Путешествие дилетантов - Булат Окуджава

Наталья не отводила от него взгляда. Он улыбнулся ей через головы племянников, словно попытался сказать: «Я опять разлучен с вами. Это невыносимо». Она пожала плечами, что должно было означать: «А что я могу? Вы же видите…» – «Да, – показал он движением бровей, – хотите, я убью их?» – «Мужайтесь…» – прочел он в ее глазах.

Поручик Берг что–то шепнул ей, и она расхохоталась. Афанасий застыл у самых дверей.

– Ступай, ступай, – велел Коко Тетенборн, – мы позовем.

Камердинер удалился с оскорбленным видом. Мятлев отправился за ним распорядиться о чем–то, о чем помнил, но уже успел позабыть. Он вернулся в комнату, и тишина поразила его. Коко Тетенборн отхлебывал шампанское и плакал. Графини и поручика не было. На столе творилось черт знает что: фрукты были раздавлены, бутылки пусты.

«Когда же это мы успели?» – с ужасом подумал Мятлев. Но за окнами были уже сумерки и свечи были зажжены… Он выпил водки…

– Здравствуйте, я ваша тетя… – засмеялся Коко и вздохнул.

– Действительно, – сказал Мятлев в раздражении, – где же ваша тетушка?

Коко указал глазами на дверь библиотеки. Мятлев в два прыжка очутился возле нее и вошел. Наталья, побледневшая и строгая, сидела в кресле. Поручик Берг стоял перед ней на коленях. Она погладила его по голове.

– Бедный племянничек, – выговорила она с трудом. – Ну вставай же, вставай, нас приглашают, – и уставилась на князя.

«Нельзя ли наконец сделать так, чтобы они убрались?» – спросил он одними глазами. Она развела ладони.

Стол вновь был чист и звонок, хотя пыль на кружевном саксонском фарфоре оставалась лежать толстым слоем.

– Поручик, – вдруг сказал Тетенборн жестко, – надеюсь, вы не забыли, что должны мне?…

Это «вы» заставило Мятлева вздрогнуть. «Да они вовсе не братья!» – подумал он и ощутил, что голова слегка прояснилась.

– Вы рады, что я пришла к вам? – не таясь, торопливо спросила графиня, и Мятлев увидел, что она пьяна, но обрадовался, что она оставила своих племянников и обратилась к нему. Все же она была неописуемо хороша. Она улыбнулась Мятлеву, и все поплыло у него перед глазами; ее громадные зрачки были неподвижны, и огни тысячи свечей сияли в них. Она протянула ему руку, и он приник к ней. Графиня уже сидела с ним рядом. Далеко, едва различимые и едва слышимые, ссорились племянники. Афанасий стоял у дверей, странно колеблясь. На его круглой дурацкой преданной роже застыло выражение тревоги…

– Natalie, – сказал Мятлев, не выпуская ее руки, – почему я так дурно думал о вас? Она вздохнула.

– Где вы нашли этих племянников?

Наталья. Ах, это вчера совершенно случайно в одном доме. Они меня очень потешали… Мы играли… Знаете, есть такая игра… Мятлев. Знаю…

Наталья. Ну вот, мы играли, играли и заигрались… И нынче все продолжали… Мятлев. Чего же они не поделили?

Наталья. Меня…

Мятлев. И сейчас они делят?

Наталья. О, разве я могла предполагать, что буду сидеть с вами в вашем доме, рядом…

Мятлев. Давайте избавимся от них…

Наталья. Не ускоряйте событий… У нас еще есть время, да?… Я вижу в ваших глазах безумство… Вы хотите, чтобы я тоже утопилась? Нетушки, князь, этого не случится.

Мятлев. Господь с вами!

Наталья. У нас еще есть время… Но я хочу знать, слышите ли вы? Я хочу знать, как мы с вами все это… Вы слышите меня?…

Мятлев не заметил, как исчезли племянники. Это его настолько заинтересовало, что он на мгновение позабыл о Наталье. Голова кружилась, пламя свечей раздваивалось. Вдруг он явственно услышал голос Тетенборна.

– Как вы все не можете успокоиться и распинаете меня, будто это преднамеренное злодейство, – сказал Коко непонятно откуда. – Да в конце концов, не вам судить о моей нравственности…

– Вы опять уводите разговор в сторону, – вяло откликнулся голос поручика Берга. – Мы же уговорились…

– Не вам судить, не вам… И без вас вон сколько судей, вон их сколько…

– Но мы же уговорились…

– А вы хотите, чтобы я так вот просто и отказался от своих прав?

– К черту права! – раздраженно воскликнул голос поручика Берга. – Да вы в своем уме?… Мы же уговорились…

Мятлев тряхнул головой. Племянники оказались сидящими на прежних местах, будто ничего не было выпито, и вели оживленный разговор.

– Господа, – сказал Мятлев. – Вы скучаете?… Но я немного болен и не знаю, как вас развлечь…

Они не обратили внимания на его слова и даже не обернулись и его сторону. Тем временем исчезла Наталья. Мятлев в отчаянии вглядывался в колеблющиеся перед ним предметы, как вдруг увидел ее сидящей в кресле в библиотеке. Она позвала его легким кивком. Племянники продолжали пикироваться.

