Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939–1945 - Курт Рисс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нацисты одержали еще одну впечатляющую победу. Геббельс заявил: «Партия опять устремилась вперед». Этот факт был намного важнее, чем результат кампании сам по себе. «Выбор граждан Липпе – далеко не местное дело, – комментировал Геббельс в «Ангрифф» 20 января. – Это проявление чувств, которые охватили граждан всей страны. Огромные массы опять пришли в движение, и движутся они к нам».
Тем временем состоялась важнейшая встреча. В доме кельнского банкира барона Курта фон Шредера Гитлер встретился с фон Папеном, к которому еще недавно питал отвращение, и несколькими промышленными магнатами, среди которых был Фриц Тиссен. Гитлера уверяли в том, что самые неотложные долги партии будут погашены, и обещали поддержку в борьбе с правительством Шлейхера. «Бароны и те, кто на самом верху», как их именовал Геббельс в своих обличительных статьях, отдавали себя в распоряжение фюрера. Неужели они не знали, что его звезда вот-вот закатится, что народ настроен против него? Знали, но именно поэтому бросились его спасать. Они прекрасно понимали, что через шесть – восемь месяцев нацистская партия может сойти со сцены и тогда не останется ни одного популярного движения, на которое магнаты и юнкеры могли бы опереться. Теперь или никогда. Господа из Кельна решили, что теперь.
«Правительство потеряло доверие, – злорадствовал Геббельс. – Давайте спросим в рейхстаге: действует ли еще правительство Шлейхера? И если да, то что оно намерено предпринять?»
Шлейхер ушел в отставку 28 января. 30 января 1933 года Гинденбург опять принимает Гитлера. Геббельс отнесся к известию скептически. «Всякое может случиться и сорвать наши планы», – подумал он. Но через несколько часов он узнал, что ничего случиться уже не может. «Это похоже на сон, – второпях записывал он. – Вильгельм– штрассе наша».
Вечером сотни тысяч людей прошли маршем мимо рейхсканцелярии, распевая «Хорста Весселя» и приветствуя фюрера в принятой нацистами манере. «Родился новый рейх! – гордо возвестил Геббельс. – Четырнадцать лет труда принесли нам победу. Мы достигли цели. Германская революция началась».
Грандиозное шествие затянулось далеко за полночь. Огни факелов в руках участников были видны далеко в ночной темноте, а их голоса разносились эхом по городу. Гитлер, как и другие партийные бонзы, чувствовал себя на вершине счастья. Лишь Геббельс, стоявший позади фюрера, казался спокойным. Он смотрел на шествие отрешенным взглядом. В конце концов, он организовал и провел столько парадов, что зрелище еще одного не трогало его. Размах не вызывал в нем благоговения. Не в его натуре было обманывать себя и тешить самолюбие. Вот о чем он думал, глядя на ликующую толпу: «Все поменялось. Никто не сомневается в нашей победе. Попробуй теперь найди тех дезертиров, из-за которых мы лишились двух миллионов голосов два месяца назад»[33].
Даже в час торжества Геббельс ничего не забывал и не испытывал к соратникам ничего, кроме презрения.
Они шли час за часом. Гитлер улыбался и салютовал им. Позади него стоял незаметный Геббельс…
Часть вторая
Власть
Глава 1
Диктатор
1
Нигилист Петр Степанович Верховенский из «Бесов» Достоевского утверждал, что «жаждет лучшего» и готов, «действуя пожарами, как средством народным по преимуществу, ввергнуть страну, в предписанный момент, если надо, даже в отчаяние». Книга оказала значительное влияние на молодого Геббельса. Геббельс в юные годы во многих отношениях так походил на Верховенского, что временами казалось: начинающий пропагандист мыслит и действует по его образу и подобию.
«В девять фюрер пришел к ужину, – записал Геббельс в дневнике 27 февраля 1933 года. – Мы слушали музыку и болтали. Вдруг раздался телефонный звонок. Горит рейхстаг! Я решил, что звонивший бредит, и даже не сказал ничего фюреру. Однако несколько других звонков подтвердили ужасную весть. Пламя полыхало над куполом рейхстага. Поджог!
Я поставил в известность фюрера, и мы помчались со скоростью более ста километров в час. Все здание уже было объято огнем. Нас встретил Геринг, скоро подъехал фон Папен. Уже выяснилось, что рейхстаг загорелся не случайно, его подожгли. Без сомнения, коммунисты предприняли отчаянную попытку захватить власть в атмосфере паники и террора…
Геринг тотчас наложил запрет на всю коммунистическую и социал-демократическую печать. Той же ночью руководство компартии было арестовано. Штурмовые отряды были подняты по тревоге и приведены в состояние боевой готовности… Мы с фюрером поехали в редакцию «Фелькишер беобахтер», чтобы без задержки готовить редакционные статьи и воззвания».
Не только коммунисты, но и тысячи других представителей оппозиции были схвачены той ночью. С самого начала стало ясно, что нацисты готовили переворот заранее. У полиции и у штурмовиков оказались готовые списки с именами и адресами жертв. Не могло быть совпадением и то, что в ту ночь 27 февраля, за неделю до предстоящих выборов, и Гитлер, и Геринг, и Геббельс, и Фрик, и прочие главари нацистов разъехались из Берлина.
По Германии поползли всевозможные слухи. Имя Германа Геринга всплывало везде, где бы ни упоминался пожар в рейхстаге. Но за хитроумным планом стоял не Геринг, а Геббельс. Берлинский департамент полиции узнал правду лишь по прошествии нескольких месяцев. В середине февраля бригаденфюрер Карл Эрнст, правая рука командира берлинских СА графа Хелльдорфа, созвал у себя дома на тайное совещание своих приближенных и сообщил, что перед ними поставлена задача совершить государственный переворот с целью раз и навсегда покончить с марксистами, а именно поджечь рейхстаг, где «слишком много болтают». Затем Эрнст объяснил, что в поджоге обвинят коммунистов, и обещал, что полиция не будет вмешиваться[34].
«…Действуя пожарами…» – сказал Верховенский. И Геббельс долго вынашивал мысль поджога рейхстага. Это он провел подготовительную беседу с Карлом Эрнстом 18 февраля, это он занимался отбором людей для операции, это он показал помещения в рейхстаге, которые надо было поджечь в первую очередь. Но самое главное, это он уверил Эрнста в том, что полиция не сунется в подземный переход между рейхстагом и домом Геринга.
У Достоевского пожар потрясает человека и «взывает к его собственным разрушительным инстинктам…».
Геббельс первым интуитивно понял, к каким далеко идущим последствиям приведет пожар в рейхстаге. Ему удалось убедить Гитлера, что непременно произойдет «нечто поразительное». Он даже отрепетировал с Гитлером вспышку ярости при виде пылающего здания.
Внутри объятого пламенем рейхстага был схвачен голландский коммунист Маринус ван дер Люббе, признавший потом свою вину. Геббельс использовал этот факт, чтобы обвинить всех коммунистов в целом, так как ему было совершенно ясно, что в одиночку такое крупное преступление совершить невозможно. А если у поджигателя были сообщники, то, несомненно, из числа коммунистов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});