Тайны советской репатриации - Юрий Арзамаскин

На фоне «паводкового» потока репатриантов мер, предпринятых советским командованием в отношении приёма и дальнейшей отправки репатриантов в СССР, оказалось мало. В июле на территории Германии было дополнительно организовано ещё 27 лагерей{279}, так что общая пропускная способность всей сети, состоящей из 127 лагерей и 57 СПП, достигла уже 1,5 млн. человек одновременно.

Учитывая невозможность одновременного вывоза репатриантов в СССР (бывших военнопленных — в запасные части Главупраформа, гражданского населения — непосредственно к месту жительства), на границе нашей страны в июне 1945 г. было сформировано 35 сборно-пересыльных пунктов ёмкостью в 10 тысяч человек каждый[107]. Они предназначались для накопления и последующего распределения по адресам дальнейшего следования массы репатриантов, поступавших из войсковых СПП и лагерей[108]. Принципы и содержание работы вновь сформированных СПП (лагерей) оставались прежними, лишь увеличился объём работы по обслуживанию большого количества репатриантов в каждом сборном пункте (от 10 тысяч человек и больше)[109].

В июне 1945 г. была сформирована Советская военная администрация в Германии (СВАТ)[110], её главнокомандующим стал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков[111]. Одно из структурных подразделений СВАТ — отдел по репатриации во главе с полковником А.С. Евсеевым Он был создан параллельно с Управлением репатриации Группы советских оккупационных войск в Германии в составе штаба СВАГ приказом Главноначальствующего № 05 от 10 июня 1945 г., со штатной численностью 61 человек[112]. Весь офицерский состав на укомплектование отдела поступил из Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации[113].

На отдел, согласно утверждённому положению, начальником Штаба СВАГ и Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации возлагались следующие задачи: выявление, сбор и учёт советских граждан, граждан союзных и иностранных государств в советской зоне оккупации и передача их в соответствующие фронтовые лагеря, СПП и комендатуры, при необходимости создание новых СПП и комендатур; выявление, сбор и учёт советских граждан в зоне оккупации «союзными» войсками; координация работы и оказание содействия Управлению репатриации при Группе войск; учёт и предварительное расследование фактов зверств и издевательств, учинённых немцами на территории, ныне оккупированной советскими войсками, и проведение этой работы в зоне оккупации союзными войсками через соответствующие органы военной администрации союзного командования; выявление, учет и содержание могил советских граждан и граждан союзных государств, погибших в плену и немецкой неволе; подготовка необходимых материалов и проектов решений по вопросам репатриации Главноначальствующему СВАТ{280}.

4 июля 1945 г. был конституирован орган военного управления в Восточной Австрии — советская часть Союзнической комиссии по Австрии{281}. Её начальником стал командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И.С. Конев[114]. Так же как и в Германии, при штабе советской части Союзнической комиссии по Австрии был создан отдел по репатриации граждан СССР и граждан союзных стран[115], имевший двойное подчинение. Директивными инстанциями для него являлись и командование советской части Союзнической комиссии по Австрии, и Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации, а также его заместитель в ЦГВ.

Союзники тоже формировали аналогичные органы репатриации в подмандатных им западных зонах оккупации Германии и Австрии[116]. Общее число перемещённых лиц, учтённых оккупационными властями союзников, с середины мая по середину августа 1945 г. выросло по сравнению с числом зарегистрированных репатриантов ко дню капитуляции Германии в 2,4 раза — с 2,6 до 6,4 млн. человек. При этом если в середине мая вне лагеря находился приблизительно каждый четвёртый Ди Пи, то уже в конце месяца — лишь каждый седьмой{282}.

Но если до второй половины июля самой массовой группой репатриантов были французы, то со второй половины июля — граждане СССР. В период с 28 мая по 13 июня на советских граждан приходилось около половины всех репатриируемых. На 10 декабря 1945 г. от союзников было принято 2 033 164 человека{283}, а к 1 марта 1946 г. репатриировано уже 2 352 686 человек, из них 2 038 700 человек доставлено через линию соприкосновения войск в Германии и Австрии и 313 986 человек перевезено в СССР непосредственно морем или по железной дороге{284}.

На 1 сентября 1945 г. общее количество репатриантов составило 5 115 09 человек, из них 3 969 656 человек уже прибыли по назначению в СССР, а 1 114 053 человека находились в пути. Причём непосредственно из оперативной зоны Красной Армии было репатриировано 2 886 157 советских граждан, а 2 229 522 человека принято от союзников, в том числе после 22 мая 1945 г. — 1 855 910 репатриантов{285}.

