Изнанка. Том 2 - Самат Бейсембаев

— Признаться честно, — начал он секунд через тридцать, — услышав о постройке новых академий и дать возможность обучаться там из других стран, то я полагал, что вы помешались умом и несете бред. Но затем своим дальнейшим пояснением вы меня удивили. Ваши рассуждения имеют фундамент, на котором можно выстроить в дальнейшем некий бастион. Что ж, вопросов у меня пока нет, — дал он понять, что уступает свое право другим.

Все обратились взорами к двум оставшимся. Они переглянулись; старый надменно качнул подбородком, как бы давая разрешение. Я слегка покривил губой, но так, чтобы никто не заметил. Мало ли.

— Что вы можете рассказать о дружбе? — задал свой вопрос Ордигор.

Идя сюда, я полагал, что вопросы не будут столь размытыми, а будут конкретнее относиться к учебной программе. Сейчас же, получая их, смекаю, что главной их задачей было не извлечение моих знаний, а получение ответа на вопрос, какой я человек. По этой причине было трудно подобрать ответ, потому как любой мог быть, как и правильным, так и ошибочным. Так, мне кажется, я слишком заморачиваюсь и нужно отпустить ситуацию. Будем просто отвечать.

— Буду откровенен, этот вопрос меня затруднил, потому, как ответа я на него не знаю. Несомненно, он у меня есть, но вот ведь какая вещь — я не сформировал до конца. Причина банальна — я считаю себя слишком юным, и еще не успел прожить достаточно дней наполненных дружбой, чтобы дать полноценный ответ. Быть может, через десяток лет я окончательно смогу завершить эту прозу, но пока все, что я могу сейчас дать в качестве ответа — это градация и виды дружбы. Об этом я успел поразмыслить.

— Будет интересно послушать, — кивнул директор.

— Друзья, как тень, — начал я немного подсобравшись. — Они всегда рядом. Стоит только воззвать к ним, они тут как тут, будто и не покидали вас вовсе, но только лишь, когда яркое солнце освещает ваши дни. Стоит тучам заволочь небо, как они исчезают. Распознать их сложно, но возможно. Жаль только, что приходит это знание только с непосредственным опытом.

Далее следуют друзья, как костыли. Ты убираешь их в сторону, практически забывая о них. Но стоит тебе лишь повредить ногу, как они приходят на помощь; молча, ничего не требуя взамен. Жаль, что человек по своей природе бывает глуп.

Третьи — это хвост ящерицы. Вы дружите, ваши интересы и судьбы пересекаются. Но ведь как бывает с хвостом ящерицы, если его оторвать: оно еще шевелиться, но по сути своей уже мертво. Так и тут: вы дружите, но это все мертво. Но как только заложенная сила инерции теряет свою энергию, вы забываете друг друга в ту же минуту.

Ну и наконец — не братья, но и не друзья вовсе, что-то между этим. Зеркала. Ваше отражение. Вы настолько тесно связываетесь, что начинаете копировать привычки, слова, судьбы. Вы можете провести рядом целый день, не сказав и слова, и при этом чувствовать себя, будто только что после очень хорошей беседы. Молчаливый разговор — вот что ценнее всего.

Я замолчал. Они тоже. Все обдумывал, не прервался ли я слишком уж как-то резковато. Может, надо было сделать плавный переход к концу. Впрочем, это не важно, все равно бы не получилось. Осталось только ждать.

— Что ж, было интересно вас послушать, — прервал паузу директор. — Думаю, мы на этом завершим. Ответ вам будет дан позже, после нашего совещания.

Я встал с места. Отдал поклон и направился к выходу с мыслями, зачем же здесь был нужен этот старикан, если все равно не задал ни одного вопроса. Зачем они с Ордигором перекидывались взглядами, кто будет спрашивать. Ведь тот хотел задать вопрос. Не понимаю, ничего не понимаю.

Ответ: да! Больше сказать нечего, кроме того, что я снова испытал радость.

— Кто из магистров будет моим соперником? — спросил я Ордигора утром накануне последнего испытания.

— Не знаю. Мне не сообщили, — пожал он плечами.

— Это будешь ты?

— Нет, я вообще в этом не участвую.

— Ты и прошлый раз так говорил.

— Меня известили в последний момент, — пожал он плечами снова.

— А что вообще там делал этот? — даже имени его произносить не хочу, — перескочил я, словно проигнорировав его последний ответ. — Вопроса не задал, сидел молча.

— Он наблюдал за твоим поведением. Оценил, как ты будешь себя вести. И был удовлетворен — «из этого юноши еще может вырасти полноценный человек», — весьма схоже передал он его манеры.

— Прям в его духе, — скривился я.

— Не говори, — скривился я в такт Ордигор. — Удачи тебе сегодня!

Что я чувствовал, стоя перед последним испытанием и даже не зная своего соперника? Да ничего. Было легкое волнение, которое прогрессировало, но затем канат будто обрубили. Наверное, это усталость. Вот, что я чувствовал — усталость. Хотелось поскорее все это уже закончить.

— Твою ж… — невольно вырвалось из меня, и челюсть так и повисла на полуслове. Ко мне шел сам архимаг в сопровождении судей, мило улыбаясь.

— Здравствуй, сынок! Слышал, ты делаешь огромные успехи, — и, не дав мне ответить, — я тут решил, что лично проэкзаменую тебя. Ты ведь не против?

— Не против…

— Вот и отлично. Давай, пожалуй, приступим, — похлопал он меня по плечу так по-отечески и направился к своему углу. — А и еще, — развернулся он ко мне, — не сдерживай себя.

Думать сейчас, почему случилось все так, как случилось, времени не было совсем. Так, по правилам я должен был продержаться всего минуту. Но тут целый архимаг и, само собой, мои поджилки слегка затряслись. Мозг начал лихорадочно перебирать варианты событий. Будет ли он атаковать в полную силу или будет делать скидку? Если в полную, то никаких шансов нет и все, что мне остается это держать оборону, как могу и молиться. Еще у меня есть шанс хоть как-то выиграть судьбу — ударить первым и сильно, надеясь на его неготовность.

Судьи дают отмашку к началу, и я, не теряя ни доли секунды, бью его. Естественно, щиты у него уже поставлены. Легкая зеленая пыль рассеивается вокруг его силуэта, который возносит руки для ответного удара и только крепкий позвоночник и колени дают мне еще удержаться в вертикальном положении. Не берусь сказать точно, но, кажется, я, практически не шевелясь, сместился чуточку назад, оставляя две стертые полоски земли. Видя, как он готовит новый удар, мною овладел животный инстинкт выживания, и я заметался в панике. Как ни странно, именно это и помогло, так как его удар пролетел наискось, почти меня не