Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны - Андрей Юрьевич Ведяев

При допросе стрелявший заявил, что катер был с незнакомым номером, это показалось ему подозрительным, и он открыл стрельбу… Все это был один клубок. Убийство Кирова, Менжинского, Куйбышева и Горького, а также упомянутые покушения были организованы правотроцкистским блоком. Это показали процессы Каменева и Зиновьева в 1936 г.

Процесс Пятакова, Радека и Сокольникова в 1937 г. и процесс Ягоды, Бухарина и Рыкова в 1938‑м. Этот клубок удалось распутать и таким образом обезвредить врагов советской власти. “Бухарины и Рыковы, Ягоды и Булановы, Крестинские, Розенгольцы”, сказал советский обвинитель Вишинский в своей речи 11 марта 1938 г. на процессе Ягоды в Доме союзов, это “пятая колонна”».

Уникальные свидетельства относительно «пятой колонны» в СССР приводит Густав Хильгер (Gustav Hilger), главный немецкий эксперт по России, с 1923 и до 22 июня 1941 года советник-посланник посольства Германии в Москве при четырёх послах (граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, Герберт фон Дирксен, Рудольф Надольный, граф Вернер фон дер Шуленбург). «Мы замечали у многих советских лидеров глубокую и неизменную ностальгию о былых днях германо-советского сотрудничества; некоторые из них бывали достаточно откровенны и выражали эту ностальгию в беседе с немецкими друзьями, — пишет Хильгер в книге “Несовместимые союзники. История и мемуары о германо-советских отношениях. 1918–1941” (G. Hilger and A. Meyer. The Incompatible Allies. A Memoir-history of German-Soviet Relations. 1918–1941. New York, 1953). — В августе 1934 у Радека было свидание с профессором Оберлендером (Теодор Оберлендер, директор Института Восточной Европы в Данциге, рейхсляйтер Союза германского Востока, политический руководитель батальона абвера “Нахтигаль”, в 1953–1960 годах федеральный министр по делам перемещённых лиц, беженцев и жертв войны. — А.В.) и пресс-атташе Баумом (Вильгельм Баум, советник посольства Германии по делам печати. — А.В.) на даче Баума под Москвой. Инициатива беседы исходила, вероятно, от Оберлендера, но, видимо, Радек охотно согласился. Оберлендер был близким другом Эриха Коха (гауляйтер Восточной Пруссии, рейхскомиссар Украины. — А.В.). Во время Второй мировой войны Кох стал одним из самых беспощадных сторонников политики аннексий и истребления на оккупированной советской территории (“Украинцы — это оскотинившиеся русские, которые за идею Украинской Державы готовы зарезать даже свою фрау. Они — идеальные бойцы против Красной армии, но после подлежат тотальной санации как самые страшные варвары”, — Эрих Кох, см. Д.Н. Медведев “Сильные духом”). Баум позднее рассказывал мне о некоторых удивительных высказываниях Радека при этой встрече: в присутствии своего друга Бухарина Радек будто бы восхищался организационными талантами нацистов, силой нацистского движения и огромным энтузиазмом нацистской молодежи. “На лицах немецких студентов в коричневых рубашках, — восклицал он, — мы замечаем такую же преданность и такой же подъём, какие когда-то освещали лица молодых командиров Красной армии”».

Баум сообщил Хильгеру, что оба, и Радек и Бухарин, выражали глубокую симпатию к «чудесному немецкому народу». Хильгер передаёт слова Баума: «Радек сказал: “Есть замечательные парни среди штурмовиков… Вы увидите, они ещё будут драться за нас, бросая ручные гранаты”».

Контакты Радека с Оберлендером и другими нацистами фиксировались советской контрразведкой, однако из-за предательской политики участвовавшего в заговоре наркома внутренних дел Генриха Ягоды этим материалам не был дан ход. Лишь после снятия Ягоды с поста наркома внутренних дел Радеку и Бухарину припомнили все эти контакты и конфиденциальные беседы с немцами, вследствие чего они были обоснованно обвинены в сотрудничестве с германской военной разведкой.

На приёме весной 1935 года у германского генконсула в Киеве председатель Киевского облисполкома Марк Сергеевич Василенко (в 1937 году нарком финансов УССР и управляющий делами Совнаркома. — А.В.), по словам Хильгера, рассуждал следующим образом: «В конце концов Германия пытается освободиться от навязанных ей уз Версаля. Какая нелепость, что Советская Россия вступила в союз с таким “вырождающимся” государством, как Франция! Мир может быть обеспечен только при условии дружбы СССР с Германией. Кого могут беспокоить расовые концепции национал-социалистов?» — причём слова эти были сказаны Василенко в присутствии управляющего Всеукраинской конторы Госбанка СССР Александра Марковича Певзнера, по национальности еврея.

Говоря о советско-германских отношениях, Хильгер отмечает: «По мнению Гитлера, вопрос стоял бы иначе, если бы развитие событий в России свидетельствовало об её отходе от международного коммунизма и эволюции к полной деспотии, быть может, поддерживаемой в основном военными».

После таких откровений, справедливо считает Власик, «как должен был отнестись т. Сталин к документу, уличавшему Тухачевского в измене и переданному другом Советского Союза президентом Чехословакии Бенешем? Если все они, как теперь утверждают, были невиновны, то почему застрелился Гамарник? Я что-то никогда не слышал о таких случаях, когда ни в чем не повинные люди в ожидании ареста стрелялись. Ведь революционеры, всегда живущие под угрозой ареста, никогда не кончали жизнь самоубийством. Кроме того, эта группа военных не была расстреляна, как 26 бакинских комиссаров, без суда и следствия. <…> Я лично знал Тухачевского, встречался с ним. О нем было известно, что он происходил из дворянской помещичьей семьи… Внешность, жесты, манера держаться, разговор, ничто не указывало в нем на пролетарское происхождение, наоборот, во всем видна голубая кровь… Вот что пишут Сайерс и Кан: “Работая в штабе Красной армии, Тухачевский сблизился с троцкистом Путной, последовательно занимавшим должности военного атташе в Берлине, Лондоне, Токио, и начальником Политуправления Красной армии Яном Гамарником”, которого Сайерс и Кан называют личным другом рейхсверовских генералов Секта и Гаммерштейна… В начале 1936 года Тухачевский… ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание маршала Советского Союза. “Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и “новая” Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство”. По дороге в Лондон Тухачевский останавливался ненадолго в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими полковниками и немецкими генералами. Он так был уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами. В Париже на официальном обеде в советском посольстве, устроенном после его возвращения из Лондона, Тухачевский говорил: “Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии… будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех”. Кроме всего этого, арестован и судим Тухачевский был по документам, этого никто не берется отрицать. Документ, переданный Бенешем Сталину, существовал, и ему трудно было не поверить. А вот реабилитирован Тухачевский по довольно сомнительному заверению гитлеровских агентов, что будто бы документ, переданный Бенешем, был фальшивым. Можно ли этому верить? Сомневаюсь…»

В 1998 году в «Независимой газете» вышла статья Александра