Балаган, или Конец одиночеству - Курт Воннегут

– Нет, Ваше Величество, – сказал я.

– Мы так давно ничего о вас не слыхали, – сказал он.

– В Вашингтоне, округ Колумбия, давно ничего нового нет, – сказал я.

Писцы все аккуратно записывали – на их глазах творилась история.

Король повернул книжку корешком ко мне, чтобы я мог прочесть название.

– Фукидид, – сказал он.

– Ммм, – сказал я.

– Читаю только исторические труды, – сказал он.

– Весьма разумно, как и подобает лицу вашего ранга, Ваше Величество, – ответил я.

– Те, кто пренебрег уроками истории, обречены на то, чтобы ее повторять, – сказал он.

«Скрибы» застрочили еще быстрее.

– Да, – сказал я. – Если потомки не изучат получше наши времена, им снова придется пережить истощение природных ресурсов планеты, мор и смерть миллионов от гриппа и Зеленой Смерти, они снова увидят, как небо пожелтеет от аэрозолей для уничтожения запаха пота под мышками, они снова выберут в Президенты старика-маразматика двух метров ростом и снова убедятся, что в интеллектуальном и духовном отношении в подметки не годятся мелким-премелким китайцам.

Он не стал смеяться вместе со мной. Я обратился прямо к «скрибам», через голову Короля.

– История – это просто список сюрпризов, – сказал я. – Она может научить нас только одному: готовиться к очередному сюрпризу. Пожалуйста, запишите.

Глава 49

Как оказалось, молодой Король хотел, чтобы я подписал некий исторический документ. Документ был лаконичный. Я признавал, что в качестве Президента Соединенных Штатов Америки отказываюсь от каких бы то ни было притязаний на часть Североамериканского континента, проданную моей стране Наполеоном Бонапарте в 1803 году за 15 миллионов долларов и известную под названием «Луизианская покупка».

Далее, я, согласно документу, продавал эти земли за один доллар Стюарту Малиновка-2 Мотту, Королю Мичигана.

Я подписал купчую мельчайшими каракулями, на какие только был способен. Подпись смахивала на новорожденного муравья.

– Пользуйтесь на здоровье! – сказал я.

Проданная мной территория была почти целиком оккупирована Герцогом Оклахомским и, несомненно, другими важными персонами и самозваными «шишками», которых я не имел чести знать.

Покончив с делами, мы немного поболтали о его дедушке.

Потом мы с капитаном О’Хейром вылетели в Урбану, штат Иллинойс, на электронное свидание с моей сестрой, которой давно не было в живых.

Хэй-хо.

Признаться, я пишу сейчас дрожащей рукой, и голова у меня раскалывается от боли – вчера малость перебрал, когда праздновали мой день рождения.

Вера Белка-5 Цаппа явилась вся усыпанная бриллиантами, в сопровождении четырнадцати рабов, которые несли ее сквозь элентусовые джунгли в кресле. Она и принесла мне вино и пиво, от которых у меня зашумело в голове. Но я окончательно опьянел от восторга, когда увидел другой ее подарок – тысячу свечей, которые она со своими рабами отлила на собственном свечном заводике. Мы сунули их в пустые рты тысячи моих подсвечников и расставили по всему вестибюлю.

Потом мы их зажгли, все до одной.

Стоя в этой россыпи маленьких, мерцающих огоньков, я чувствовал себя Богом, и Млечный Путь был мне по колено.

Эпилог

Доктор Свейн умер, не успев дописать книгу. Он ушел туда, где каждому будет воздано по заслугам.

Все равно некому было читать то, что он написал, и возмущаться незаконченностью его правдивой истории.

Как бы то ни было, он достиг высшей точки своего повествования, когда перепродал Луизианскую покупку главарю бандитской шайки – за доллар, которого он и в глаза не видал.

Да, и умер он, гордясь теми реформами, которыми общество было обязано ему и его сестре. Он даже оставил стихотворение. Возможно, он надеялся, что кто-нибудь использует это стихотворение вместо эпитафии на его могилке:

Хотите подвести итогТому, что нам подстроил Бог?Иль сам состряпал человекДешевый фарс – свой краткий век?..Здесь, в небесах, навек нам данВсе тот же грубый балаган,И мы смотреть обреченыПерелицованные сны.

Он так и не дошел до описания электронного устройства в Урбане, которое позволило ему осуществить контакт с покойной сестрой, слить два интеллекта воедино, воскресив гения, которым они были в детстве.

Устройство, которое немногие посвященные прозвали «Хулиган», представляло собой совершенно обычный на вид отрезок керамической трубы – длиной в два метра, диаметром в двадцать сантиметров. А вот помещалась эта труба на стальном ящике, где находилась панель управления гигантским ускорителем элементарных частиц. Ускоритель – это труба, своего рода магнитный гоночный круг для субатомных частиц, который охватывал город кольцом, проходя под кукурузными полями на окраинах.

Да-с.

Сам «Хулиган» тоже был в известном смысле призраком, потому что ускоритель давно не работал – не было электричества, да никого и не интересовало, что на нем можно делать.

Смотритель, Фрэнсис Сталь-7 Хулиган, положил кусочек трубы на бездействующий ящик, а рядом на минутку поставил свою кастрюльку с обедом. Как вдруг до него донеслись голоса – из трубы.

Он позвал ученого, который соорудил прибор, доктора Феликса Боксит-13 фон Петерсвальда. Но труба молчала, как могила.

Доктор фон Петерсвальд доказал, что он великий ученый, безоговорочно поверив малограмотному мистеру Хулигану. Он заставлял смотрителя пересказывать ему эту историю раз за разом.

– Кастрюлька с обедом! – воскликнул он наконец. – Где твоя кастрюлька с обедом?

Хулиган держал ее в руке.

Доктор фон Петерсвальд приказал ему поставить кастрюльку точно в такое же положение по отношению к трубе, как в тот раз.

И труба сразу же заговорила.

Говорящие представились – они, мол, обитатели загробного мира.

На фоне звучала неразбериха потерянных голосов, унылых душ, которые жаловались друг другу на скуку, социальную несправедливость, мелкие недомогания и прочее в таком роде.

Вот что доктор фон Петерсвальд записал в своем секретном дневнике: «Напоминало это – один к одному – то, что раздается в телефонной трубке, если позвонить в дождливый день на Индюшиную ферму, где все пошло наперекосяк».

Хэй-хо.

При разговоре доктора Свейна с его сестрой Элизой по «Хулигану» присутствовала вдова профессора фон Петерсвальда, Вильма Кипарис-17 фон Петерсвальд, и их пятнадцатилетний сын, Дэвид Нарцисс-11 фон Петерсвальд, брат доктора Свейна, страдавший Турреттовой болезнью.