– Natalie, – сказал он, обнимая ее, – теперь–то вы от меня не улизнете.

– Молчите, – шепнула она, – нынче не до шуток.

– А эти?…

– Они уберутся, уберутся… Молчите… Их уже нет.

И действительно, за дверью стояла тишина, если не считать отдаленного поскрипывания медленно разрушающихся стен и лестниц. В открытое окно проникала сырость светлой петербургской ночи. Погасшие свечи продолжали источать едва уловимый аромат.

Прошло время… Уставшие любовники спали без снов и угрызений совести. Уже приближалось утро. Какой–то страдающий бессонницей петух, не дождавшись назначенного часа, выкрикнул безответную молитву.

Наталья исчезла, оставив на подушке сиротливо и жеманно закрутившийся одинокий каштановый волосок. Подушка была холодна. В дверях стоял Афанасий, и он поведал дальнейшее.

Не просто разрушались стены, а происходила жаркая схватка между двумя племянниками. Сначала они, не смея тревожить покой влюбленных, бросились по дому в поисках предметов, с помощью которых смогли бы укоротить и без того короткие свои дни. Они обыскали весь дом, увлекши для этогo и Афанасия и доверчивую рыжеволосую Аглаю, которые, не очень–то понимая изощренное вдохновение господ, старались им услужить, но все, что они ни предлагали, было смехотворно и неприемлемо.

Наконец племянники, понося друг друга, обнаружили в зале второго этажа старинные мечи, висящие на стене как украшение и дань былым достославным временам. Под крики Аглаи и мольбы Афанасия они принялись сражаться, и вскоре поручик Берг получил удар в грудь и, заливаясь кровью, был отнесен Афанасием в его комнату и уложен на топчан, где ему была оказана Аглаей необходимая помощь. Затем Афанасий бросился помочь Коко Тетенборну, которого также не миновали кровавые раны. Коко был перевязан и отправился восвояси, даже не спросил о судьбе своего недавнего товарища. Вернувшись, Афанасий увидел, что раненый поручик облапил его ненаглядную супругу и, прижимая ее к кровоточащим ранам, склоняет к самому худшему. Тут Афанасий не сдержался и, приведя поручика в беспамятство ударом табуретки, выволок его на улицу, оттащил от дома и прислонил к чужому забору. Милый человек, господин Свербеев, который в этот ранний час оказался случайно прогуливающимся по улице, по–родственному принял участие в трагедии, оттащил поручика еще дальше, неизвестно куда. Аглая, вся в синяках и кровоподтеках, тоже пыталась рассказать Мятлеву о нападении, но Мятлев в полном отчаянии отмахнулся от нее и велел Афанасию продолжать.

Далее произошло следующее: Афанасий поднялся, чтобы предупредить их сиятельство о кровопролитии, как тут же увидел, что их сиятельство графиня выходят из библиотеки, заспанные все такие и неприбранные, и торопятся уехать, а где двери, понять не в состоянии. Пришлось бежать на улицу, и кликать извозчика, и отправлять их сиятельство, которые все были недовольны и бранились… А чего были недовольны? Будто не в доме их сиятельства князя изволили ночевать, куда и госпожа баронесса Фредерикс сами, бывало, приезжали… Затем уже и в самом деле наступило утро, и он, Афанасий, решил предстать перед их сиятельством князем, чтобы поведать о ночных происшествиях.

Все это было столь фантастично и нелепо, что Мятлеву захотелось убедиться в том, что это был не сон, что племянники действительно тузили друг друга, а Наталья была снисходительна… В субботу вечером он не отказался отправиться в один из домов, где почти забытые им его соплеменники, оказывается, с прежним первобытным упрямством предавались все тем же утомительным и однообразным удовольствиям. Он надеялся увидеть графиню Румянцеву и, может быть, даже из ее уст услышать подтверждение случившемуся. Она была там, окруженная своими подругами, из которых старшинством и многоопытностью выделялась Кассандра. Мятлеву показалось, что едва он вошел, как музыка тотчас прервалась и взоры всех обратились в его сторону. «Эге, – подумал он с неприязнью, – какой пассаж!» Было похоже, как будто его раздели и окунули в бассейн с ледяной водой.

Он нашел среди мужчин нескольких знакомых и присоединился к их группе. Разговор тотчас переключился на события минувшей ночи. Не слыхал ли князь, что поручик Берг был жестоко избит кем–то в каком–то доме? Говорят, что Natalie Румянцева замешана в эту чудовищную историю… Мятлеву стоило больших усилий сохранять самообладание. Он улыбался, кивал и одновременно пытался сообщить Наталье свое непременное желание видеть ее, спросить, сказать, удостовериться… Но взгляд ее блуждал и на нем никак не останавливался. Наконец терпение его истощилось, и он незаметно выскользнул из залы. В дверях он еще раз обернулся. Глубокие темные глаза графини Румянцевой, полные тягучей коровьей печали, были устремлены в его сторону.