Дьявольская альтернатива - Фредерик Форсайт

– А его преемник… – начал было президент.

– Увидит, что произойдет с Рудиным, и получит благодаря этому наглядный урок. Любой его преемник будет вынужден согласиться на условия, которые мы представим.

Президент Мэтьюз попросил высказаться остальных участников заседания. Все, кроме Лоуренса и Бенсона, согласились с Поклевским. Президент Мэтьюз принял решение – ястребы победили.

Советское министерство иностранных дел расположено в одном из семи практически идентичных зданий, сделанных в архитектурном стиле, который предпочитал Сталин; они напоминают свадебный пирог, словно их неоготическую конструкцию создавал какой-то сумасшедший кондитер. Здание министерства, отделанное коричневым песчаником, стоит на углу Арбата, на Смоленском бульваре.

В предпоследний день месяца кадиллак с кузовом типа «брогам» американского посла в Москве подкатил к парадным дверям, оттуда господина Мортона Дональдсона провели в шикарный кабинет Дмитрия Рыкова на четвертом этаже. Дмитрий Рыков уже много лет был советским министром иностранных дел. Они великолепно знали друг друга: до своего прибытия в Москву посол Дональдсон много проработал в ООН, где Рыков был весьма заметной фигурой. Им не раз довелось поднимать там тосты за здоровье друг друга, впрочем, как и в Москве. Но в этот день их встреча носила официальный характер. Дональдсона сопровождал его начальник канцелярии, рядом с Рыковым стояли пять высших официальных лиц его министерства.

Дональдсон слово в слово, медленно зачитал свое послание по-английски, как оно и было написано. Рыков хорошо понимал и говорил по-английски, но несмотря на это стоявший рядом помощник быстро шептал ему в правое ухо синхронный перевод.

В послании президента Мэтьюза не было и намека на его знание катастрофы, которая постигла советский урожай пшеницы, также как не выражалось малейшего удивления по поводу сделанного ранее в этом месяце советского запроса на закупку сногсшибательного количества зерна – пятьдесят пять миллионов тонн. В тщательно подобранных выражениях в нем сообщалось, что, к сожалению, Соединенные Штаты Америки не смогут продать Союзу Советских Социалистических Республик запрашиваемое количество пшеницы.

Почти без паузы посол Дональдсон продолжил чтение второй части послания. Здесь, казалось бы, без всякой связи с предыдущим, но без какого-либо перерыва выражалось сожаление по поводу отсутствия продвижения на переговорах по ограничению стратегических вооружений, известных как ОСВ-3, которые завершились зимой 1980 года, а также, что они не смогли уменьшить международную напряженность. Там же выражалась надежда, что ОСВ-4, предварительные дискуссии по которым должны были начаться этой осенью и зимой, будут более успешными и позволят миру действительно продвинуться вперед по дороге к справедливому и длительному миру. На этом послание заканчивалось.

Посол Дональдсон положил полный текст послания на стол Рыкова, выслушал официальные изъявления благодарности от седовласого советского министра иностранных дел, стоявшего с непроницаемым выражением на лице, и откланялся.

Эндрю Дрейк провел большую часть дня, роясь в книгах. Азамат Крим, как ему было известно, находился в это время где-то среди уэльских холмов, пристреливая охотничью винтовку с новым прицелом, установленным у нее на стволе. Мирослав Каминский по-прежнему работал над своим английским, в котором отмечались постепенные улучшения. Дрейка же сейчас интересовал только южноукраинский порт Одесса.

Прежде всего он обратился за справкой в «Ллойдс лоадинг лист» (Грузовой перечень Ллойда) в красной обложке – еженедельный бюллетень информации о судах, стоящих под погрузкой в европейских портах и отправляющихся в разные стороны земного шара. Из него он узнал, что между Северной Европой и Одессой отсутствует регулярное сообщение, но имеется небольшая независимая, действующая в Средиземноморье, служба, суда которой заходят в некоторые черноморские порты. Компания называлась «Салоника Лайн», к ней было приписано два корабля.

После этого он обратился к «Ллойдс шиппинг индекс» («Судоходный индекс Ллойда») в голубой обложке и просматривал его колонки до тех пор, пока не нашел требовавшиеся ему суда. На губах у него появилась улыбка: предполагаемые владельцы каждого судна, зафрахтованного «Салоника Лайн», были так называемыми «однокорабельными» компаниями, зарегистрированными в Панаме, что позволяло практически с полной уверенностью думать: «компания»-владелец в каждом случае – не более чем медная дощечка на стене в кабинете какого-нибудь адвоката в Панама-Сити.

