Астральный гамбит (СИ) - Кащеев Денис Георгиевич

— Странно это, не находишь? — заметила молодая графиня, подождав меня и лишь затем двинувшись дальше.

— Из-за гонок, небось, — угрюмо бросил я в сторону — совсем уж промолчать показалось мне по-детски глупым.

— А самурай тогда где?

Ясухару поблизости и впрямь не наблюдалось.

— Подойдет, — пожал плечами я. — Или, может, уже там, — показал глазами вверх по лестничному пролету, на площадку третьего этажа.

— Духа с два! Когда меня вызвали, он рядом стоял. И ему ничего не сказали.

— Ну, не знаю, — раздраженно развел я руками.

— Вот и я не знаю. И мне это не нравится. Сильно не нравится.

— Мне тоже много чего не нравится! — все же не сдержавшись, вскинул голову я.

— За Пири — извини, — внезапно сказала на это Воронцова.

Не скрою, тут она сумела меня малость удивить. Но не смягчить ни на йоту.

— Я думала, выйдет забавно, — должно быть, не получив от меня ожидаемой реакции, добавила Милана.

— Угу, — мрачно буркнул я. — Все аж обхохотались.

— Извини, — вкрадчиво повторила моя спутница. И продолжила: — Печенкой чувствую: ссориться нам с тобой сейчас не время!

«Осмелюсь заметить, сударь, вот тут молодая графиня совершенно права», — подал голос Фу.

«Так, без злыдней бестелесных разберемся!» — недовольно скривился я.

Фамильяру мне тоже имелось что предъявить: мог бы и подсмотреть за стену в лабиринте!

— Что ж будет, когда оно придет? Время ссориться? — это уже предназначалось Воронцовой.

— Тогда и узнаем, — неопределенно повела плечами девушка.

— Не вижу смыла тянуть!

Милана не ответила — мы уже подходили к приемной начальника корпуса.

Барон фон Таубе встретил нас в своем кабинете, стоя у выходящего на дубовую аллею окна. Это был худощавый, очень высокий — разве что не под сажень ростом — мужчина лет сорока пяти с узким, сильно вытянутым лицом и каким-то стеклянным, неживым взглядом бледно-бледно-голубых глаз. Мундир на подполковнике был светло-синий, с серебряным шитьем и аксельбантами — такие носили в III Отделении.

В помещении барон находился не один — на стуле у стены в напряженной позе сидел есаул Корнилов. И этот здесь! Все интереснее и интереснее!..

— Молодая графиня, молодой князь, рад вас видеть у себя, — проговорил барон при нашем с Воронцовой появлении на пороге.

Затем, быстро подойдя к нам, подполковник протянул ладонь для рукопожатия — такую же непропорционально длинную и узкую, как и весь он сам.

«Точно будет поздравлять с победой! — мелькнула у меня мысль. — Странно только, что Ясухару не позвали. Может, наш фон-барон не любит японцев? Гм, непрофессионально как-то…»

— Наслышан о ваших успехах, кадеты, — продолжил тем временем начальник корпуса. Правда, затем акцент последовал вовсе не на гонки. — Первая и третья позиции во вступительном рейтинге, также первая и третья, только уже поменявшись местами друг с другом — в текущем зачете… — ну да, пусть официально на табло при входе это и не отражалось, но Милану я сейчас по баллам опережал, а между нами вклинилась Иванка. — Полагаю, вы заслужили особого к себе отношения. Более серьезного, более уважительного, чем проявила старая администрация корпуса.

Подполковник ненадолго умолк и замер, пристально разглядывая нас с высоты своего баскетбольного роста.

Кстати, любопытно: а есть в этом мире баскетбол? А волейбол с футболом? Слов таких я тут ни разу не слышал. Кажется, за спорткомплексом была какая-то площадка с воротами, больше, правда, на регбийные похожими — низкая перекладина и два высоченных шеста. Впрочем, может, это для какой-нибудь местной версии квиддича — летающие метлы, вон, в наличии…

Дýхи Америки, что за бред мне в голову лезет?!

— Мы как раз сейчас заняты тем, что проводим ревизию управленческих решений, принятых прежним руководством корпуса, — продолжил через четверть минуты фон Таубе каким-то уже совсем иным тоном — не столь елейным, что ли. — И одно из них — напрямую касающееся вас двоих — видится мне как минимум спорным. Догадываетесь, какое?

