Последний подвиг Святослава. «Пусть наши дети будут как он!» - Виктор Поротников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При обмене пленными ромеи сообщили русичам, что Цимисхий желает вызвать на поединок князя Святослава. Цимисхий готов сразиться с князем русов хоть пешим, хоть конным в любой из ближайших дней. Если Святослав примет вызов василевса ромеев, пусть он даст знать об этом.
Боярин Ставр, выдававший ромеям тело Куркуаса и полсотни пленных греков в обмен на славянских пленников, по возвращении в Доростол поведал Святославу о столь смелом и неожиданном предложении Цимисхия.
Глава десятая. Милость Стрибога
Свенельд, придя в покои Святослава, изумленно замер на месте, едва переступив порог. Он увидел, что князь выплясывает посреди комнаты, задорно притопывая сапогами и охлопывая себя ладонями по плечам и коленям. Угрюмая печаль, лежавшая на лице Святослава после смерти Верхуславы, куда-то исчезла. Святослав был не пьян, но весел! Находившиеся тут же бояре Ростичар и Ставр со смехом били в ладоши, подзадоривая князя.
– Что у вас тут за веселье? – поинтересовался Свенельд.
– Цимисхий вызывает нашего князя на честный поединок, – ответил варягу Ставр. – Ныне поутру я встречался с послами Цимисхия, когда выходил в поле для обмена пленными.
Свенельд нахмурился.
– Вот удача так удача! – радостно воскликнул Святослав, перестав плясать. – Завтра же сойдусь с Цимисхием в поединке. Клянусь Перуном, живым он не уйдет от меня! Я думаю, лучше выйти против Цимисхия пешим, с копьем и мечом, а?
– Конечно, княже, – сказал Ростичар, – в пешей схватке тебе будет сподручнее одолеть Цимисхия, поскольку у него доспехи тяжелее. Цимисхий привык сражаться верхом на коне, в пешей стычке он явно будет не шибко сноровист.
– А я думаю, княже, все это чушь собачья! – раздраженно проговорил Свенельд. – Нельзя тебе выходить на поединок с василевсом.
– Ты спятил, что ли, старик?! – опешил Святослав. – Неужто ты полагаешь, что мне не совладать с Цимисхием?!
– Любой из твоих воевод может выйти на поединок с Цимисхием, княже, – упрямо молвил Свенельд, – но токмо не ты. Коль падет кто-либо из твоих воевод, то сия беда поправима, княже. С твоей же гибелью на наше воинство свалится бедствие непоправимое. А ведь мы от Руси далече. Проиграть в этой войне мы никак не можем, ибо это грозит гибелью всей нашей рати. Даже если в сече падет половина нашего войска, и тогда у нас еще останется возможность для победы. Коль падешь ты, княже, тогда уже ничто не спасет нашу рать от поражения и гибели!
– Успокойся, друг мой! – Святослав ободряюще похлопал Свенельда по плечу. – Я убью Цимисхия и спасу все русское войско от поражения. Верь мне! Так и будет.
– Цимисхий не вчера копье в руки взял, недооценивать его нельзя, – стоял на своем Свенельд. – В схватке всякое может случиться, княже. Споткнешься иль получишь рану в лицо, иль меч у тебя сломается и что тогда? Цимисхий тебя не пощадит. Он ведь тоже не имеет права проиграть эту войну, иначе трон под ним зашатается.
– Я выйду на поединок с Цимисхием, – твердо произнес Святослав, – это дело решенное. И пусть никто мне в этом не перечит! Ставр, после полудня отправишься к стану ромеев, известишь Цимисхия, что я принимаю его вызов. Бой будет пешим завтра на рассвете.
Ставр поклонился князю, собираясь немедленно удалиться.
Но тут опять вмешался Свенельд:
– Лучше я пойду к ромеям, княже. Обговорю с ними заранее все условия поединка, дабы все было честь по чести!
– Ладно, ступай! – кивнул варягу Святослав. – Да спроси заодно у ромеев про Регнвальда, почто его не оказалось среди наших пленных, возвращенных нам при обмене.
Калокир, узнав, что Цимисхий вызвал Святослава на поединок и князь принял вызов, в страшном беспокойстве прибежал к Святославу. Калокир застал князя за утренней трапезой. Святослав усадил грека за стол рядом с собой, желая поделиться с ним своей радостью. Однако приятной беседы у них не получилось.
Калокир завел речь о том, что у ромеев издавна применяются на деле всевозможные подлые уловки, придуманные ими как раз для таких вот поединков.