Из своего третьего справочника – книги в коричневом переплете «Справочник судовладельцев Греции» он узнал, что агенты-распорядители этих судов были зарегистрированы как греческая фирма, что их офисы располагались в Пирее – порту Афин. Он прекрасно знал, что это означает. В девяносто девяти случаях из ста, если судно плавает под панамским флагом, а агенты-распорядители его – греки, на самом деле они являются его владельцами. Они маскируются как «агенты» только потому, что агенты не могут нести ответственность за грехи хозяев, – в этом их преимущество. Некоторых из этих грехов включают в себя менее выгодные условия оплаты труда и условия работы команды; суда, которым давно место на свалке; недостаточно ясно определенные меры техники безопасности, но зато великолепно подсчитанные суммы полного страхового возмещения, а также иногда весьма либеральный подход при сбрасывании за борт нефтеналивных грузов.

Несмотря на все это, Дрейк начал испытывать к «Салоника Лайн» симпатию, и по одной простой причине: зарегистрированному в Греции кораблю, без сомнения, будет позволено нанимать на должности офицеров только греков, но зато команда на таких судах бывает самой разношерстной, при этом никто не заботится о наличии у матросов документов, подтверждающих службу на других кораблях, – обычно достаточно и паспорта. Корабли этой судоходной линии регулярно навещали Одессу.

Максим Рудин потянулся вперед и положил русский перевод негативного ответа президента Мэтьюза, доставленного послом Дональдсоном, на свой кофейный столик, после чего внимательно посмотрел на своих трех гостей. Снаружи было совершенно темно, и ему также нравилось слабое освещение в его частном кабинете в северном конце здания Оружейной палаты Кремля.

– Это – шантаж, – гневно произнес Петров. – Низкий шантаж.

– Конечно, – спокойно заметил Рудин. – А ты чего ожидал? Проявления симпатии?

– За всем этим стоит этот проклятый Поклевский, – сказал Рыков. – Но это не может быть окончательным ответом Мэтьюза. Их «кондоры» и наш запрос на закупку пятидесяти пяти миллионов тонн зерна, должно быть, подсказали им, в каком положении мы находимся.

– Пойдут они в конце концов на переговоры, станут договариваться? – поинтересовался Иваненко.

– О, да, в конце концов они пойдут на переговоры, – ответил Рыков. – Но они будут максимально тянуть время, будут выкручиваться, выжидая, пока голод действительно покажет себя, а затем станут выторговывать зерно за унизительные уступки.

– Надеюсь, не слишком унизительные, – пробормотал Иваненко. – Мы имеем в Политбюро большинство всего в семь голосов против шести, и нам надо будет удержать его.

– Это уж моя проблема, – ворчливо произнес Рудин. – Рано или поздно, но мне придется послать Дмитрия Рыкова за стол переговоров, чтобы он поборолся там за нас, но у меня нет никакого оружия, которое я мог бы дать ему.

В последний день месяца Эндрю Дрейк вылетел из Лондона в Афины, чтобы начать поиски судна, отбывающего в Одессу.

В тот же день из Лондона в направлении Дувра на побережье Ла-Манша и далее через Францию в сторону Афин выехал небольшой пикап, переоборудованный в двухкоечный мобильный дом, наподобие тех, какими любят путешествовать студенты во время своих каникул на континенте. Под полом было спрятано оружие, боеприпасы и усилитель изображения. К счастью, большая часть поставок наркотиков движется в обратном направлении – со стороны Балкан во Францию и на Британские острова, поэтому таможенный досмотр и в Дувре, и в Кале был весьма поверхностным.

За рулем сидел Азамат Крим, у которого был канадский паспорт и международные водительские права. Рядом с ним, со своими новыми, хотя и не совсем обычными английскими документами, сидел Мирослав Каминский.

Глава 6

Рядом с мостом через Москву-реку возле Успенского есть ресторан, который называется «Русская изба». Он построен в стиле бревенчатых домов русских крестьян, которые называются «избами». Как внутри, так и снаружи стены сложены из сосновых бревен, прибитых гвоздями к деревянным стойкам. Щели между бревнами традиционно заделываются речным илом, наподобие того, как это делается в канадских бревенчатых хижинах.