Искатель. 1995. Выпуск №2 - Курт Сиодмак

Если это произойдет, то я буду свидетелем. Она изменит мне с моим собственным телом!

Какой ужас! Неужели я еще не сошел с ума?

Мне нужно было успокоиться, думать только о Дженис. Нет, она не потеряет голову — как не теряла ее никогда. Она всегда верила в меня, и я не имею права подвести ее. Она не простит мне, если я сойду с ума от страха.

От меня требовалось только одно: терпение. Мое время еще не настало. Я должен был ждать и помнить о Дженис.

Утром Донован удивил меня. Встав с постели, он несколько раз пробормотал эту загадочную фразу: «Во мгле без проблеска зари…» Будто она и его донимала во сне.

Когда он посмотрел в зеркало, я поразился еще больше. После смерти Йокума он даже внешне изменился. Лицо огрубело, губы превратились в узкую полоску, в глазах появился холодный блеск. Онтогенез, личный опыт с невероятной скоростью переделывал его черты.

Я наблюдал за ним со страхом и отчаянием. Я чувствовал себя оказавшимся в центре яростного ментального тайфуна, но настоящая буря была впереди.

Как приговоренный к смерти человек в последние часы думает не о своем неотвратимом конце, а напротив, преисполнен надежд на будущую счастливую жизнь, так и я всматривался в отражение своего лица: в его бледную кожу, глубокие морщины вокруг рта и поседевшие за ночь волосы.

Это был я и в то же время — не я. Передо мной стоял уже не тот тридцатилетний мужчина, которого я привык видеть в зеркале на стене моей лаборатории. На меня глядел измученный тяжелой болезнью старик.

Донован, умывшись, буркнул что-то на чешском языке, которого я не знал. Затем оделся, вышел на улицу и сел в машину, стоявшую у заднего угла отеля.

Он вырулил на бульвар Беверли и помчался в сторону мыса Ван. Не доехав нескольких сотен футов до гостиницы Уэтерби, он остановил машину, сложил руки на груди и уставился в ветровое стекло.

Донован ждал, когда появится девочка. Он хотел еще раз попытаться убить ее.

До авиакатастрофы Донован никогда не действовал подобным образом. На что же он рассчитывал сейчас? Понятно, на что. Если бы он совершил убийство, то на электрический стул сел бы я. А он нашел бы себе какое-нибудь другое тело. Вполз бы в него, как паразитирующая личинка в беззащитное насекомое.

Своей следующей жертвой он мог выбрать кого угодно — Шратта, Стернли, любого мужчину или женщину. При желании ребенка или даже собаку. Возможности его полиморфизма были беспредельны.

Не знаю, рождались ли такие планы в его больном воображении. Он вел себя так, словно у него работал один только таламус, без сдерживающего влияния корковых образований.

Как известно, человек уже не может контролировать себя, если его главный подкорковый центр хирургическим путем отделен от остальной части головного мозга. Поступки такого человека непредсказуемы и опасны для окружающих. Вот так же и мозг Донована представлял угрозу для всех, кто попадал в сферу его внимания.

Донован и раньше не провозглашал строгих нравственных принципов, но до авиакатастрофы ему все-таки приходилось признавать силу закона, считаться с устоями общества. После авиакатастрофы его мозг полностью утратил способность различать добро и зло.

У него осталась только одна мысль — та, с которой умер Донован. Он хотел отплатить за смерть Роджера Хиндса и слепо шел к этой цели. Ради нее он был готов пролить другую невинную кровь.

Из-за угла дома выехала патрульная машина, за ней черный лимузин. Оба автомобиля остановились у входа в гостиницу, откуда вскоре вышли пожилая женщина и девочка. Их сопровождал рослый мужчина. Очевидно, после вчерашнего происшествия мать свидетельницы обратилась за защитой в полицию.

Все трое сели в лимузин, и тот поехал в сторону центра города, Патрульная машина развернулась и остановилась возле автомобиля Донована.

Донован полез в карман, извлек кубинскую сигару и закурил.

— Вы здесь живете? — с подозрением разглядывая его, спросил офицер, сидевший на пассажирском сиденье.

Донован покачал головой.

— Нет.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Курю сигару, — дружелюбно ответил Донован.

Полицейский вышел из машины. Его напарник остался сидеть за рулем.

— Это не вас я видел здесь вчера днем? — осматривая автомобиль Донована, спросил офицер.

Донован улыбнулся.

— Нет, не меня.

— Вчера был кабриолет, а не седан, — сказал водитель.

— Пожалуйста, ваше водительское удостоверение, — нагнувшись к окну, медленно произнес офицер.

