Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы - Джек Коггинс

Обычный солдат испытывает страх и не старается скрыть это. Да и ветераны в большинстве случаев начинают бояться боя тем больше, чем в большем числе боев им приходилось участвовать. С другой стороны, большинство солдат с течением времени приобретают все большую уверенность в своем боевом мастерстве и искусстве боя. Это вполне отчетливая тенденция, особенно заметная в «зеленых» подразделениях, – они испытывают страх перед оружием врага, более, так сказать, эффектным, но порой менее смертоносным. Пикирующие бомбардировщики, например, считаются более «пугающим» оружием, хотя другое оружие, например пулеметы, могут быть куда более опасными в бою. (Немцы прекрасно пользовались этим обстоятельством, устанавливая сирены на своих «Юнкерсах-87».) С обретением солдатского опыта страх перед шумным (но относительно безвредным) оружием уменьшается, тогда как уважение к менее впечатляющему возрастает. Обстрелянные солдаты считали, что следует больше проводить учений в условиях, максимально приближенных к боевым, что такая жесткая подготовка в конечном итоге поможет спасти жизнь на поле боя.

Уверенность в своих офицерах и унтер-офицерах значила для рядовых очень много, причем первое место занимала их отвага. Как сказал один из ветеранов: «Каждому хочется иметь перед глазами достойный пример, когда сам струсил». Боеготовность и эффективность в бою были гораздо выше в тех подразделениях, где такая уверенность существовала.

Дисциплина достаточно невысоко оценивалась рядовыми как боевой стимул, но офицеры считали ее весьма важным фактором. Влияние коллектива считалось если и не подлинным стимулом к сражению, то сдерживающим моментом от любого несанкционированного передвижения в тыловых порядках. Зачитывание, каждые шесть месяцев или менее, военного кодекса сухопутных сил, с частым повторением одной и той же фразы: «…карается по законам военного времени смертной казнью или другим наказанием по определению военного трибунала», – служило суровым напоминанием о том, что каждый отдельный военнослужащий является весьма малой и незначительной частью громадной военной машины и должен ей подчиняться. (Как ни странно, но из всех 102 казней лишь одна последовала за дезертирство с поля боя – первая подобная казнь за воинские преступления со дней Гражданской войны. Остальная 101 была назначена за убийства либо изнасилования.)

Гордость за свое подразделение и отождествление себя с ним, на уровне выше взвода или роты, ограничивалось большей частью дивизией. Желание, чтобы родные увидели имя солдата упомянутым в прессе, было почти непреодолимым. Очевидно, что любой вид морального поощрения становился мощным стимулом для солдат и офицеров.

Военнослужащий США прошел славный воинский путь. У него были и достойные его военачальники. Имелась только одна проблема: американский офицер, вразрез с высказыванием Клаузевица, считал, что война и политика представляют собой две различные вещи. Исходя из этого, они выиграли войну – и проиграли мир. Вожди нации считали, что главное – разбить врага, последующее их мало заботило. Призывы житейски более мудрых англичан вторгнуться на Балканы, а потом, развернувшись, нанести удар в сердце Германии и в Центральную Европу, воспринимались ими с подозрением, как попытка решить американскими руками (и с помощью американской крови и оружия) проблемы коварного Альбиона.

Большинство одолевающих Америку в настоящее время проблем происходит от «аполитичного» мышления тех лет. То, что это явление далеко не ново, прекрасно иллюстрируют слова древнегреческого историка Полибия: «Нет сомнения, что хорошо взять верх на поле битвы, однако требуется намного большая мудрость и гораздо большее искусство, чтобы воспользоваться плодами победы».

Морская пехота

В период непосредственно накануне Первой мировой войны страна начала осознавать необходимость армейского подразделения, которому со временем суждено будет стать основой ее вооруженных сил. Сам по себе корпус морской пехоты не представлял ничего нового – его предшественники существовали с 1775 года и участвовали во многих сражениях, начиная со столкновений с пиратами на побережье Северной Африки.

Его задачами было обеспечивать поддержание дисциплины на борту и участвовать в сухопутных операциях при отражении вражеского нападения, а также в ограниченных десантных высадках во время войны; и наконец, не последнее по значимости, обеспечивать вооруженную охрану офицеров в случае бунта на корабле. Подразделения морских пехотинцев были малочисленными. Даже во время Гражданской войны численность личного состава корпуса морской пехоты никогда не превышала 3900 офицеров и рядовых, большая часть которых несла службу на кораблях. Морские пехотинцы также использовались в некоторых наземных операциях, но они обладали весьма незначительным опытом ведения военных действий на суше и не имели возможности приобрести его. Батальон морских пехотинцев, состоявший из рекрутов, прослуживших недели три, участвовал в сражении на реке Бул-Ран, другие части морской пехоты принимали участие во взятии Форт-Фишера в январе 1865 года.

