Жестокая Фортуна - Юрий Иванович

Скорее всего, жуткий вид дикарки заставил мужчину начать лечение с неё. Достав две баночки с мазями, которые ему дали целители в столице княжества, он уселся на выступ возле очага, который как-то снизу тоже прогревался, и приказал:

– Ну-ка, иди сюда! Руки за спину, чтобы я видел! Становись на колени. Да не вой ты так! Дура! Лечить тебя буду, а не жрать!.. Вот видишь мазь? Зело лечебная. Ага, на тебе и испытаем. Если за час не помрёшь, то повезло тебе… тогда утром орлам скормлю. Да не скули ты так! Это я пошутил. Смеюсь, улыбаюсь. Ха-ха! Нет, нет, так смеяться не надо, а то баночку с мазью нечаянно проглотишь. Тьфу ты, что за дура? Кажется, совсем мозгами тронулась… Да! Может, ещё не поздно добить? Тебя как зовут? Что ты «экаешь»?! Имя своё говори! Меня – Виктор! А тебя?

– Эратика, – кое-как выдавила из себя искательница военной славы.

– Ха! Знакомитое имя! – рассмеялся Менгарец. – А у вас в Ордене случайно не богу Эросу поклоняются? Странно, что нет. А то имечко твоё словно ему посвящено.

Измазав всё лицо разведчицы мазью, вплоть до ушей включительно, Виктор разделся, припрятав нож в сапоге, взял в руку кинжал для лучшего среза бинтов и «на всякий случай» стал командовать девицей. Потому как, пользуясь двумя руками, отмачивать давно засохшие мази вперемешку с кровью, а потом отдирать всё это от раздражённой и покрасневшей кожи было проблематично.

Как ни странно, но с этим делом пленница справилась до изумления быстро и ловко. Видно, имела лёгкую руку, как любил говаривать дружище Фериоль. Ну и самое положительное – что раны и в самом деле оказались почти все заживлены. Кроме двух: на бедре, она была получена во время поединка с «клином сорока»; и на левом плече, которой успела наградить в коварном броске как раз вот эта опухшая сине-фиолетовая девица.

– Ну да! Теперь ты уставилась на рану, словно крови никогда не видела. А ведь это ты мою тушку продырявила! Да-да! И не смотри на меня так покаянно, лучше больше мази накладывай и бинтуй плотно. Ага, вот эта ткань называется бинтами… Ещё бы! Конечно, удобно. Так, пора уже и освежиться!.. Ого! Как отлично всё прогрелось. Чем не банька? Короче, я сажусь в котёл, а ты, Эратика, мне помогаешь голову смыть и плечи… Смелей плескай, смелей! Что, ванны никогда не видела?.. М-да, кого я спрашиваю?..

Вылез из воды расслабленный, умиротворённый и уже авансом простивший всех на свете за их тупость, коварство, жадность, варварство и агрессивность. Проследил, как была наложена повязка с мазями на бедро, и одобрительно хмыкнул. А потом так и уселся голышом на теплый выступ возле очага, ожидая, пока тело подсохнет. Принюхиваясь к готовому ужину, великодушно разрешил:

– Теперь мойся ты! – и щедрым жестом указал на оба котла.

Потом он часто и бурно каялся в содеянном. Спрашивается: зачем настолько становиться добрым? Зачем делать такие поблажки пленнице? Зачем промолчал, когда она стала неожиданно и быстро раздеваться? Вроде бы за минуту до этого она бинтовала ему рану на бедре, и у него ничего совершенно не шевельнулось в плане мужского вожделения к женщине. Словно это и не живая особь его обслуживала, а полностью пластмассовый врачебный робот. А тут…

Эратика, уже обнажённая, шагнула в первый котёл, который они использовали вместо ванной. Но не села там, а, повернувшись к мужчине спиной, стала мыться стоя, черпая деревянным ковшиком воду у себя из-под ног. Разве что когда мыла волосы на голове, сильно прогнулась назад и ополаскивала их чистой водой из другого котла. Затем и всю себя окатила чистой водой, отжала волосы и вышла из воды.

И вот во время её купания Виктор Палцени сидел, отвесив челюсть, почти ничего не соображая. В его жизни совсем недавно был такой момент, когда знаменитая на весь Первый Щит роковая женщина страстно и опытно завлекла его в свои сети. Тогда ему оставалось сделать несколько шагов, чтобы броситься в колодец любовного безумия. Случись это, он бы потерял сразу двоих друзей. А то и троих. И не смог бы создать в Шулпе независимое правительство новой империи.