Донован достал бумажник и открыл его.

— «Доктор Патрик Кори, узловая станция Вашингтон, Аризона», — прочитал офицер.

Вздохнув, он повторил свой вопрос:

— Доктор, что вы здесь делаете?

— Еду к своему адвокату. Но еще рано, и я решил перекурить. А что?

— Нет, ничего. Только вам лучше не стоять на этом месте, а продолжить ваш путь, — произнес офицер.

Пробормотав что-то по-чешски, Донован включил зажигание и нажал педаль газа. В зеркальце мелькнул офицер, записывавший номер машины.

На бульваре Сансет он остановился возле магазина скобяных изделий, где купил тонкую крепкую веревку, кухонный нож и резиновый шланг.

Меня снова охватил страх. Что он собирался делать с с ножом и веревкой? Для чего ему понадобился резиновый шланг?

Он припарковал машину рядом с отелем.

В холле его поджидал Стернли. Увидев Донована, он просиял.

— Доктор Кори?

Стернли вгляделся в его изменившееся лицо.

— Вы не заболели, нет? — озабоченным тоном спросил он.

Донован ухмыльнулся.

— Разумеется, нет. А почему вы так подумали? И почему позволяете себе такие вопросы? У вас язык чешется?

Стернли с недоумением уставился на него. Он даже поправил очки и немного подался вперед, к Доновану — хотел убедиться в том, что не обознался.

Донован нетерпеливо произнес:

— Вы навестили Джеральдину Хиндс? А этого водопроводчика из Сиэтла?

Стернли облегченно вздохнул. Он понял: перед ним стоит доктор Патрик Кори.

— Я написал отчет. Там все изложено.

Донован протянул руку.

— Дайте его мне.

Стернли удивился — к чему такая спешка? — но открыл портфель и достал несколько листов бумаги с текстом, отпечатанным на машинке.

— Джеральдина Хиндс владеет одной из самых крупных бензоколонок в Рено, дела у нее идут неплохо. А вот водопроводчик нуждается в деньгах. Долларов пятьсот помогли бы ему встать на ноги…

— Мне нужны только факты, — грубо перебил Донован.

Он выхватил у Стернли бумаги и направился к лифту.

— Составьте отчет о накладных расходах, — бросил он через плечо. — Я хочу знать, на что вы тратите мои деньги.

Стернли посмотрел ему вслед. На его лице появилось испуганное выражение. Он узнал прихрамывающую походку своего хозяина.

Поднявшись в номер, Донован подошел к письменному столу, выдвинул средний ящик, положил в него отчет и уже собирался вернуть ящик в исходное положение, как вдруг замер, пораженный увиденным.

Моего дневника на месте не было.

Он медленно опустился на стул и несколько минут просидел без движения.

Никаких сомнений — Дженис оправдала мои надежды и забрала дневник.

Надо полагать, теперь она поймет, что со мной произошло. И постарается убраться подальше отсюда.

Внезапно Донован вздрогнул — как будто услышал чей-то голос. Выругавшись по-чешски, он подошел к телефону.

Раздался звонок. Затем еще. Немного подождав, Донован снял трубку.

Звонил Фаллер.

— Нет, доктор Кори, ее здесь не было.

— Хорошо, — безразличным тоном произнес Донован.

— Все идет по плану, — стараясь скрыть ложь, быстро добавил Фаллер. — У Кирилла Хиндса будет надежная защита. Завтра я дам ему несколько советов, как вести себя на предварительных слушаниях.

— Хорошо, — повторил Донован.

— С девчонкой тоже все в порядке, — с преувеличенной бодростью продолжал Фаллер. — Во всяком случае, судья уже сейчас недоволен ею. Она так перепугалась, что стала путаться в собственных показаниях.

— Хорошо, — сказал Донован.

Не знаю, слушал ли он вообще, что ему говорили.

— Доктор Кори, а почему бы вам не приехать ко мне на ланч? Мы могли бы обсудить некоторые темы, о которых я не хочу говорить по телефону. У меня будет Пальс…

Фаллер замялся. Вероятно, Пальс уже сообщил ему о вчерашнем покушении на главную свидетельницу обвинения.

— Хорошо, — снова сказал Донован.

— И, пожалуйста, приводите с собой миссис Кори. Мне будет приятно познакомиться с ней.

— Хорошо.

Донован положил трубку.

Некоторое время он стоял неподвижно, как статуя. Затем вдруг задрожал всем телом, сжал кулаки.

Шумно втянув носом воздух, он проковылял в коридор и постучал в дверь комнаты, которую занимала Дженис.

— Кто там? — послышался ее звонкий голос.