Месть предателя - Фридрих Незнанский

В тринадцать двадцать восемь двери лифта открылись, и из его обшитой красным деревом кабины вышла Татьяна, а за ней «нечто» в светлых мешковатых джинсах и рубашке навыпуск, которая должна была скрадывать выпирающий живот. «Нечто» было определенно мужского пола, в очках и ниже среднего роста.

Татьяна быстро окинула глазами холл гостиницы, увидела Гордеева, что-то сказала своему пожилому спутнику, после чего они оба направились в сторону Юрия, который поднялся из кресла навстречу им.

Татьяна представила Булгаку Юрия.

– Добрый день, господин Гордеев, – сказал Олег Витальевич и протянул адвокату слабую руку.

– Бунэ зиуа, домнул Булгак -Добрый день, господин Булгак (рум.), – ответил Юрий, здороваясь.

– Ого-го! – воскликнул канадец и пристально посмотрел в глаза Гордееву.

Вместо старческой похоти, о которой говорила Грязнову Татьяна, Юрий увидел в глазах коллекционера весьма живое любопытство.

– Думнявоастрэ куноаштець лимбэ ромынэ? -Вы говорите по-румынски? (рум.) – поинтересовался Булгак.

– К сожалению, свои знания в румынском я уже исчерпал, – смущенно ответил Юрий.

– Однако сюрприз вы мне все-таки сделали! – сказал довольный Булгак. – Давно я не слышал родной речи.

Он замолчал. И по его внезапно погрустневшему взору можно было догадаться, что на него нахлынули ему одному ведомые воспоминания.

– Однако, – Булгак вновь вернулся к действительности, – сюрприз вы мне все-таки сделали! Давно я не говорил на родном языке… Странно, но у вас, Юрий Петрович, хорошее бухарестское произношение, которое в нынешней Бессарабии, простите – в Молдавии, наверно, и не услышишь. Я, по крайней мере, его не слышал ни у местных писателей, ни у политических деятелей. Хотя в Кишиневе в последнее время я бываю довольно часто. Да, этот край всегда был чьей-то провинцией. То России, то Румынии, то Советского Союза. А они себя называют второй Швейцарией, и, знаете, может быть, правы. В культурном плане Швейцария – такая же провинция. Своих культурных корней, таких, какие есть у России, Англии, Германии или Италии, или… ну, не буду перечислять… у нее нет!

Неожиданно для себя адвокату Гордееву удалось расположить к себе Булгака одной-единственной фразой, сказанной на румынском языке, простым приветствием в сущности. Юрий, по всей видимости, затронул тайные струны души человека, который не по своей воле покинул когда-то свою родину.

– Вы мне нравитесь, молодой человек, – сказал Булгак. – Честно вам скажу. Сначала я не хотел с вами встречаться. Вообще. Но Игорь Щербина меня уговорил. Я уважаю его талант. И только поэтому я согласился… – Булгак посмотрел на Татьяну и добавил: – Ну и Танечка, естественно, за вас просила. За то время, что нахожусь в Москве, я полюбил эту девочку. При ней говорю. Татьяна мне как внучка. А внучке не откажешь, поэтому сначала я выделил на вас десять минут. Ну а теперь, когда вы меня расположили к себе, думаю выкроить для вас несколько больше. – Булгак огляделся. – Где бы нам сесть? Здесь, в холле, шумно… А что скажет профессионал? – он обернулся к Татьяне.

– Лучше в кафе. На первом этаже, – порекомендовала она. – Там в это время еще никого нет.

– Идемте, – согласился Булгак.

Татьяна оказалась права. В кафе сидело всего несколько человек. Они занимали три столика в глубине помещения. Татьяна, как ответственная за клиента, выбрала столик в наиболее безопасном месте.

– Что будете пить и есть? – спросил Булгак и перебил возможные возражения: – Ведь в России так положено, не правда ли? Хозяин угощает. А я себя в некотором роде ощущаю хозяином. Бизнес, понимаете?

Гордеев неопределенно пожал плечами.

– Учтите, Юрий Петрович, что платить вам я не позволю. Лишь на этих условиях я буду с вами беседовать, – продолжал настаивать миллионер, хотя Юрий, в общем, и не возражал.

– Вы не оставляете мне выбора, – наконец с улыбкой развел руками адвокат. – Я подчиняюсь.

– Заказывайте что хотите, – сказал канадец. – Лично для себя я выбрал. Пожалуйста, овощной салат, сыр и кувшинчик красного вина.

– Олег Витальевич – вегетарианец, – сообщила Татьяна Гордееву.

