Райский уголок - Тереза Крейн

— Тебе было плохо, — сказал он.

— Да.

— И сейчас тоже.

Рейчел пожала плечами.

Вода забурлила. Он заварил чай во второй баночке, потом перелил его в маленькую оловянную чашку.

— Положить сахар?

— Спасибо, немного.

Гидеон налил темный золотистый напиток в чашку, остатки перелил в баночку, остающуюся на огне.

— Чай, — сказал он с улыбкой, и добавил, мутра-менгри.

Она приняла чашку:

— Спасибо.

Он взял банку большими заскорузлыми ладонями и пригубил чай. Рейчел, поставив свою чашку на колени, заглянула в нее. Оттуда поднимался душистый пар и крепкий запах чая.

— Ну, так ты все еще несчастлива?

Эти слова заставили ее резко вздернуть голову.

— Я так не говорила. В любом случае, — привычные язвительные нотки прорвались в ее голосе, — не волнуйся. В этот раз я не нуждаюсь в утешении. Можешь быть спокоен, я не стану надоедать тебе.

Он усмехнулся ее словам, и эта улыбка заставила Рейчел чуть покраснеть. Она опять уставилась в чашку с чаем.

— Почему ты несчастлива?

Она промолчала.

Лицо Гидеона изменилось, резкие черты его застыли; словно в доме, где только что были приветливо открыты окна, захлопнули ставни.

Только увидев это, Рейчел поняла, что несколько минут назад он осторожно предлагал ей дружбу, но своими словами и поведением она ее отвергла. Она импульсивно протянута руку, но затем убрала ее, не коснувшись Гидеона.

— Пожалуйста, извини, я не хотела быть грубой.

Его лицо немного смягчилось. Он смотрел на нее, не говоря ни слова.

Рейчел, опустившись прямо на покров из листьев, прислонилась спиной к бревну, голова ее откинулась назад. Так и не попробованный чай в маленькой оловянной чашечке согревал ее руки.

— Мне кажется, — начала она после долгого молчания, — что я всегда была несчастлива. Почти постоянно. С того момента, как открыла… — Она остановилась.

— Что ты открыла?

Она без раздумий и колебаний сказала:

— Что я не родная дочь своему отцу. Плод изнасилования. Мать не любит меня, и никогда не любила. Я однажды слышала, как она сказала, — тут она запнулась, — что избавилась бы от меня.

Рейчел не смотрела на Гидеона, взгляд ее был устремлен на ветви, раскачивающиеся над ней и просвечивающее сквозь них ясное голубое небо.

— Как ты все это узнала?

Голос его был спокоен, почти мягок. Она уже слышала эти интонации, но слова тогда были другие: «Иди ко мне, моя ракли». Рейчел вздрогнула.

— Я слышала их разговор. Это была ужасная ссора. Мать хотела уйти от папы и жить с его братом, инвалидом войны. Ах, все это очень тяжело объяснить, но, как бы там ни было, я нечаянно услышала. И знаю, что это правда.

Замолчав, она перевела взгляд на теперь уже заинтересованное лицо Гидеона. Его брови сошлись вместе, на лоб набежала морщинка.

— Я никогда не рассказывала об этом ни одной живой душе. С тот самого дня я никогда не говорила об этом и с отцом. Иногда мне кажется, он думает, что я забыла. — Негромко рассмеявшись резким и болезненным смехом, она поднесла чашку к губам.

— Почему эти воспоминания, да еще такие старые, тебя тревожат?

— Что? — Чуть не расплескав чай, Рейчел резко вздернула голову, устремив на нет гневный взгляд: — Ты что, не слышал, что я сказала? Моя мать была изнасилована какой-то цыганской сволочью, как она сказала. — Она бросила эти слова Гидеону, неожиданно для самой себя стараясь сделать ему как можно больнее. Его лицо не изменилось. — Я и есть результат этого изнасилования. Потому она и не любит меня. Она сказала отцу: «Ты должен был позволить мне избавиться от нее!» Мне тогда было восемь лет. — Она плотно сжала губы, с трудом проглотив вставший в горле комок. — Ты думаешь, после этот можно быть счастливой?

Он задумчиво пригубил чай.

— Не счастливой. И не несчастной. То, что случилось с твоей матерью, не твоя вина. Ошибки твоих родителей — не твои ошибки. Ты должна отвечать за свои поступки, но не за чужие. — Он покачал головой. — Разве человек, который был твоим отцом, сделал тебе что-то плохое?

— Нет! — Она содрогнулась. — Конечно, нет! Напротив, он изо всех сил старался сделать меня счастливой. — Ее голос почти совсем затих, когда она поняла, что Гидеон все же вынудил ее рассказать все это. Она умолкла.

— А твоя мать?