– У славян во время схватки один на один такие подлые приемы не используются, – молвил Калокир, не притрагиваясь к еде. – Славянам до ромейского коварства далеко, ведь они только-только вступили в мир цивилизованных народов. Потому-то, княже, тебе опасно выходить на поединок с Цимисхием, который с детских лет пребывает в ромейском войске и выучился не только владению оружием, но и подлым уловкам. У тебя не получится честного поединка с Цимисхием, ибо тот по своей натуре – человек бесчестный. Цимисхий непременно попытается одолеть тебя с помощью коварного приема. Ты с этим раньше не сталкивался, поэтому легко попадешься на уловку Цимисхия. Не ходи на этот поединок, князь.
Святослав в сердцах швырнул на стол деревянную ложку.
– Сначала Свенельд каркал мне об этом, теперь ты каркаешь! Сговорились вы, что ли?
– Цимисхий жаждет твоей смерти, князь! – Калокир постарался придать убедительности своему голосу. – Одолеть тебя Цимисхий сможет только с помощью коварства, благо он на это мастак. Вся эта затея с поединком изначально задумана Цимисхием как преднамеренное коварство. Откажись от поединка, князь.
– Я не хочу, чтобы Цимисхий подумал, будто я устрашился биться с ним, – сказал Святослав, – а посему поединок состоится завтра. Я благодарен тебе, друг мой, за предупреждение. Завтра я буду вдвое осторожен и не попадусь на хитрые уловки Цимисхия.
В отчаянии Калокир разыскал Свенельда, зная, что из всех воевод только он один умеет иногда настоять на своем в споре с князем.
Свенельд находился на дворцовой конюшне, где он осматривал лошадей и беседовал с конюхами, которые жаловались ему на все усиливающуюся нехватку овса и сена.
– Не тревожься, друже, – спокойно отреагировал Свенельд на излишне эмоциональную речь Калокира. – Никакого поединка не будет. Уж я об этом позабочусь!
Старый варяг заговорщически подмигнул Калокиру.
На переговоры с ромеями Свенельд взял с собой Харальда, который знал греческий язык.
Из ромейского стана на встречу со Свенельдом прибыл военачальник Иоанн Алакас.
Сначала Свенельд пожелал узнать, жив ли плененный ромеями Регнвальд, и если жив, то почему ромеи не выдали его при обмене пленными. Из ответа Иоанна Алакаса явствовало, что Регнвальд жив-здоров. Ромеи готовы освободить его при условии, что и русы отпустят из плена троих знатных греков. Иоанн Алакас назвал их имена.
Свенельд удовлетворенно кивнул и сразу перешел к главному.
– От василевса ромеев к нашему князю пришел вызов на поединок, мол, кто из них двоих победит, тот и станет властелином всего, – промолвил старый варяг таким тоном, словно его отвлекают от важных дел какой-то заведомой глупостью. – Так передай же, ромей, ответ князя Святослава василевсу Цимисхию. Святослав лучше врага понимает, в чем его польза. Если Цимисхий не желает более жить, то есть десятки других способов добиться смерти; пусть василевс выберет любой, какой захочет. Цимисхий может и считает себя по положению равным со Святославом, но по сути дела Цимисхий – это обычный убийца истинного василевса Никифора Фоки. Святослав не желает осквернять свой меч кровью человека, запятнавшего себя столь недостойным деянием.
Харальд с большим удовольствием перевел все сказанное Свенельдом с русского языка на греческий, видя, как покраснело от еле сдерживаемого негодования надменное лицо Иоанна Алакаса.
* * *Не прошло и часа, как Иоанн Алакас почти дословно передал Цимисхию все, сказанное Свенельдом, снабдив это собственными комментариями, полными неприкрытого презрения к русам.
Цимисхий в душе был скорее рад такому обороту, так как уже пожалел о своем столь необдуманном поступке. Душевные порывы частенько толкали Цимисхия то в омут греховных страстей, то в пучину кровавой мести, то на стену вражеской крепости под градом стрел… Даже заговор против Никифора Фоки был для Цимисхия неким приложением к его любовной связи с василиссой Феофано. Цимисхий понимал, что если Никифор Фока обо всем узнает, то Феофано, скорее всего, отделается каким-нибудь незначительным наказанием, его же непременно казнят. Поэтому Цимисхий нанес удар первым и убил Никифора Фоку. Правда, и с красавицей Феофано Цимисхию пришлось расстаться по воле сурового патриарха Полиевкта, зато ему достался царский трон.
Цимисхий вызвал к себе стратопедарха Петра, ценимого им за его изворотливый ум. Петр был дворцовым евнухом, но прежде чем стать им, он занимался военным делом. По дворцовой иерархии, некоторые из должностей могли занимать только евнухи. Дворцовые скопцы, облеченные властью, имели все, кроме права иметь детей. Стратопедарх занимался разбивкой военного стана и снабжением войска провиантом.
Появившись в царском шатре, евнух Петр поклонился василевсу так низко, как не кланялся ему никто из военачальников, по роду своей деятельности не очень-то привычных к подобной церемонии.