Почему-то мне подумалось, что он намекает на эпизод с попыткой моего отравления, в результате которой пострадал Гончаров. Учиненной Миланой, кстати, попыткой! Воронцова тогда вышла сухой из воды, я остался при своих — но зато, спасибо Фу, жив и здоров. А наказан был Крикалев — исключительно за свой длинный язык. Это он, как потом выяснилось, в доверие ко мне втирался, сволочь…

— Никак нет, господин подполковник! — ответила между тем барону Воронцова.

— Никак нет, господин подполковник! — предпочел вторить ей я.

— Речь о вызове, который, молодая графиня, вы изволили бросить летом молодому князю и который молодой князь имел честь принять, — не стал ходить вокруг да около фон Таубе. — О смертном поединке — из квоты, что сберегла ваша семья, сударыня. Несмотря на то, что все формальности были соблюдены, майор Алексеев постановил отложить дуэль на неопределенный срок — немало вас, очевидно, сим разочаровав. Что ж, кадеты, у меня для вас добрая новость! Решение майора Алексеева отменено, и ваш поединок состоится! Милостивая государыня, милостивый государь, время завтра на рассвете вас устроит?

Глава 19

в которой я ищу выход

— Я не догоняю, у них тут образовался излишек успешных кадетов? — ошарашенно пробормотал я уже в коридоре.

— Все сложнее — и одновременно проще, — хмуро выговорила Милана. — Я ждала чего-то подобного.

— Ждала?!

В этот момент сзади, со стороны приемной фон Таубе, послышались торопливые шаги. Мы с Воронцовой обернулись: нас догонял Корнилов. Лицо офицера выражало странную смесь растерянности и решительности — вот так вот, одновременно.

— Молодая графиня, молодой князь, позволите задержать вас еще на минуту? — осведомился он, приблизившись.

Формально преподаватель обращался к нам обоим, но смотрел при этом он в основном на мою спутницу. Так что она ему и ответила, церемонно кивнув:

— Разумеется, господин есаул.

— Буду краток, — заявил Юрий Константинович. — Я в Первопрестольной человек новый, и в ваших московских делах пока разбираюсь плохо. Но побери меня дух, если сия дуэль — не последнее, что сейчас нужно Федоровскому корпусу!

— Не могу с вами не согласиться, господин есаул, — степенно проговорила Милана.

— Так за чем же дело стало? — свел брови к переносице Корнилов.

— За решением господина подполковника, нет? — прищурилась на это девушка.

— Не знаю, какая муха укусила барона, — буркнул преподаватель. — Но вы, сударыня — и вы, сударь, — покосился-таки офицер на меня, — надеюсь, вы не намерены и впрямь завтра драться?

— А у нас что, есть выбор? — изобразила удивление Воронцова.

— Выбор всегда есть. Молодая графиня, я понимаю, что вы не можете отозвать вызов… Но свяжитесь с отчимом! Пусть граф Анатолий аннулирует свое разрешение на дуэль! Для него в сем поступке не будет ни толики бесчестия, а ваша просьба останется конфиденциальной!

— Благодарю за совет, господин есаул, — сухо произнесла Милана. — Но боюсь, вы и в самом деле не понимаете московских раскладов. И если это все, что вы хотели сказать — с вашего позволения, я пойду. Мне нужно готовиться к завтрашнему поединку.

— Но сие же сущее безумие! — всплеснул руками Корнилов.

— Вы совершенно правы, — пожала плечами девушка. — И что теперь?

На это у Юрия Константиновича достойного ответа не нашлось.

— Ну, что будем делать? — спросила у меня Воронцова, когда мы вышли из здания и двинулись по аллее к казармам.

— А почему бы тебе и в самом деле не обратиться к отчиму? — неуверенно осведомился я. — Как предлагал есаул?

— И ты туда же… — скривилась Милана. — Да он сам за всем этим и стоит!

— Кто? — не понял я. — Корнилов?

— Граф Анатолий!

— В смысле — граф Анатолий?

— Для него партия беспроигрышная. Если я погибну — он официально станет главой рода. А если одержу победу — разделит славу, как мой законный опекун. Так что наверняка это он и надавил на фон Таубе — больше некому!