— Ты не знаешь моей матери. — Слова прозвучали резко. — Нам наплевать друг на друга.

— Так. Ты была несчастлива в детстве. По крайней мере, так я понял. Но сейчас? — Темные длинные волосы медленно колыхнулись. — Ты женщина. Красивая женщина со многими достоинствами. — Слова звучали отстранение и не могли быть приняты за комплимент. — Почему твои детские неприятности все еще задевают тебя?

Она отхлебнула крепкий и сладкий, слегка отдающий запахом трав чай.

— Не знаю, — говоря это, она не смотрела на него. — Я только чувствую, что они меня задевают.

Гидеон, пожав плечами, шумно потянулся к банке и налил еще чаю.

— Ты не понимаешь, — сказала она.

— Нет, не понимаю. Все обстоит так, как оно есть. Ничего изменить нельзя. Почему надо расстраиваться из-за того, что могло быть иначе?

— Кажется, это у меня в обычае.

Слова прозвучали так резко, что он вновь повернулся к Рейчел, внимательно глядя на нее и ожидая продолжения. Но она молчала, поэтому он мягко спросил:

— Так, что же с тобой происходит? О чем ты тоскуешь и чего тебе не хватает? И что делает тебя несчастной?

Допив чай, она выплеснула остатки на траву.

— А вот это уже не твое дело.

Гидеон Бест был вовсе не глуп, и хорошо понимал женскую природу, возможно, даже лучше, чем она предполагала.

— Мужчина, — сказал он задумчиво. Следы неподдельного удивления были в его голосе.

Молчание Рейчел могло быть истолковано лишь как согласие. Она вызывающе подняла на него взгляд.

Гидеон, покачав головой, улыбнулся:

— Мне кажется, в это трудно поверить.

— Что я могу кого-то любить?

— Что этот человек может не принять твоей любви, — сказал он просто.

— Но так получилось.

Что-то мелькнуло в его глазах. Отблеск понимания, который не обещал ничего хорошего, острый намек на недоверие. Или на неприязнь?

— Ночь, когда ты пришла ко мне, — сказал он после долгого, задумчивого молчания, — была брачной ночью.

Густой румянец покрыл ее щеки, лицо запылало от отчаяния.

— Тоби Смит? — спросил он спокойно.

— Конечно, нет!

— Почему нет?

Он резкими движениями разметал маленький костерок, затоптал тлеющие угли.

— Почему нет?

Собрав нехитрые чайные приборы, он засунул их в свой бездонный карман.

— Ты была с самого начала права. Это не мое дело.

Атмосфера дружбы и теплоты исчезла. На ее месте сгущалось что-то холодное и опасное. Оно подкрадывалось к ним. Рейчел втиснула руки в карманы, губы ее оставались неподвижными. Выпрямившись, он вновь посмотрел на нее, на этот раз настороженно и с опаской. Кили подошла к хозяину и замерла с поднятой головой в ожидании команды.

— Скажи мне кое-что, — попросил он.

— Что?

— Не случилось ли так, что ты была несчастлива, потому что ничего не делала?

— Ты имеешь в виду, если бы у меня было двенадцать детей, то не осталось бы времени тосковать? — спросила она с едким сарказмом.

В эту минуту Рейчел вдруг показалось, что она ощущает исходящую от Гидеона опасность. Она отступила на шаг назад.

— Нет, — сказал он, — я не это имел в виду.

И без дальнейших объяснений он повернулся, поднял кроликов и ушел. Собака исчезла вместе с ним. Рейчел осталась одна, и в наступившей тишине было слышно, как деревья перешептываются вокруг нее.

Беременность Дафни Смит с самого начала оказалась вещью весьма неприятной. Она постоянно страдала, силы совсем оставили ее. Домашний доктор с профессиональным оптимизмом уверял, что ничего страшного не происходит. Но Дафни с самого начала не верила ему. Вместо того, чтобы набирать вес, она его теряла. Уставала она так, что даже спать не могла. Дафни стала раздражительной, что было ей совсем не свойственно, и это совсем сбивало ее с толку. Дафни не могла сосредоточиться ни на чем, что не касалось ее будущего ребенка.

Поначалу Тоби, который как будто обрадовался этой новости, не замечал ни ее тревоги, ни физических страданий. Он был погружен в свои планы по расширению дела. Самый первый магазин Андерскоров, расширяющий сеть старых, открывался ранней осенью в Бэконтри Хэв. Тоби работал допоздна или в офисе, или на строительной площадке, стараясь проверить каждую поставляемую деталь лично.

— Я не хочу допускать ошибок. Да, мы должны продавать по возможности дешевле. Но хороший товар. И никаких подделок. Это девиз Андерскоров. Наш покупатель должен знать, что может нам доверять.