитель иногда имел на это право, и быть справедливым он никогда не переходил черту, делая все максимально деликатно и твердо.

— Ваше величество, с каждым днем вы выглядите все лучше. Это радует, — подошел он ко мне, — а теперь дайте я вас осмотрю.

— Сколько я так пролежал? — голос был немного охрипшим, так что мне пришлось просить глотка воды.

— Почти две седмицы, — ответил он, не прерываясь на свои процедуры.

— Почти две седмицы, — повторил я за ним. — Это слишком много для империи. Что говорят в народе? Есть признаки волнения?

Заглянул мне в зрачки.

— Мой император, об этом можете не волноваться: народ вас любит и ни за что не поверит, что вас кто-то способен убить.

— Любого можно убить. Был бы способ. Ты не ответил на вопрос, — мой голос крепчал с каждым словом.

Запустил руку в свою сумку и выудил оттуда какие-то свои инструменты.

— В народе все спокойно. Люди немного волнуются, до сих пор толпами стоят у дворца, но все…хорошо.

— Почему ты сделал заминку? Рассказывай мне все.

Он послушал моё сердцебиение. Посчитал. Я ему не мешал.

— Говорят, некогда принц, Бардо собрал войска на востоке…

— Это было ожидаемо. Шакалам только дай повода усомниться в твоей силе.

Сделал еще пару, видимо последних, манипуляций и собрал свои вещи обратно.

— Как неудивительно, вы очень быстро идете на поправку. Сейчас вам нужно больше отдыхать, и, думаю, через еще седмицу вы уже вернетесь полноценно, — и предотвращая мои вопросы, — а что касательно остальных дел в империи, то это не ко мне.

— Напомни мне потом, как я выздоровею, обязательно придумать наказание тебе за твою наглость.

— Обязательно, ваше величество, — ответил он серьёзно,