Корона мира - Алекс Макдуф

И он не обманулся в своих ожиданиях. Из темноты явилось нечто. Майлдаф не опасался чудовищ: под Дол Уладом он навидался всяких — настоящих и призрачных, но хуже всего оказались те, что предстали в человеческом обличье. То, что таилось перед ним ныне, не было ни зверем, ни птицей, ни змеем. Зверь бы выдал себя звуком шагов своих лап или копыт, дыханием, наконец. Змея шелестела бы чешуей. Крылатое создание непременно колебало бы воздух взмахами крыл. И животное обязательно должно было пахнуть. Здесь, в пещере, ветра не было, и скрыть резкий запах, присущий зверю, было бы невозможно, а на нюх горец не жаловался никогда. И только коварный человек или нелюдь способен был красться неосязаемой тенью и убивать бесшумно и без необходимости утолить голод, то есть всех до одного.

Ощущения, кои испытывал Бриан теперь, были сходны с теми, что возникли у него, когда черное облако окутало его во сне. И сейчас кто-то ощупывал невидимыми, настороженными и безжалостными пальцами пространство. Этим пальцам только и надо было хоть чуть-чуть зацепить человека, а дальше те, кто шел следом, не задержали бы с появлением и расправой.

Это было сильнее и увереннее, чем демон-птица у ручья, но и Майлдаф ныне бодрствовал, к тому же он имел теперь опыт защиты от такого врага. Состязаться в игре ума с неведомым противником, который мог оказаться кем угодно, в том числе и колдуном, Бриан желанием не горел. Такие трюки могли бы с успехом проделывать Евсевий, Озимандия или Кулан, но не он — пастух и купец, горец из Темры. Зато в прыткости мысли Майлдаф не уступал никому, за исключением, пожалуй, короля Конана. Неузнанное создание искало его, но горец преуспел в этом споре и предупредил удар. Он выстрелил три раза, как сумел скоро, при этом между первой и третьей стрелой истекли считанные мгновения. Целился он не на взгляд, не по слуху, не на запах, даже не по осязанию, а по предвидению…

И второй выстрел пришелся в цель! Невидимый цепкий лучик чужой враждебной воли затрепетал, как пламя свечки, и погас. И тут же Бриану послышалось из глубины прохода как будто шарканье очень мягкой, сделанной из шкурки маленького олененка кожаной обуви.

«Так вот в чем секрет! — додумался Бриан. — Эти незримые банши оглушают, ослепляют и душат меня, да еще и хотят покопаться у меня в голове, и я воюю с ними опять же у себя в голове, как мудрецы в тарантийских Палатах Мудрости — вот уж бесполезное занятие! Евсевий с Озимандией находят в этом какую-то прелесть, а король с придворными ходит туда посмотреть на все это собрание будто на представление, только что ставок пока никто не догадался делать. Но каковы дионты! Они этим пользуются и подкрадываются все ближе, а я об этом и понятия не могу иметь, поскольку очень занят с этим банши! Мало того, он сообщает им, где я, если сумеет поймать меня за хвост! Нет уж! Бриана Майлдафа вам не провести! Теперь я вас слышу, а вы меня — вряд ли! Только кто же это был, такой ретивый? Опять черный пузырь или кто-нибудь еще?»

Не в силах немедленно найти ответ на сей животрепещущий вопрос, Бриан стал медленно отступать за поворот, опасаясь потерять из вида факел Альфонсо и одновременно поджидая, когда дионты высунутся из-за угла.

Но дионты не спешили. Утратив своего проводника, они уже не шествовали, а крались, поминутно останавливаясь и совещаясь. Никаких голосов Бриан не слышал, но интуитивно ощущал разговор, который вели несколько… человек. Он уже затруднялся называть дионтов людьми. Памятуя, как общались с помощью одних только мыслей старцы-служители Илу Всеединого и как созывал целые тучи бабочек Кулан, издавая неслышимые звуки, Майлдаф и о дионтах переставал думать как о племени вполне человеческом. В конце концов, и Народ Холмов его предки не зря назвали именно так, зачем-то обособив его от людей.

Ход его мыслей был прерван наступившей тишиной. Или преследователи просто остановились, или противник что-то задумал. Хуже всего было бы предположить, что дионты задумали напустить на Бриана очередное зловещее создание своего колдовства. Но мгновения шли, а ничего не менялось. Кроме непонятной беседы заговорщиков, ведущейся на неизвестном языке недоступным способом, Майлдаф ничего не различал. Меж тем факел вдали опять превратился в неяркую звездочку.

«Не пойду за ними, — решил горец. — Если им пришла такая охота поговорить, то пусть себе говорят, а я пойду восвояси. Если они_ чуют меня так же, как и я их, то пускай попробуют догнать».

Решившись, Бриан с быстротой волка и мягкостью лесной кошки, как умел здесь он один, устремился по тоннелю вослед уходящим. Расстояние, которое ему потребовалось преодолеть, оказалось изрядным. Пещера действительно была великанской. Подъем закончился, и пол снова сделался ровным. Пробежав еще немного, Майлдаф едва не налетел на чернокожего Мегисту, стоявшего последним в процессии несущих лодку.

— В чем дело? — прошептал он.

— Вот она, великая пропасть, — благоговейно ответил кушит.

— Видел я всякие пропасти, — отрезал Бриан. — На ней что, моста нет?

— Мост есть, — как-то даже обиделся за пропасть Мегисту. — Тебя ждем, чтобы ты в нее не рухнул в темноте.

— И какова же эта пропасть? — поинтересовался Майлдаф.

— Под Дол Уладом была поуже, — отозвался Евсевий. — И мост там был похуже. Вперед, Альфонсо.

Процессия выдвинулась на узкий — в полтора локтя шириной — изящный каменный мостик без перил и, разумеется, без опор, изогнувшийся аркой над непроглядным мраком бездны. Ширина трещины составляла двенадцать локтей. На противном берегу препоны вновь начинался коридор. Никаких ворот не было и в помине.

Впрочем, из оставшихся в отряде никто не был склонен горевать из-за подобного пустяка.

— Бриан, нас кто-нибудь преследует? — осведомился Евсевий, только когда мост остался позади.

— А как же! — поспешил не разочаровать его горец. — Большая толпа народу. Народа Холмов, то есть. И с ними такие твари, что их не видно, не слышно и запаха у них нет, но они могут шарить своими мыслями на расстоянии, даже пробовали залезть в мои. То же самое делал тот черный пузырь, которого я убил на поляне у пещеры. Из него потом получился тот же демон, что задушил Деггу. Но стрел они боятся. А еще, когда они на тебя нападают, ты перестаешь слышать что-либо иное и весь занят беседой с этим.

— Весьма поучительно, — почему-то сказал Евсевий и пояснил: — Прислушивайся не только к своим мыслям и мыслям великих, но и к тому, что происходит вокруг.

— Я как раз к мыслям и прислушивался, — не вполне согласился Бриан. — Но это мелочи. Вы теперь идите вперед, а я их тут покараулю. Здесь мне легче будет их задержать.