О людях и бегемотах - Сергей Мусаниф

Кто за кем стоит

Кто-то может сказать, что катание на машине по ночной Москве — сплошное удовольствие. Никаких пробок, все светофоры мигают тебе желтыми глазами, разрешая беспрепятственный проезд, приготовь только в кармане пару соток для гаишника, и можешь ехать как хочешь, куда хочешь и с какой хочешь скоростью.

Но Лева почему-то удовольствия не испытывал. Может быть, виной тому общее физическое состояние его тела, может быть, ему не нравился собеседник, предложивший покалякать о делах скорбных, но за последние сорок минут не проронивший ни слова.

Лева тоже не стал завязывать разговор. Кому надо пусть тот и начинает.

Тем не менее катались они действительно по Москве. Причем Лева не думал, что его куда-то везут, иначе они бы уже давно приехали. «Ауди» сначала рванула в сторону центра, но, выскочив на Садовое, принялась ездить по кругу. Круг занимал у водителя около двенадцати минут, словно у него было негласное разрешение нарушать правила движения и плевать на скоростной режим.

— Не напрягайся, — посоветовал молодой человек, когда они вышли на третий круг. — Если бы мы хотели тебя грохнуть, ты бы уже валялся дохлым и задавал себе вопрос: «Неужели это я?»

Лева нашел в этой фразе полное отсутствие логики.

— Я и не напрягаюсь.

— Это хорошо, — сказал молодой человек. — Меня можешь называть Гошей.

— Особого желания называть тебя как-либо вообще я не испытываю, — сказал Лева.

— Да ладно тебе, — беспечно сказал Гоша. — Расслабься и постарайся получать удовольствие.

— А ты, собственно говоря, кто?

— Я — оттуда, — Гоша ткнул пальцем в потолок «ауди».

— Ангел, что ли?

— Ага, ангел, — хохотнул Гоша. — Хранитель, блин. А когда и истребитель.

— Меня ты хранить будешь или истреблять?

— А как разговор сложится, — сказал Гоша.

— Понятно, — сказал Лева и стал смотреть в окно. За окном была жизнь. Несмотря на поздний час, многие окна светились, были открыты круглосуточные магазины, бары и казино. Нормальные люди занимались нормальными делами, а не катались по городу в чужих машинах, за рулем которых сидели непонятные личности с манией величия, отягощенной параноидальным синдромом.[27]

— Я расскажу тебе одну историю, — сказал Гоша. — Реальную историю, не притчу. В начале восьмидесятых годов в Советском Союзе был разоблачен глубоко законспирированный агент английской разведки. За ним долго следили, вычисляя все его контакты, пытаясь понять, кто или что его особенно интересует, в общем, обычная разработка. Но тот был матерым профессионалом и обнаружил слежку. Пришлось его брать. А у парня был маленький сын. Ля-ля, тополя, обычное дело, на парня насели, и он согласился работать на нас. Этакий двойной агент, которому безоговорочно доверяла другая сторона и который был у нас на крючке. Мы использовали его в течение пятнадцати лет. Все это время его сын учился в школе-интернате в одном закрытом городе в Сибири. Агент был золотой жилой, мы полностью дезинформировали противника, в то же время получая весьма любопытные сведения, но один из генералов захотел выслужиться и пустил через «крота» слишком явную «дезу». Интеллидженс сервис раскрыла двойного агента, и от него пришлось избавляться. Сам понимаешь, он слишком много знал, и в живых его нельзя было оставлять. В тот же день двое наших людей должны были навестить парнишку, сына агента, и перевести его в другую школу. Парень словно почувствовал, что случилось с его отцом, не хотел ехать, задавал слишком много вопросов, но в конце концов его усадили в машину чуть ли не силой. По дороге он убил обоих наших людей и исчез. Мы искали его еще три года, потеряв при этом пятерых профессионалов. Матерых профессионалов. Парень словно растворился, понимаешь? Его так до сих пор и не нашли. А генерала, который подставил его отца, он к тому времени уже на пенсии был, застрелили из снайперской винтовки в позапрошлом году.

— И к чему ты мне это рассказал? — поинтересовался Лева, когда понял, что продолжения не последует.

— К тому, что никогда не знаешь, чего можно ожидать от человека, невзирая на то, как он выглядит, ведет себя или сколько ему лет. Не так ли, Лева? Или правильнее называть тебя Левоном?

— Назови хоть джедаем, только мечом световым не руби.

