Колхозное строительство 2 - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— «На Тау Ките
Живут в красоте —
Живут, между прочим, по-разному —
Товарищи наши по разуму».
Высоцкий тоже нигде не учился, даже в музыкальную школу не ходил.
— И это чувствуется. Мелодии простоваты, — не сдавался ректор.
— Борис Дмитриевич, лет тридцать ведь ваша консерватория работает. А ещё есть Москва, Ленинград, Киев. Подскажете дальше? Десятки консерваторий. Десятки тысяч выпускников. Сколько из них стали писать «великие» песни? И сколько «великих» песен написано выпускниками консерваторий? — решила уделать метра «пигалица».
Ректор не сдался.
— Твоя правда, Машенька. Обидно. Может, выход предложишь? — и опять в позу следователя.
— Борис Дмитриевич, Маше десять лет, — попытался защитить девочку Макаревич.
— То-то и оно, уважаемый! То-то и оно! Так есть выход? — отмахнулся как от мухи.
— Борис Дмитриевич, мне на самом деле десять лет. А выход? Может, нужно больше свободы? Разрешить студентам создавать всякие ВИА, театры миниатюр с использованием музыки. Проводить конкурсы на лучшую песню, — Вика пожала плечами.
— Я три дня назад был на репетиции в ТЮЗе — ученик бывший пригласил, он там за музыку отвечает. Они сейчас сказку ставят. Опять вы! И песни хороши. Несколько штук даже не «великие» — следующая ипостась. «На века». Не пригласите в Краснотурьинск на репетицию?
— С удовольствием. Приезжайте числа 7-го мая, на три дня. Увидите и генеральную репетицию, и концерт. А если приедете с мальчиком, лет десяти, с хорошим высоким голосом, то вообще замечательно. Есть несколько песен, а вот исполнителей хороших нет, — Вика вспомнила свою идею поискать «Серёж Парамоновых» в Свердловске.
— Договорились. А сейчас, может, споёте что?
— Слушайте, — Вика села за рояль. Вещь!
— «Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой,
Что тебе снится, крейсер „Аврора“,
В час, когда утро встаёт над Невой?»
Плакал ректор. Не навзрыд. Просто слёзы катились. Не замечал.
— Сюда мальчик и нужен? — прокаркал, когда отзвучали последние аккорды.
— И сюда.
— Найду. Весь Свердловск перерою.
Штирлиц утёр пот. Вместо врага — соратник.
Событие двадцать пятое
Как там мессир Воланд говорил Маргарите на балу:
«Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут».
Дали. Пётр был последним. Сначала давали учёным. Ни одной знакомой фамилии. И вдруг: Новиков Сергей Петрович — старший научный сотрудник Математического института имени Владимира Андреевича Стеклова Академии наук СССР, за цикл работ по дифференцируемым многообразиям. Целоваться с Брежневым вышел тот самый Сергей, что помог у Люши на дому решить проблему с «кубиком Нерубика». Тесен мир.
А дальше ещё интереснее. Лясс Абрам Моисеевич — заведующий лабораторией, Борсук Павел Афанасьевич — старший научный сотрудник ЦНИИТМ; Долбенко Евгений Тихонович — бывший главный металлург Южуралмашзавода; Онуфриев Иннокентий Александрович — бывший главный инженер МЧЗ «Станколит»; Ткаченко Андрей Сафронович — начальник цеха МЗ «Запорожсталь» имени Серго Орджоникидзе; Рыжков Иван Васильевич — доцент ХПИ имени Владимира Ильича Ленина, за разработку и внедрение в производство принципиально новой технологии литейного производства — изготовления стержней и форм из жидких самотвердеющих смесей.
Мать вашу, родину нашу. Это придумали в 1967 году. А когда начали внедрять? Через сорок лет. Пётр и внедрял, году эдак в 2007-м, на заводе, в РМБ (ремонтно-механической базе). Ну нет, не отвечает он за всю страну, а на БАЗе внедрим в этом году. Связи решают всё. Вот сейчас и свяжемся с Абрамом Моисеичем.
А дальше пошли соратники.
Светлов (Шейнкман) Михаил Аркадьевич (посмертно) — за книгу «Стихи последних лет».
Караев Кара Абульфаз оглы — за музыку балета «Тропою грома» (1958).
Моисеев Игорь Александрович, балетмейстер — за концертную программу ГААНТ СССР (1965).
Пименов Юрий Иванович — за серию картин «Новые кварталы».
Симонов Рубен Николаевич — за постановки пьес классической и современной драматургии в МАДТ имени Евгения Багратионовича Вахтангова.
Ну, и:
Тишков Пётр Миронович — за цикл песен ко Дню Победы.
Достойные соратники. Пётр впервые узнал, что замечательный русский поэт Светлов на самом деле Шейнкман. Бывает. Моисеев (слава богу, не тот — тот родился в тюрьме и имел фамилию Мойсес) и Симонов (тоже не тот), оказывается, Симонянц, — на слуху. Композитора Караева и художника Пименова Пётр не знал и в будущем ни разу не слышал — но познакомиться стоит. Связи.
Что ж, пора идти целоваться. Пётр содрогнулся. С мужиком целоваться взасос! Как отучить Брежнева от этого? Потом ведь весь мир над ним смеяться будет. Вытерпел. Зажмурился и губы сжал со всей силы. Аж шатнуло. Пожал руку мягкую.
— Спасибо.
И вдруг Брежнев выдал явно не по протоколу.
— Хорошие песни. Слезы текут. Тебе спасибо, Пётр. И дальше пиши такие песни.
Неплохой вроде мужик, а во что страну втравил? Советчики хреновые. Суслов, Андропов, что ввергли СССР в афганскую войну. Интересно, сработало ли письмо? Пока вроде никаких изменений. Дождёмся посадки Союза-1, а потом середины мая, когда Семичастного заменят на Андропова. Сядет ли? Заменят ли?
Награждение, что символично, происходило в Свердловском зале Кремля.
Потом был банкет — и даже не фуршет, ещё не придумали. Сидели за столами.
Тихон Хренников, заместитель председателя Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области литературы, искусства и архитектуры при Совете Министров СССР, толкнул речь. Не умеет, занудно до смерти. Потом слово дали первому Герою Социалистического Труда в области литературы, поэту Николаю Тихонову. Седой, вальяжный, громогласный. Чуть живее получилось. Настал черёд и Фурцевой. Вот молодец тётка! Речь так речь. И ничего не понятно, и хочется встать и аплодировать. Талант.
Пришлось и Петру выступать. Все награждённые благодарили партию и правительство, обещали оправдать высокое доверие. Штелле решил не выделяться и не креативить. Не время и не место. Поблагодарил тех же и добавил «дорогого Леонида Ильича» — ещё не вошло это у народа в обязательную привычку. Обещал