Американский морской пехотинец периода Войны за независимость

Морские пехотинцы занимали в вооруженных силах довольно необычное положение, будучи «ни рыбой ни мясом», и одно время в ходе войны даже существовало намерение сделать их частью сухопутных сил. Контр-адмирал Дэвид Диксон Портер в 1863 году писал: «Я расценил бы как большую ошибку решение ликвидировать корпус морской пехоты и сделать его личный состав частью сухопутной армии… Действия наших морских пехотинцев являют собой одну из ярчайших страниц в истории нашей страны; и человек, который предлагает подобную меру, либо ничего не понимает в армейской службе, либо слабоумный… Мне остается только пожелать, чтобы нашелся человек, кому дано видеть разницу между морскими пехотинцами и теми, кого называют солдатами; и тогда он не будет говорить об упразднении корпуса. Могу сказать только: Боже, упаси нас от подобного решения». И все же время от времени возникали проекты, порожденные то ли вмешательством штатских, то ли завистью сухопутной армии или военно-воздушных сил, согласно которым численность корпуса должна была быть сведена до совершенного бессилия или же предусматривался его полный роспуск.

Вопреки всем этим проектам, корпус в ходе трех войн последовательно набирал силу и укреплял свою репутацию. И если в начале Первой мировой войны многие американцы ничего не знали о существовании в вооруженных силах страны корпуса морской пехоты, к концу ее осталось мало таких, кто бы не слышал о лесе Белло[35]. К концу войны численность корпуса составила 79 000 человек, а в общественном мнении он стал частью вооруженных сил, чья подготовка, эффективность и боевой дух не имели себе равных. Полковник Томсон, служивший в корпусе морской пехоты, в своей книге «Штыки примкнуть!» приводит рассказ о женщине из некой благотворительной организации, которая во время Первой мировой войны посетила французский госпиталь. Увидев среди раненых одного, чье лицо, безусловно, принадлежало выходцу с трансатлантического континента, она обратилась к нему со словами: «А вы, должно быть, американец», на что тот ответил: «Нет, мадам, я морской пехотинец». Такое позиционирование порой озадачивало широкую публику и часто приводило в раздражение военнослужащих других родов войск. Но оно свойственно всем морским пехотинцам, отражая их преданность корпусу и приверженность его неколебимому боевому духу.

В период между двумя мировыми войнами морские пехотинцы несли службу на Гаити и в Никарагуа. Личный состав корпуса отрабатывал технику амфибийных операций, которым суждено было стать его специализацией в ходе Второй мировой войны. Развивалась и морская авиация, была заложена основа той поразительно тесной авиационной поддержке сухопутных войск, которая отличала впоследствии операции корпуса. Ко времени Пёрл-Харбора численность корпуса составила около 66 000 человек. Она быстро росла, достигнув в конце концов шести дивизий и четырех авиакрыльев, с многочисленными вспомогательными и специализированными подразделениями.

Американские морские пехотинцы периода Гражданской войны. Слева – полная парадная форма; справа – полевая форма

В ожесточенных сражениях на просторах Тихого океана погибли более 24 000 морских пехотинцев, добавив к славному боевому пути корпуса новые выигранные сражения – за остров Уэйк, Гуадалканал, Тараву, Пелелю и Иводзиму. Из пламени войны вышел отборнейший род войск, знаменитый своим боевым духом, жесткостью подготовки и чувством боевого братства. Интерес прессы к ним обеспечивал постоянный приток в их ряды добровольцев и заставлял их соперников в вооруженных силах зеленеть от зависти. Безусловно, морские пехотинцы никогда не старались «скрыть свой свет под спудом». Когда они пробивали себе путь на Сеул в 1950 году, некий офицер из штаба сухопутных войск едко заметил, что со времени знаменитого водружения флага над Иводзимой[36] морские пехотинцы предпочитали больше действовать знаменами, чем оружием. Но если водружения знамен, полковые лозунги и походные марши помогают хранить и поднимать боевой дух, то их существование, безусловно, оправданно. И если стороннему наблюдателю они представляются несколько ребяческими и помпезными, то в такой же мере это относится и к другим средствам формирования кастового духа: серебряным щитам, развевающимся плюмажам, вычурной форме, особым нашивкам, обычаям и привилегиям. Все это является незначительной платой за повышения воинской эффективности и боевого духа.