— Рад слышать разумные речи, — сказал Гоша. — Это ты перед ментами горбатого лепить можешь: я не я, лошадь не моя, никого не знаю, ничего не видел, глухой, немой и тупой от рождения. Мы — не менты, менты — не мы. Мы о тебе многое знаем.

— Прежде чем ты продолжишь, — сказал Лева, — я хотел бы уточнить один вопрос, дабы избежать между нами возникновения досадного взаимонепонимания.

— Валяй, уточняй.

— Насколько я понимаю — поправь меня, если это не так, — ты относишься к ведомству, которое шпионит за бугром и ловит забугорных шпионов здесь. При чем тут я?

— Сфера интересов нашей организации находится в разных областях, — пояснил Гоша. — Все слышали такой термин, как «организованная преступность». Но никто никогда не догадался спросить, кто и как ее организовывает.

— Неужели? — удивился Лева.

— А то как. Преступник — по определению асоциальный и антиобщественный тип. Волк-одиночка, чуждающийся морали и не придерживающийся общепринятых норм, плюющий на законы и правила. Волки сбиваются в стаи, но если у стаи нет ярко выраженного лидера, они будут постоянно грызться между собой, и ни к чему хорошему это не приведет. Когда волки дерутся между собой, страдают овцы.

— Овцы — это обычные люди?

— Это метафора.

— А кем в этой метафоре являетесь вы?

— Мы — сторожевые собаки, не дающие волкам резать овец.

— Дерьмовая метафора, — сказал Лева. — Сторожевые собаки не организуют волков, не поставляют им лидеров и не лимитируют количество зарезанных овец в отаре.

— Может быть, и дерьмовая, — согласился Гоша. — Я — оперативник, а не литератор. Пусть будут не волки. Пусть они будут демоны, тогда мы будем заклинателями и некромантами.

— Скорее уж зомби и колдуны вуду, — сказал Лева.

— Что в имени тебе моем, — сказал Гоша. — Имена и названия не имеют того значения, которое им принято придавать. Дело не в том, кто я и кто ты, дело в том, что нам делать дальше.

— Я готов выслушать твое предложение.

— Ты — дилетант, — сказал Гоша. — Очень талантливый, очень наглый, но дилетант, а в этом мире на одной наглости и таланте далеко не уедешь.

— А я далеко и не собирался.

— Криминальные структуры уже сыграли свою роль, — продолжал Гоша. — Мы использовали их для достижения тех целей, которые никогда не смогли бы заявить открыто, и особой необходимости на данный момент в них нет, поэтому нас вполне устраивал сложившийся статус-кво. Статус-кво поддерживает Транквилизатор.

— А вы обеспечиваете ему федеральное прикрытие.

— От идеи преступности не уйти ни в этом веке, ни в следующем, ни через тысячу лет, — сказал Гоша. — Такова уж человеческая природа. Поэтому мы стараемся контролировать преступность и держать ее в определенных рамках. Посмотри, любой человек, даже ребенок даже старик, кто угодно, если он хотя бы один час в день смотрит телевизор, знает названия всех криминальных группировок, имена всех авторитетов и значительных фигур. Естественно, знает их и милиция. Рядовой гражданин может задать вполне резонный вопрос: если их всех знают, почему же они все не сидят?

— И почему? — спросил Лева. Спросил только потому, что Гоша ждал этого вопроса.

— Потому что это ничего не даст, — сказал Гоша. — Свято место пусто не бывает, и им на замену сразу же придут другие, которых мы пока в лицо не знаем и которые поначалу будут еще хуже. Сегодняшняя преступность находится на виду, что является еще одним сдерживающим ее фактором.

— Такова официальная позиция?

— Можешь считать так, — сказал Гоша. — Раз в год, иногда реже, иногда чаще, появляется кто-то новый, чаще всего после выхода на экраны нового боевика про мафию. Новички всегда жестоки, потому что иначе им не выжить и не обратить на себя внимание, и каждая следующая попытка прорваться наверх оказывается кровожаднее предыдущей. Это нарушает стабильность, поэтому мы четко отслеживаем всех новичков и пресекаем их деятельность, пока они не успели совершить чего-нибудь серьезного.

— И?

— Ты попадаешь в эту категорию, — сказал Гоша. — Так что, если бы не одно «но», моя задача заключалась бы в том, чтобы тихо и мирно слить тебя и твою организацию.

Вот так, подумал Лева. Таков цивилизованный мир, в который пришли гиптиане. Один молодой человек совершенно серьезно и прямо в глаза говорит другому человеку о том, что должен был его убить. И воспринимает это как нечто совершенно естественное. Как работу.

— Что тебя останавливает?