Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Согласно данным тактического инструктажа, в распоряжении командующего Зонна было свыше пятидесяти тысяч бойцов Гвардии Ковчега, большая часть уцелевшего населения планеты. Юлусу поручалась незавидная работа — организовать их и убедиться, что они смогут удержать уже отвоеванные земли.

Брат Агнацион не смог бы перенести долгий поход. Из-за урона, нанесенного его двигательным системам, воин теперь мог разве что шатко ковылять, и пока технодесантники не проведут над ним необходимые обряды и ремонтные ритуалы, ситуация останется неутешительной. Поэтому дредноут присоединялся к отделению Юлуса, и, по правде говоря, сержант был рад присутствию древнего воителя и возможности обратиться к его мудрости.

Сейчас он вслушивался в шипение рации дальнего действия — связь недавно вновь восстановили.

— Брат, — слова доходили отрывками, с трудом прорываясь через хрип помех, но Юлус узнал голос Праксора. — Прости, что пришлось оставить тебя.

— Это не важно, — ответил Юлус. — Что бы мне ни приказали капитан и Император, это мой долг. Как идет сражение?

— Тяжело. — Редко когда Праксор так прямо и честно говорил о трудности предстоящей битвы. Обычно он был склонен к бахвальству, как и капитан.

Юлус гадал, что же изменилось теперь.

— Кто-то из братьев погиб?

Голос на том конце стал намного тише, опустившись практически до шепота.

— Больше, чем я ожидал. От Щитоносцев осталась лишь половина.

— Мы всегда знали, что эта война дорого нам обойдется. У меня ранены Гальвия и Арнос, но мы по-прежнему держимся. — Он имел в виду тот факт, что с момента формирования нынешнего состава Бессмертным удавалось избегать потерь. Дамнос же, похоже, был готов жестоко оспорить это достижение.

— Я лишь хочу, чтобы ты сражался вместе со мной, Юлус, — удивительно искренне произнес Праксор. — Мне не хватает твоих советов, твоей сдержанности.

— Видит Жиллиман, мы все переживем этот поход и будем вместе воевать дальше во имя примарха.

— Или умрем.

Юлус согласно кивнул, и на лице его не мелькнуло ни тени сожаления.

— Если такова будет Его воля, то да.

Праксор выдержал паузу, будто соглашаясь со своим товарищем-сержантом, а затем спросил:

— Есть вести от Сципиона?

На портативном голопроекторе мигали активационные руны. Юлусу пора было заканчивать.

— Нет. Пелена блокирует связь с Холмами Танатоса.

— Пусть Жиллиман присмотрит за ним.

— И за всеми нами. Отвага и честь, брат.

— Отвага и честь.

Юлус отключил питание. Солдаты Гвардии Ковчега потоком хлынули через западные ворота, двадцать тысяч человек с тяжелым вооружением и сервиторами. Войско, большую часть которого составляли призывники, выстроилось перед первой линией стен, территорию вокруг которых люди называли «пустошью».

Голопроектор вновь ожил, в воздухе возникло зернистое, составленное из голубого света трехмерное изображение, и Юлус отвел взгляд от марширующих солдат.

— Лорд Феннион. — Это был командующий Зонн, сейчас находившийся где-то в бастионах Келленпорта. Четким движением он отдал честь собеседнику, но в глазах его читалась изможденность, его лицо исказилось от усталости, а униформа была перепачкана в грязи.

— Я сержант космического десанта, — поправил его Юлус, кивнув в ответном салюте, — поэтому вы можете так меня и называть. Я никому здесь не лорд.

— Замечание принято, сержант. Я хотел бы выразить вам мою глубочайшую признательность за все то, что вы сделали ради освобождения Келленпорта. Своими действиями вы спасли множество жизней, и каждая душа на Дамносе благодарит вас, наших спасителей.

Слова прозвучали, но в них не чувствовалось веры. Зонн не считал, что он или его люди теперь в безопасности, и он не видел в Ультрамаринах спасителей. Перед Юлусом был сломленный человек, прошедший через многое, но не сумевший воспротивиться фатализму.

— У нас впереди еще много работы, командующий. Мы лишь остановили продвижение некронов, и угроза еще не миновала окончательно.

— Я в вашем полном распоряжении, как и мои люди. По вашему запросу я уже отправил двадцать тысяч человек на пустырь…

— Вы могли бы пересмотреть название этой области, — посоветовал Юлус.

Зонн кивнул, смиренно приняв упрек.

— Да, конечно… Еще до вторжения эти земли именовались площадью Хроноса. Пусть снова будет так.

