Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты - Борис Барков

— Что это?

— Винегрет, пельмени…

— Я спрашиваю, что это?

— Тарелка…

— Нет, это золото! Сдать в Гохран!

Пришлось поменять посуду.

Сталин вызывает Жукова.

— Слушайте меня внимательно, товарищ Жуков. Если немцы возьмут Ленинград — расстреляю; если немцы возьмут Москву — расстреляю; если возьмут Сталинград — тоже расстреляю…

На банкете в честь победы Сталин сказал:

— Я поднимаю тост за маршала Жукова. Маршал Жуков обладает двумя большими достоинствами. Во-первых, товарищ Жуков — хороший полководец, а во-вторых, товарищ Жуков понимает шутки…

Ни один из соратников не заступился за Жукова, когда его сняли. Впоследствии, во время застолий, он всегда произносил тост:

— В трудную минуту вы предали меня. Однако вы мои боевые друзья, других у меня не будет, и я пью за ваше здоровье.

В 1952 году Сталин попросил начальника своей охраны генерала Николая Сидоровича Власика подсчитать, во что обходится содержание телохранителей. С помощью специалистов Власик произвел скрупулезные подсчеты. Цифра получилась астрономическая.

— Не может этого быть, это чепуха, — сказал Сталин и обратился к Берии.

Тот подтвердил, что все эти подсчеты — чепуха. Так закатилась карьера Власика.

Когда ретушер Ханин стал пририсовывать козырьки к беретам английских десантников, его отправили на пенсию. Но до этого он, по рассказам сослуживцев, успел еще соорудить на снимке новую личность. Тогдашний секретарь ЦК КП Грузии Василий Павлович Мжаванадзе обижался, что на фотографиях в «Известиях» он все время оказывается где-то в стороне, его постоянно «отрезают». Когда Ханину сказали об этом, он в очередной раз, кадрируя снимок, срезал голову стоявшему на переднем плане переводчику и поставил на его торс голову Мжаванадзе.

К выволочкам от начальства Ханин относился невозмутимо:

— Человеку, который тридцать лет ретушировал Сталина, ничего не страшно…

Во время заседания политбюро Сталин раскуривал трубку. Чиркнул спичкой — не загорелась, чиркнул другой — снова осечка. Он отложил свой коробок и попросил другой у Ворошилова, но и эти спички не хотели гореть. Сталин сказал:

— Лаврентий Павлович, хочу познакомиться с директором спичечной фабрики. Только пойми правильно — познакомиться хочу!

Наутро директора ввели в кабинет вождя.

— Здравствуйте, товарищ Сталин!

Сталин молча достал коробок, чиркнул спичкой — вспыхнул огонек, чиркнул второй, третьей — и с этими все в порядке. Он аккуратно положил обгорелые спички в пепельницу и сказал:

— Странно, вчера не зажигались. До свидания, товарищ директор!

Из Кремля директора отправили с инфарктом прямо в больницу.

Однажды, увидев директора автозавода Ивана Алексеевича Лихачева, Сталин приветствовал его:

— Ты еще жив, старый пердун?

Лихачев был счастлив. Слух об этом благодеянии разнесся мгновенно. Чиновники поздравляли Лихачева, напрашивались на магарыч, и он устроил банкет. Гости ели, пили и с завистью комментировали сталинскую крылатую фразу.

Однажды по вызову Сталина вместо председателя Союза писателей Александра Александровича Фадеева приехал писатель Николай Семенович Тихонов. Сталин спросил:

— Почему Фадеев не приехал?

— Товарищ Фадеев уехал на охоту и еще не вернулся.

— У нас товарищ Шверник (председатель Президиума Верховного Совета СССР) тоже любит охотиться. Но он уезжает в субботу, в воскресенье опохмеляется, а в понедельник выходит на работу.

В 1950 году, проезжая на ближнюю дачу, Сталин обратил внимание на памятник Николаю Васильевичу Гоголю скульптора Андреева. Гоголь печально восседал на бронзовом кресле, улыбаясь сквозь невидимые миру слезы. Сталин сказал, что это не тот Гоголь, который нам нужен. Памятник сняли, и на его месте водрузили оптимистичного парубка, который стоит там и по сей день. В 1958 году андреевского Гоголя отыскали в запаснике и поставили во дворе дома, где жил писатель.

Сталин сказал Буденному:

— У меня нет твоей фотографии. Надпиши мне свою фотографию.

— Я, товарищ Сталин, с большим удовольствием. — Буденный задумался.

— Что думаешь? «Создателю Первой конной армии товарищу Сталину. Буденный», — продиктовал Сталин.

Буденный надписал.

— А теперь я тебе подарю мое фото, — сказал Сталин и надписал: «Действительному создателю Первой конной армии товарищу Буденному. Сталин».

Во второй половине 30-х годов к загородному дому Буденного подъехали машины. Из них выскочили вооруженные люди и оцепили дачу. Маршал приказал адъютантам занять круговую оборону. В окна выставили пулеметы и открыли огонь. Прибывшие залегли, прячась за деревья. Сам Буденный побежал к телефону и позвонил Сталину. Сталин спросил:

— Полчаса продержишься?

— Думаю, продержусь.

Через полчаса прибыла еще одна машина, и гости были отозваны. Сталин позвонил Буденному и, узнав, что все в порядке, сказал:

— А пулеметы ты сдай.

Два пулемета Буденный сдал, но четыре все-таки оставил на чердаке.

Сталин любил послушать на досуге лихую гармошку Буденного. Однажды собрались тесной компанией: Сталин, Каганович, Берия и Буденный. Выпили, размякли, и Семен Михайлович взял свою гармошку. Вот он играет и вдруг с ужасом понимает, что забылся и стал наигрывать песенку из репертуара запрещенного Петра Лещенко.

В комнате повисла гнетущая тишина, и пенсне Берии грозно сверкнуло в сторону провинившегося. И тут раздался тихий голос Сталина:

— Семен, играй дальше, что остановился?! Музыка хорошая, и вождям ее слушать можно!

На военном совете кто-то доложил, что в связи с арестами в армии командиры рот командуют дивизиями. Буденный сказал:

— Ничего! Раз может командовать ротой, значит, и армией сможет командовать!

Ворошилов подтвердил:

— Товарищ Буденный прав!

В 1937 году комкор Ока Городовиков сказал маршалу Буденному:

— Семен, что будет? Берут всех подряд!

Буденный успокоил:

— Не всех, а только умных.

Несмотря на любовь Сталина к легким виноградным винам — основная масса партийных руководителей страны предпочитала коньяк. Коньячок сопровождал их повсюду. Постоял на мавзолее, принимал парад, — пропусти рюмочку. Выехал на строительство завода или плотины, чтобы не простудиться, пропусти другую. Так Троцкий возил с собой по фронтам Гражданской войны целую коллекцию коньяков, реквизированную в Зимнем дворце. Для Микояна и Орджоникидзе коньяк давно стал неотъемлемой частью кавказской жизни. У них в запасе всегда была бутылочка-другая первоклассного армянского или грузинского коньяка.