Возвращение в грядущее (Фантастические романы с иллюстрациями) - Александр Казанцев

— Успокойтесь, милая Надя. Как только я узнал в университете о вашем неосторожном прыжке с балкона, я вызвал взлетолет спасателей, дежуривший около метромоста, и мы полетели за вами. Нам удалось увидеть вас, когда вы, кружась, набирали высоту, пользуясь восходящим потоком воздуха. Потом мы не упускали вас из виду, летя, правда, в отдалении. К счастью, нам удалось вовремя прийти вам на помощь. Этот ветер мог наделать бед! Вы скоро вернетесь к своему дедушке, Виталию Григорьевичу, который уже все знает, поскольку я с ним связался по браслету личной связи.

— Нет, дедушка еще не все знает! Вы с ним первыми должны узнать и о «тайне нуля», и о «коэффициенте любви».

— Опять бред! — воскликнул Бурунов. — Какое несчастье!

— Это вовсе не бред! Не смейте так говорить! Это отношение массы комара и земного шара.

— Какой ужас! — в отчаянии воскликнул Бурунов. — Какой-то комар и земной шар! — И уже другим голосом добавил: — Мы с Кассиопеей завтра же навестим вас в «приюте спокойствия». Вы проведете там день-два. У современных психиатров есть удивительные средства. Подождите до завтра.

— Завтра может быть уже поздно! Звездолет готовится к старту! А его надо задержать! Я говорю вам об этом, а вы как будто не слышите. Надо сообщить всем о «тайне нуля».

Бурунов принялся говорить ничего не значащие успокаивающие слова, а взлетолет тем временем опустился на лесной полянке. А со стороны белого дома с колоннами спешили люди в белых халатах.

Надя в ужасе смотрела на них, когда они подкатили к взлетолету носилки-каталку. Потом осторожно переложили ее на них. При этом боль во всем теле ощутилась с новой силой.

Бурунов шел рядом с катящимися носилками вместе с седоусым врачом, встречавшим пациентку.

— Я требую, я настаиваю, чтобы меня выслушали, — твердила Надя.

— Я полагаю, профессор, что для успокоения пациентки надо ее выслушать, — обратился к Бурунову врач.

— Я это сделаю, непременно сделаю! Я на все для нее готов, — говорил Бурунов.

И он сдержал свое слово, когда спустя некоторое время сидел в изголовье кровати, куда уложили переодетую уже Надю, окруженную заботой сестры здоровья, бесшумно вышедшей из палаты.

Бурунов терпеливо слушал сбивчивый рассказ Нади о том, как она, летя в высоте, придумала ввести в формулу Лоренца под ее корень квадратный отношение масс улетевшего и оставшегося тел. Отношение это равно нулю, поскольку в знаменателе стоит бесконечная масса Вселенной. Поэтому результат формулы не изменится. Однако переменить местами массы улетевшего и остающегося тел, то есть произвольно считать одно из них неподвижным, невозможно, ибо выражение станет мнимым.

Бурунов все прекрасно понял. Теория абсолютности академика Зернова, с которой его ученик Бурунов связал всю свою научную деятельность, действительно может оказаться под ударом, если всерьез отнестись к этому «математическому бреду». И он решил, что обнародование этих мыслей, кроме вреда, ничего не принесет. Вместе с тем надо было успокоить Надю, по возможности направить ее мысли по другому руслу. И он стал убеждать ее:

— Я в восторге, Надя, от сделанного вами открытия, я не боюсь произнести это слово, выражающее прежде всего мое восхищение вами.

— Я вам верю, Константин Петрович, — обрадовалась Надя. — Я так надеялась на вас. Вот, оказывается, вы не только спасли мою жизнь, вытащив меня из воды, но и спасаете нечто более важное, чем моя жизнь, — научное обоснование для остановки вылета звездолета. Вы истинный ученый, Константин Петрович, вы сделаете вывод, что теория абсолютности опровергается моим, как вы сказали, открытием.

— Милая Надя, в том-то и дело, что в строго научном плане все обстоит совсем наоборот, — это был вдохновенно придуманный Буруновым ход. — Ваше открытие на самом деле подтверждает правильность теории абсолютности вашего деда. Виталий Григорьевич прекрасно поймет это, а научный мир отдаст вам должное. Вы нашли именно то, чего не хватало Виталию Григорьевичу. Ввели отношение масс, доказали, что всякое движение надо рассматривать только относительно всей Вселенной, находящейся в относительном покое.

— Как так? — встревожилась Надя. — Разве только такой вывод можно сделать из того, что я вам рассказала?

— Разумеется! Я сейчас же сообщу академику Зернову о ваших выводах. Он искренне обрадуется, уверяю вас.

— Обрадуется? Почему?

— Потому что вам удалось в первой же посылке в ваших рассуждениях наиболее верно ввести ваш коэффициент масс сомножителем к отношению квадратов скоростей в подкоренной величине, которая после этого превращается в единицу, и время на корабле становится точно таким же, как и на Земле.

— Нет! Нет! — запротестовала Надя. — Совсем не так! Как вы не понимаете! Отношение масс нужно вводить не сомножителем, а слагаемым! «Тайна нуля» состоит в том, что нуль получился от деления улетевшей массы на бесконечную массу Вселенной. Мне нужно объяснить все это деду, он не сделает ошибочных выводов. Где моя одежда? Она, наверное, уже высохла! Позовите сестер здоровья! Я должна тотчас переодеться и лететь к деду. И я надеюсь на вашу помощь.

— Я уже имел возможность сообщить Виталию Григорьевичу о вашем состоянии. Он искренне опечален этим. Я думаю, что врачи позаботятся о вас именно здесь.

— Тогда позвольте мне воспользоваться вашим браслетом личной связи, чтобы рассказать обо всем дедушке.

— Простите меня, Надя, но ведь вы, как никто другой, должны знать, что я не имею права позволить кому-либо пользоваться браслетом, предоставленным мне лично для связи с теми, кто подобным правом пользуется. Я сожалею, что вы не успели еще совершить свой подвиг зрелости, но ваше подтверждение теории абсолютности может быть приравнено такому подвигу.

— Тогда передайте академику сами то, о чем я вам говорю.

— Хорошо, я передам Виталию Григорьевичу все ваши соображения, но я полагаю, что он согласится именно со мной и выразит вам свою благодарность за добавочный аргумент в пользу теории абсолютности, делающий отлет звездолета еще более обоснованным.

Надя отвернулась от Бурунова и, уткнувшись лицом в подушку, горько заплакала. Она не могла доказать, сомножителем или слагаемым должен войти в формулу ее «коэффициент любви».

Глава пятая

РАДИО-ЛЕДИ

Наука движется спиной вперед.

Профессор Джордж Хьюш-младший (хотя отнюдь не юного, а скорее преклонного возраста), худой, поджарый, с выбритым аскетическим лицом, с коротко стриженной (как у прадедов) гордо закинутой головой, размашистым шагом шел под зонтиком по мокрой улице.