Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939–1945 - Курт Рисс

Вначале Геббельс не обратил внимания на Магду. Но в штабе нацистов она приглянулась едва ли не каждому, и о ней стали говорить. Она была молода, красива и богата – в отличие от других женщин, работавших там. Кто-то из мелких служащих сделал ей нескромное предложение, и она дала ему пощечину. После этого случая Магда решила, что ее ноги у них больше не будет.

Геббельс услышал об инциденте и попросил ее зайти к нему. Он явно наслаждался ее смущением и заставил ее припомнить все неприятные подробности. В конце концов он убедил ее остаться и перевел в архив, где работа была более приятной.

Он взял себе за правило изредка заходить к ней в служебную комнату. Первое время их разговоры касались только политики, потом они перешли на темы, касавшиеся лично их. Она чувствовала, что его интерес к ней растет и что он пытается произвести на нее впечатление. Позже она признается, что отдалась бы ему сразу, попроси он об этом. Но он не просил. Напротив, он вдруг находил благовидный предлог, уходил и не появлялся днями. Потом игра возобновлялась, но в последний момент Геббельс всегда ретировался.

Дело было в том, что Магда внушала ему страх. Она представляла собой все то, чего он никогда не знал: блеск, общество, богатство. Он, не знавший робости перед толпой, не решался пригласить ее на обед из опасений, что оденется не так, как следует, и будет вести себя не так, как подобает себя вести в тех местах, где она часто бывала. Рядом с ней он был по-детски неуверенным. Однажды в ресторане она заказала омара, а он – незатейливый шницель по-венски. Много позже он признался, что просто-напросто не знал, как управляться с омарами, и предпочел «безопасный» вариант.

Ему стало казаться, что она ускользает из-под его власти. Впервые со времен Фрайбурга и Гейдельберга он встретил женщину, заставившую его почувствовать свою неполноценность, и он взбунтовался. Он постоянно ждал от нее подвоха и, чтобы избавиться от неуверенности, стал обходиться с Магдой резко и даже оскорбительно. Магду, которая не поняла причины, такая перемена задела. Поэтому летом 1931 года она забрала маленького сына и уехала на взморье, пытаясь избежать того, что считала преднамеренным унижением.

Через десять дней к ним присоединился Геббельс. Он хотел объяснить свое странное поведение, уговаривал ее понять, что он слишком занят политикой и что у него почти нет времени на личную жизнь. А закончил признанием, что не может без нее жить.

Впервые после неудачного романа с Анкой Гельгорн он почувствовал себя любимым. С ее состоянием и положением она могла бы найти себе лучшую партию, чем Геббельс, у которого не было ни гроша за душой. Но Магда не искала выгоды в любви к нему. Когда он, наконец, сделал ей предложение, прозвучало оно несколько странно. Он сказал, что любит ее и будет счастлив жениться на ней, что хочет, чтобы она стала матерью его детей и «властительницей его жизни», но он, со своей стороны, не может ей поклясться в вечной верности. Смогла ли она понять и оценить его откровенность?

Магда сама не знала, хорошо ли она его поняла и можно ли принимать всерьез его последние слова. Но в ту минуту для нее ничто не имело значения, ничто, кроме Геббельса, кроме ее мужчины.

Мать ужаснулась, узнав о ее решении. Выйдя замуж за Геббельса, ее дочь теряла ежемесячное содержание. Геббельс получал всего девятьсот марок в месяц (четыреста как гауляйтер, и пятьсот как депутат рейхстага). Но только аренда квартиры, где жила Магда, будет стоить пятьсот. Когда ей не удалось отговорить дочь, на помощь был призван герр Ричель. Тот сказал жестко и прямо: по его мнению, Геббельс был и останется никчемным горластым агитатором, он не пара его дочери.

Магда указала отцу на дверь и велела больше никогда не появляться. Даже в более поздние годы, когда он просил разрешения посмотреть на внуков, она оставалась глуха к его мольбам. Матери она объяснила: «Я знаю, что делаю. Если нацисты придут к власти, я буду обеспечена всем. А если придут коммунисты, я и так все потеряю».

В конце 1931 года они поженились. Бракосочетание состоялось в мекленбургском поместье Гюнтера Квандта. Шафером был сам Гитлер. Мать Геббельса просила его венчаться в католическом храме, но к этому имелись препятствия, поскольку Магда была разведенной женщиной. Геббельс обратился за разрешением к епископу Берлина, но бесцеремонный тон его письма практически испортил все дело. Не получив ответа через три дня, Геббельс сообщил епископу, что обойдется и без его благословения. Впрочем, он обходился без него всю жизнь.

Глава 5

Последний рывок

1

До конца 1931 года не произошло ничего, что помогло бы нацистам извлечь из победы на выборах практическую выгоду. Геббельс задавался вопросом, сколько им еще осталось ждать. У партии опять начались финансовые трудности. Но теперь речь шла не о нескольких тысячах марок. Громадная пропагандистская машина Геббельса пожирала сотни тысяч, а штурмовые отряды – миллионы марок. До сих пор Геббельс не беспокоился, так как их известность ширилась, и дело того стоило. Но теперь ему стало тревожно. «Берлинская полиция приостанавливала выпуск газеты более десяти раз за неполный год. Иными словами, газета на грани банкротства, а пером невозможно защитить себя от произвола и беззакония».

И тут Геббельса посетила мысль, которая показалась ему прекрасным выходом. По конституции президент рейха избирался каждые восемь лет, и срок Гинденбурга подходил к концу. Канцлер Брюнинг надеялся, что Гинденбурга переизберут подавляющим числом голосов. Гитлер и большинство его соратников не верили в успех. Зато, вступив в коалицию с престарелым президентом, они могли надеяться на некоторые взаимные уступки. Дело уже было почти решено, когда вмешался Геббельс. Он доказывал, что нацистам нельзя упустить случай и показать свою растущую мощь. Практически в одиночку он убеждал Гитлера пойти против Гинденбурга. Точно так же, в одиночку, он убеждал мюнхенцев в том, что победа над дряхлым фельдмаршалом вполне достижима.

Несколько недель Гитлер колебался, но к 19 февраля он созрел.

Гитлер позволил Геббельсу объявить о решении на очередном массовом митинге в «Шпортпаласте» 22 февраля. «В течение часа я подготавливал аудиторию. Затем я провозгласил, что фюрер будет баллотироваться в президенты. Толпа пришла в восторг, и следующие десять минут превратились в непрерывное чествование фюрера. Все вскочили с мест и кричали от ликования. Казалось, что рухнет крыша».

На другой день Геббельс опять бранил газетчиков. «Они утверждают, что я сам выдвинул кандидатуру фюрера или даже заставил его стать претендентом! Они ничего не знают!» На самом деле газетчики были далеко не невеждами. Геббельс в одиночку вовлек Гитлера в избирательную кампанию, и Гитлер это понимал. Так что у Геббельса были все основания тревожиться о последствиях, если дела фюрера примут дурной оборот.