— Площадь Хроноса, — повторил Юлус. — Нашему танковому командиру это понравилось бы.

Зонн не понял смысла сказанного, но на всякий случай кивнул. Юлус продолжал:

— Пусть ваши тридцать тысяч человек защищают бастион, в то время как остальные двадцать тысяч будут равномерно распределены для обороны стен. Третью стену мы оставим, тем самым уступив ее врагу.

Зонн собрался было возразить, но Юлус его прервал:

— Наши силы и так растянуты, и защита сразу трех стен опасно истончит линию обороны. Мы должны сосредоточиться на двух стенах, причем первая должна служить позицией для отступления со второй. Городские же бастионы станут нашим последним опорным пунктом.

На этой фразе Зонн побледнел. Если Келленпорт падет, это будет конец всему.

— Вы продолжаете наступление на внешние территории? — спросил он. В его взгляде теплились искорки надежды.

— Да. Капитан Сикарий целенаправленно ведет ударную группу.

Насколько понял Юлус, это самое «наступление» было не чем иным, как чередой дерзких рейдов. Да, авангард некронов уже разбит, и это дало защитникам Келленпорта небольшую передышку, но стоит механоидам перенастроиться для борьбы с Ультрамаринами, они вернутся вновь. Юлус едва не сказал об этом Зонну, но решил придержать язык за зубами. Возможно, свою роль сыграла склонность к сочувствию, когда-то перенятая у Сципиона. Но с тех пор его друг изменился. Нечто — сам Юлус предполагал, что смерть Орада, — вытеснило весь оптимизм, заковав в лед душу друга. Краем уха Юлус слышал о давнишней, еще до Дамноса, ссоре Сципиона с Праксором, но не захотел совать в это нос. Чужих их дела не касаются. Юлус прекрасно знал свою цель и то, как ее достичь, используя максимум возможностей. Ему было даровано наследие его братьев, его ордена, оно струилось в его жилах, и каждым своим действием он возносил этому хвалу.

Юлус не заметил, когда командующий Зонн отсалютовал ему, — его разум был занят другим. Изображение исчезло, голопроектор отключился.

— Не дай этому поглотить тебя, Сципион, — сказал он в никуда, устремив свой взгляд к Холмам Танатоса, где по-прежнему не утихала некронская канонада. — Не поддайся безрассудной ненависти, брат.

Перед ним возник Аристей. Юлус не услышал его осторожных шагов.

— Раздели наших, — сказал сержант, — и распредели бойцов по отдельным батальонам.

Он указал на сотню выживших в битве на площади, теперь вновь названной именем Хроноса. Фалька Колпек, их лидер, стоял в центре.

— Эти пойдут со мной.

Как же давно он последний раз выходил на охоту…

На какое-то мгновение он вновь почувствовал себя существом из костей и плоти, в нем вновь текла кровь, а не масло и энергия. Везде, куда доставал взгляд, простирались его родные дикие земли, залитые багровым заревом, а до ушей доносилось уханье и шорох зверей. Солнце садилось за горизонт, и он чувствовал тепло его лучей на щеках. Знакомая шершавая поверхность его фазовой винтовки внушала уверенность. Ветер, скользя по холмам и равнинам, миллионами ледяных иголочек касался его обнаженной кожи.

Наваждение прошло столь же неожиданно и быстро, как и нахлынуло, оставив лишь оцепенение и неуемную печаль. Солнце не несло ему тепла, ветер омертвел, как бескровные артерии его механического тела. Больше не было винтовки у некогда благородного охотника, осталась лишь пара отвратительных когтей, выдававших его сущность — сущность чудовища.

Внутри у него все клокотало. Воздух тундры наполняла пелена грязно-серого снега. Его слуги следовали за ним. Сахтаа Жаждущий Плоти не находил себе покоя. Вытянув голову, он остановился перед тушей мертвого животного. Пар поднимался от его недавно выпотрошенного тела. Он погрузил свои лезвия в плоть, и на какое-то время в нем затеплилась надежда…

— Почему я ничего не чувствую?

В порыве ярости он развернулся к своим слугам.

— Нет тепла крови, нет трупного зловония. Где все это?

Не в силах ответить, даже если бы они того захотели, свежеватели просто взирали на него и ждали. Их мясные накидки расползались от гниения, но даже в таком виде они вызывали у повелителя острые приступы зависти.

— Мне нужны мои одежды! — неистовствовал Сахтаа. Его синтетический голос отражал лишь подобие гнева. Затем, уже тише, он добавил: — Мне нужно мое тело.