Тогда его от рокового поступка спасли стечения обстоятельств и скоротечная встреча с Додюром. Сейчас же Менгарца спасать было некому. Он и девушка с изумительной, невероятно соблазнительной фигурой были в данном здании одни. Мало того, ещё и девушка поступила очень правильно и коварно, когда развернулась и пошла с торчащими сосками на мужчину, вдобавок свесила свои влажные волосы вперёд, полностью закрывая страшное, пугающее и вызывающее омерзение лицо. Словно вуаль опустила, став от этого ещё более таинственной, притягательной и желанной. И ведь дикарка! И ведь нельзя сказать, что она прошла школу великосветской львицы, как княгиня Вакахан, за которую друг друга на дуэлях и в войнах убивали короли и принцы. А как умело на одних чувствах и внешних эффектах соблазнила мужчину! Без единого слова! Только фигурой, телом и пластикой движений!

Мужчина, ещё пару минут назад не помышлявший о чём-то подобном, сломался. Если бы он хотя бы раньше задумался, подготовился, вспомнил о принцессе Розе! Если бы он на кончик мизинца мог заподозрить, предположить, что такое отвратительное, практически бесполое существо окажется сродни богини, он бы принял надлежащие меры, избежал бы, не допустил бы… увы, не заподозрил…

А пришёл в себя только через час бурного, огненного секса только по той причине, что запах подгоревшего мяса с овощами стал невыносим. И только тогда отпустил совершенно по-иному напрягшееся тело. Девушка проворно соскочила с возвышения и бросилась снимать с огня, а потом и выносить куда-то вне зала пропавший ужин. Затем с растерянными причитаниями примчалась обратно, собираясь забрать чистую воду для мытья котелка. Огонь в очаге уже почти не пылал, так что смутно виднелись лишь контуры прекрасного тела. Поэтому сердце Виктора опять растаяло, и он, прекратив себя ругать за случившееся, скомандовал:

– Эратика! Иди ко мне! Будем спать. А все проблемы и покаяния оставим на завтра.

Она его только слегка ослушалась: прежде чем опять прижаться к мужскому телу, метнулась к дровам и подбросила в очаг парочку новых поленьев. Потом они спали, несколько раз просыпаясь ночью по разным причинам. Два раза Виктор вставал, ощущая понижение температуры, и подкладывал дрова в очаг. И ещё два раза его разбудили нечаянные прикосновения женской груди то к спине, то сбоку. И опять-таки два момента бодрствования из четырёх завершились очередным, пусть и кратковременным сексуальным слиянием.

То есть ночь оказалась бессонная, голодная, но зато перенасыщенная действиями интимного свойства.

Утром, когда стало светло и в окна, затянутые каким-то мутным минералом, заглянули восходящие лучи, встать сразу не получилось. Потому что девушка проснулась первой и довольно умело, со страстью принялась ласкать расслабившегося мужчину. После финала, когда немного отдышались, он не мог скрыть своего удивления:

– У вас и такое вытворяют? – поинтересовался он, имея в виду завершающие ласки. На что девушка тоже удивилась:

– А разве не везде так любят?

– Хм… Наверное, везде… Но твои сородичи совсем не выглядели цивилизованными и опытными ловеласами. Что-то мне подсказывает, что они и такого понятия, как поглаживание, не оценят. А?

– Ну так это же горцы! Специальная дивизия егерей, которая только и подчинялась его святейшеству, военному жрецу Логушу. Они с самого детства занимались тренировками да повышением воинского и альпинистского мастерства. Жили в предгорьях и лишь раз в неделю допускались в полк военнообязанных горянок, которые только по этой причине квартировали рядом, в обнесённом стеной посёлке.

– А как же ты к ним попала?

– Благодаря тому, что там служили два моих дяди, младшие братья моего отца. Они были вынуждены взять меня в поход под родовую ответственность.

– А где твоя остальная семья? – потянуло Виктора на расспросы.

– О матери ничего не знаю. Отца казнили давно, а я воспитывалась в столице при главном храме. Меня готовились отдать в жёны кому-нибудь из жрецов. Ну а дядьев отослали в дивизию ещё мальчиками. Вот потому они и одичали, стали мерзкими и циничными скотами. Хотя тот, что погиб в тоннеле, меня очень любил, от всех защищал. Он ведь погиб?

– Да, скорее всего погиб…

– Я бы не попросилась в дивизию, – уже без понуждения рассказывала Эратика дальше, – и даже согласилась бы стать женой любого выбравшего меня жреца. Но ко мне стал приставать сам Логуш. А в жёны брать он не имел права. И дело шло к тому, что он меня просто изнасилует, а потом подстроит несчастный случай. Пришлось воспользоваться своим правом идти в трудный воинский поход, связанный со смертельным риском. А тут риск преогромный: когда идут в вотчину Розадо, мало кто возвращается… Вот меня вынужденно и отпустили, хотя Логуш был в ярости. Так мне и удалось вырваться из столицы. А потом увидеть такое!.. – Она задрожала от восторга и стала шёпотом перечислять: – Врата капища! Железную повозку! Сотни орлов! Удар камней и гибель всей армии! И тебя!.. Того, кто дружит с Розадо, того, кто завоевал меня…