Нетрудно подсчитать, что до соглашения в Галле от союзников поступило 373 612 человек. Вместе с тем в отчёте Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации даются совершенно иные цифры: до 22.05.1945 г. непосредственно из-за границы поступило всего 65 606, после (вплоть до 1 марта 1946 г.) ещё 2 287 080 человек. Их общая численность составила 2 352 686 человек{286}. Несоответствие между полученными итоговыми данными, на взгляд автора, снимается только при двух допущениях: различие в числе полученных от союзников репатриантов до 23 мая 1945 г. за счёт уже начавшейся репатриации советских граждан вне пределов Германии; за счёт несовпадения дат репатриации, стало быть 431 170 человек было передано между 1 сентября 1945 г. и 1 марта 1946 г.

Но и эти цифры, полученные с учётом всех допущений, в свою очередь не согласуются с данными текущей еженедельной статистики репатриации, опубликованными В.Н. Земсковым, где речь идёт почти о 200 тысячах советских граждан, переданных союзниками до подписания соглашения в Галле{287}. Действительно, такого рода статистика издержек, при относительной множественности тех или иных источников, — настоящий бич при исследовании проблемы репатриации.

Начавшийся в мае этап ускоренной и массовой репатриации остарбайтеров и военнопленных из районов, подконтрольных союзникам, фактически завершился в сентябре. К 1 октября сводная цифра репатриантов составила уже 5 263 130 человек, из них 3 104 284 мужчин (59%), 1 498 153 женщин (28,5%) и 633 693 — дети до 16 лет (12,5%).{288} Столь большой перевес мужчин связан с влиянием военнопленных на общий контингент. Если же ограничиться гражданским населением, то здесь несколько преобладали женщины — 44,6%; на мужчин приходилось 41%, на детей моложе 16 лет — 14,4%{289}.

Что касается методов репатриации, особенно поначалу, то они напоминали методы немецкой «вербовки». Те же комиссии, те же грозные объявления на столбах и списки, те же «телячьи вагоны» при перевозке. Не счесть унижений, оскорблений и насилия, выпавших на долю возвращавшихся на Родину девушек и женщин. Есть свидетельства, правда недокументированные и малодостоверные, о том, что представители органов НКВД расстреливали не только отпетых «власовцев», но и годных стариков{290}.

К концу июля 1945 г. во фронтовой зоне в Германии находилось около 1 млн. человек только одних граждан СССР и ожидалось поступление через линию разграничения советских и союзнических войск не менее полутора миллионов. Бывшие военнопленные быстро отправлялись в глубь страны, гражданские лица часто доставлялись к государственной границе пешим порядком. Однако, несмотря на это, массовая репатриация привела к тому, что весной и летом 1945 г. на проверочно-фильтрационных и сборно-пересыльных пунктах в Германии и других странах Европы скопилось большое количество репатриантов, в несколько раз превышающее пропускную способность этих пунктов. Возникла угроза эпидемий. Репатрианты были поставлены в исключительно тяжёлое положение. Такая ситуация не менялась в течение многих месяцев, что обусловило высокую смертность.

В сентябре 1945 г. заместитель наркома госбезопасности Б.З. Кобулов передал генералу Ф.И. Голикову выдержки из писем репатриантов, содержавшихся в сборно-пересыльном пункте города Лансберг в Германии. Репатрианты писали домой{291}:

«… Домой не отправляют, потому что перегружен транспорт. Собрали 20 тысяч в одном лагере и держат. Нам здесь очень плохо. Каждый день умирает много взрослых и детей» (02 августа 1945 г. B.C. Ляшенко).

«…Кажется, никогда за время войны не приходилось так тяжело жить, как в настоящий момент. Когда мы работали на фабриках, то получали пищу получше. Мы уже не можем двигать ноги. Кормят плохо. Обращаются как с собаками… Ходим, как мухи, объевшиеся червивым борщом, которого за все три года в Германии не видали… Люди не дорожат своей жизнью, многие уже покончили с собой. Каждый боец хочет иметь девушку, которой он не стоит, а о высшем начальстве и говорить нечего. Девушки не поддаются им, и многие за это сидят в тёмных и холодных подвалах. Люди мрут, как мухи» (12 августа 1945 г. Н.М. Островская).