– Да, мясного я не ем, – подтвердил Булгак. – Но вам ничто не возбраняется. Ваш выбор мне аппетит не испортит… Ну, Юрий Петрович, спрашивайте, – разрешил он, когда официантка принесла заказ. – Щербина мне уже успел рассказать о том деле, которым вы занимаетесь. Так что вводить меня в курс происходящего не надо. Не будем тратить на это время. И пожалуйста, не надо пустых расспросов о том, как мне в Москве, где я был, что видел. Ну и прочих дежурных вопросов.

– Олег Витальевич, – сказал Гордеев, – раз вы знаете, о чем пойдет речь, то я попрошу вас быть со мной откровенным, насколько это возможно. Если же на какой-то из вопросов вы не захотите отвечать, то скажите об этом прямо. Мне нужна только достоверная информация.

– Жаль, что тут нет Библии. Иначе бы я, положа на нее руку, сказал вам: «Клянусь говорить только правду, и ничего, кроме правды!» – улыбнулся Булгак и спросил: – Вы довольны?

– Да. И еще одна деталь.

– Какая?

– Вы не будете против, если наш разговор я запишу на диктофон?

Булгак на минуту задумался и ответил:

– Хорошо. Я не против.

Гордеев достал диктофон, включил его и положил в центр стола.

– Олег Витальевич, – обратился к коллекционеру Юрий, – меня интересует все о Поташеве. Насколько я знаю, вы являетесь деловыми партнерами.

– У меня с ним не постоянный бизнес, а лишь разовые сделки, которые мы заключаем время от времени.

– Эти сделки он заключал с вами от имени фирмы «ВДП», в которой является президентом?

– Нет… – подумав, сказал Булгак. – О «ВДП» речь еще впереди. А у нас сделки заключались от имени других фирм. Но все они, так или иначе, принадлежат Поташеву, владельцем которых он является, как я думаю, не только на бумаге. Но, судя по размаху и по тому, что он мне предлагал, работал Эдуард Владимирович не один. За ним стояли и стоят до сих пор очень богатые и очень высокие правительственные чиновники, которые, вероятно, не желают светиться.

– Из-за возможного скандала?

– Может быть… К тому же в вашей стране существует запрет на совмещение государственной и частной деятельности.

– Вы можете сказать, что это были за сделки?

– Обо всех, конечно, нет, поскольку он имел дело не только со мной. Но во время нашей первой встречи, которая состоялась случайно, кстати в парижской мастерской Щербины, Эдуард Владимирович предложил мне выбор: нефть, лес и вооружение… монопольная госторговля которым к тому времени была уже нарушена. Но оружием я не занимался.

– Почему? Ведь, говорят, это очень выгодно.

– Да. Но схема, которую предложил Поташев, оказалась чрезмерно запутанной. В ней было задействовано множество подставных фирм. А в подобных ситуациях и товар и деньги за него могут бесследно исчезнуть еще где-то на полпути. Я не хотел рисковать и потому занимался нефтью и лесом. Они принесли мне очень неплохой доход.

– А другие предложения от Поташева поступали?

– Да. Но я не на все из них давал свое согласие. Так, например, отклонил проект по перекачке на Запад бюджетных средств. Ведь, по сути, это было нелегальное отмывание денег. Ворованных денег. А за этим у нас на Западе следят очень строго. И срок за него могут дать очень даже приличный. Я же хочу умереть на свободе, а вовсе не в камере, пусть даже со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Мои любимые картины в ней просто не поместятся. А самое тяжкое для коллекционера – это лишиться своей коллекции. С ней я расстанусь только в минуту собственной смерти.

– Олег Витальевич, я знаю, что в Москву вы вроде бы не собирались. У вас на этот период были совсем иные планы, но потом они изменились – и вы приехали сюда. Об этом вы сами рассказывали на открытии выставки Щербины…

– Я не лукавил. Я изменил свои планы из-за одного, как мне сначала казалось, очень выгодного предложения.

– Вам его сделал Поташев?

– Да.

– В чем оно заключалось, если это не коммерческая тайна?

– Именно тайна. Но вам я обещал говорить правду: в том, чтобы спрятать концы в воду.

– То есть?

– О том, что у вас сменилось правительство, вы, Юрий Петрович, знаете и без меня.

Гордеев с улыбкой кивнул.

– А с чего в России начинает свою работу каждое новое правительство? – задал вопрос Булгак и, не ожидая ответа, продолжил: – С того, что начинает интересоваться, куда же это исчезли бюджетные средства, отпущенные предыдущим правительством на те или иные народные нужды. Затем, в лучшем случае, открываются уголовные дела, ведется следствие, во время которого лопаются известные фирмы, гибнут свидетели, а генеральные директора исчезают вместе с деньгами, объявленными в розыск.

– Да, – покачал головой Гордеев, – уж это я знаю. Но ведь меняется только кабинет министров, аппараты же министерств остаются прежними. А короля, как известно, играет его свита.