Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939–1945 - Курт Рисс

Больше всего Геббельса взбесило то, что его побили на его собственном поле. Все ведущие газеты опубликовали пресс-релиз рейхсканцелярии о встрече Гитлера с Гинденбургом. Гитлер выглядел как простофиля, которому сделали выволочку. Геббельс написал резкое опровержение, но было слишком поздно. Им нанесли непоправимый урон.

30 августа в первый раз собрался новый рейхстаг, в котором нацисты были самой представительной партией, и председателем должен был стать человек из их рядов. Выбор пал на Германа Геринга.

Геринг сразу же переехал в небольшой дворец напротив здания рейхстага. Чтобы добраться до рейхстага, ему даже не требовалось переходить улицу: между двумя зданиями был прорыт подземный тоннель.

6

Геббельс продолжал атаки на фон Папена и его правительство. «В своих редакционных статьях я вел огонь по тем, кто на самом верху. Если мы хотим сохранить партию в целости, мы опять должны разбудить самые примитивные инстинкты толпы», – писал он 4 сентября. Через три дня он произнес речь. «В зале яблоку негде было упасть. Я провозгласил лозунг: «Долой баронов!»

Но и Геббельс столкнулся с немалыми трудностями. Многие немцы стали подозревать нацистов в излишнем радикализме. С другой стороны, главари штурмовиков полагали, что партия действует слишком нерешительно. Боевиков из СА охватывало нетерпение. Большинство из них были либо безработными, либо теми, кто бросил работу в надежде, что скоро вся Германия окажется в их власти и тогда они начнут пожинать сладкие плоды победы. Некоторые командиры штурмовых отрядов выходили из партии, создавали собственные организации и кричали о том, что Гитлер их предал. Геббельс угрюмо вопрошал: «Чем все это кончится?»

Положение фон Папена тоже было далеко не завидным. Самый бездарный в истории Германии канцлер ни у кого не пользовался поддержкой. Его круг состоял исключительно из гугенберговских промышленников и юнкеров. О том, как непрочно он сидит в своем кресле, стало ясно, когда в рейхстаге против него проголосовали 512 депутатов, а за него – только 42. «Самый громкий провал в парламенте, – записал Геббельс. – Фюрер сам не свой от радости».

Но Геббельс не радовался. Приближалась новая предвыборная кампания, и становилось более чем очевидным, что нацисты столкнутся с трудностями. «Эта кампания будет самая тяжелая. Партийная касса пуста. Предыдущие кампании съели все наши фонды», – признавался он 16 сентября. Но для тревоги были и другие поводы. «От слишком многих речей люди тупеют до бесчувственности… Наши противники надеются, что мы выдохнемся».

О финансовом положении партии можно было сказать, что она уже выдохлась. Для выравнивания годового бюджета требовалось от 70 до 90 миллионов марок. По самым скромным прогнозам, к выборам дефицит должен был вырасти до 15 миллионов марок.

Геббельсовские газеты находились не на должном уровне. «Сегодняшнее состояние не позволяет нам выполнить наши грандиозные задачи», – жаловался он 1 октября. А через три дня он добавит: «К этой кампании трудно подключать редакционные составы со стороны. Они все слишком добросовестны и работают слишком медленно».

Как бы там ни обстояло дело с «людьми, тупеющими от речей», ему опять пришлось прибегнуть к митингам и ораторам. «У нас лучшие агитаторы. И днем и ночью они находятся непосредственно в массах».

Геббельс вызвал лидеров всех других партий на политические дебаты. Но большинство из них уже были стреляными воробьями и не ответили на вызов. Лишь гугенберговской Немецкой национальной народной партии хватило смелости пригласить Геббельса на свой митинг. 19 октября он и двое гугенберговцев должны были выступить с одной трибуны, а потом провести дискуссию. Ему представилась неплохая возможность, и он ее использовал наилучшим образом.

«После обеда я работал, а потом с волнением ждал начала сражения… В шесть тридцать позвонили и сказали, что перед местом предстоящего митинга творится бедлам. Народопартийцы не справились, они оказались слишком слабы, чтобы удержать толпу. Тысячи наших людей запрудили улицы…

Сотни уже просочились в зал неведомо как. Народопартийцы толпились у входа, потрясали билетами, но войти внутрь уже не могли. Председатель рвал и метал. Мог ли он подумать, что в зал набьются одни нацисты, которых он щедро оделил билетами?

Перед началом меня на плечах внесли восторженные парни из СА. Наши люди вопили так, что невозможно описать. Дебаты были выиграны, еще и не начавшись».

Председатель боялся, что толпа вздернет его на фонаре, если он помешает Геббельсу. Оба оратора, которые должны были вести дискуссию с Геббельсом, с трудом слышали сами себя. Наконец председатель взмолился и попросил Геббельса утихомирить аудиторию. «Я был вынужден встать рядом с оратором, чтобы он мог продолжить свою речь».

Тотчас же после митинга он отправился в редакцию «Ангрифф». «Мы отпечатали миллион экземпляров, так как опасались, что народопартийцы пустят в ход свою мощную прессу и превратят нашу победу в поражение. В три часа мы закончили, а в шесть газета уже продавалась».

Речи, речи и опять речи. «Я говорил и говорил, говорил так много, что уже не помнил, где, как и когда». Но он знал, что, несмотря на все его усилия, партия потеряла до миллиона голосов.

«Национал-социалистическое движение оказалось в очень трудном тактическом положении, – писал он впоследствии об этом времени. – На предыдущих выборах мы собрали много голосов тех, кто поверил, что с победой партии они будут вознаграждены. Однако партия оказалась еще дальше от победы, чем прежде, и наши попутчики покинули нас».

7

Он был прав. Нацисты потеряли более двух миллионов голосов, что соответствовало тридцати четырем мандатам в рейхстаге. Они так и остались самой крупной партией, но все же их ореол непобедимости потускнел. Геббельс не пытался дурачить ни себя, ни друзей. «Нам нанесли ощутимый удар», – признавал он 6 ноября. Нацистам грозила катастрофа. «Отчет о финансовом положении выглядит совершенно безнадежно, – продолжил он 11 ноября. – У нас одни долги и обязательства, а после поражения достать значительную сумму денег нет никакой возможности».

За коммунистов проголосовало более шести миллионов немцев. Чтобы забрать себе их голоса, Геббельс продолжает наступление на «аристократов», собравшихся вокруг фон Папена. Одновременно он изо всех сил раздувает страсти вокруг «коммунистической угрозы». Не проходило и дня без того, чтобы толстосумам, финансировавшим Гитлера, не напоминали: если нацисты не придут к власти, в Германии наступит коммунизм.

Его политика запугивания не прошла бесследно для окружения Гинденбурга. Фон Папен был вынужден уйти. Престарелый фельдмаршал опять продемонстрировал, что выскочка-ефрейтор ему не ровня, и осадил фюрера. Преемником фон Папена стал генерал Курт фон Шлейхер, могущественный интриган, долгое время пребывавший за сценой и кооперировавшийся то с Гитлером против Брюнинга и фон Папена, то наоборот – в зависимости от того, на чьей стороне была сила. Теперь, по зову Гинденбурга, он вышел на авансцену, чтобы приструнить Гитлера.