Тайная война Разведупра - Михаил Ефимович Болтунов

Сейчас, побывав в кабинете командира, Юрий особенно остро осознал горькую мысль, которую прежде гнал от себя. За спиной у него был фронтовой авторитет, опыт, их никто не собирался оспаривать. Он мог служить, активно работать, вот так, как сейчас, заниматься сложным ремонтом техники, и даже получать за это командирскую благодарность и рукопожатие. И только. Не больше. Ведь когда у них в дивизионе освободилась должность помощника командира по технической части, его, фронтовика, орденоносца, знатока техники на эту должность не назначили. Приехал молодой, не нюхавший пороха выпускник военной академии связи лейтенант Иванов. Откровенно говоря, «академик», как его звали в части, технику знал слабовато, и потому хвосты за ним нередко приходилось зачищать Мажорову. Так произошло и на этот раз. Из строя вышел радиопеленгатор 51-ПА-1. Помпотех не протяжение нескольких дней безуспешно пытался его оживить. Потом пришел к командиру и доложил: ремонт пеленгатора в части своими силами невозможен, надо отправлять на рембазу в Москву.

На дворе стоял февраль 1946 года. Радиодивизион располагался на территории Болгарии. Что и говорить, где Болгария, а где Москва, свет не ближний. Командир дивизиона это вполне трезво осознавал, и потому пригласил к себе Мажорова, попросил посмотреть пеленгатор. К тому же предложил сделать это тактично, чтобы не узнал Иванов. Ну что ж, тактично, значит, тактично. Мажоров отправился на пеленгатор ночью, а утром доложил об успешном ремонте. Только вот успех этот радости не принес.

По возвращении домой со службы Юрий поделился горькими размышлениями с женой. В конце концов они пришли к выводу — надо либо демобилизовываться, возвращаться к гражданской жизни, либо попытаться поступить в военную академию.

Однако жизнь направила их по третьему пути. Летом 1946-го начальник штаба дивизиона вызвал к себе Мажорова и сообщил об откомандировании Юрия в распоряжение Главного управления кадров Минобороны. Предписание об откомандировании следовало получить в штабе бригады в Кубинке.

Приказ есть приказ. Собрав нехитрые пожитки. Мажоров с женой убыл из Болгарии в Союз, на Родину. В штабе бригады его принял заместитель по технической части подполковник Виктор Чайка. Он сообщил, что командование решило дать ему возможность уйти на гражданку, вручил пакет с его личным делом. С ним Мажоров и отправился в ГУК на Фрунзенскую набережную. Внутренне он уже смирился с тем, что вскоре сменит офицерский мундир на іражданский пиджак.

Но судьба сделала резкий поворот. Кадровик-подполковник, который принимал у Мажорова пакет с личным делом, неожиданно спросил:

— Что вы там натворили?

В первую минуту Юрий даже растерялся, но, придя в себя, твердо ответил:

— Ничего недостойного я не сделал. Но ежели армии не нужен, готов уйти на гражданку.

Подполковник пристально посмотрел на Мажорова и попросил прийти часа через три. В назначенное время кадровик встретил Юрия с улыбкой, как старого знакомого:

— Да, действительно, ничего вы не натворили. Потому придется увольнение отложить. Нам нужны радисты.

— И что же? — не понял Мажоров.

— Мы направляем вас служить в Германию.

— Когда?

— Немедленно…

Так старший лейтенант Мажоров оказался в Германии во второй раз. Попал он служить в Тюрингию в городок Блайхероде, что находится западнее Лейпцига. Там разворачивалась бригада особого назначения резерва Верховного командования.

Действительно соединение это было весьма необычным, пожалуй, единственным уникальным формированием в Вооруженных Силах Советского Союза. Здесь можно было встретить специалистов самых различных родов войск — танкистов и топографов, химиков и артиллеристов, радистов и саперов. Среди этого странного, на первый взгляд, разномастного войска можно было запросто встретить тогда еще никому не известных Сергея Королева и Николая Пилюгина, Бориса Чертока и Леонида Воскресенского. Это потом они станут генеральными конструкторами, академиками, Героями, а тогда были просто гражданскими специалистами.

Бригада состояла из дивизионов различного назначения. Например, из дивизиона наземной подготовки ракет, дивизиона обслуживания и пуска, дивизиона крылатых ракет.

Главная задача спецов бригады — изучить все, что осталось у немцев от ракетной техники. Правда, до нас здесь, в Тюрингии, уже похозяйничали американцы. Они вывезли главного германского ракетчика Вернера фон Брауна и его ближайших помощников, техническую документацию, образцы изделий.

Позже по совместным договоренностям Лейпциг вошел в нашу зону оккупации. И теперь этими проблемами должны были заняться специалисты из бригады особого назначения.

Мажоров сначала попал на должность техника команды наземных испытаний, потом стал инженером-расчетчиком пульта верти-кальних испытаний ракеты и, наконец, помощником начальника электрогруппы.

В начале работы у них не было ни матчасти, ни ракет. Занялись разборкой оставшихся документов: находили, изучали, систематизировали.

К работе были привлечены немецкие специалисты, трудившиеся в институте фон Брауна. Ведь американцы вывезли только руководителей института, а рядовых сотрудников оставалось немало.

Группа, в которой трудился Мажоров, занималась документацией по системе управления полетом ракеты ФАУ-2. А если еще конкретней, то приборным отсеком. Другая группа изучала схему бортовой сети и работу автоматики, третья — разбиралась с системой подачи топлива.

Активно участвовал в работе их группы будущий академик Борис Черток. На него надели военную форму, офицерские погоны, но выглядел он сугубо штатским человеком. Немцы звали его «майор Шерток».

В ходе деятельности стала складываться группа офицеров, которой предстояло продолжить не только изучение документации, но и в ближайшем будущем осуществить запуск первых ракет, собранных на базе ФАУ-2. В ту группу вошел и Юрий Мажоров.

В 1947 году начались тренировки на материальной части. Однако вскоре пришло известие, что под Сталинградом создается Государственный центральный полигон и бригада должна туда передислоцироваться.

На Центральном госполигоне

…В июле 1947 года начался отъезд на Родину. Сложно сказать, как это воспринимали другие, но Юрий и Татьяна Мажоровы уезжали с легким сердцем. Они хотели в Советский Союз. Да, понимали, там тяжело. И ехали они в неведомые края. Пусть здесь более благоустроенно, но все равно постыло — чужая земля, чужие люди. Они искренне хотели домой.

Однако, как известно, Родина не всегда встречает своих офицеров с распростертыми объятиями. Так было и на сей раз. Станция Капустин Яр, голая, выгоревшая степь. Штабеля досок, разгруженные у насыпи железнодорожного полотна. Пыль, духота. Вдоль дороги деревянные домики, обмазанные глиной летние кухни. Это и есть Первый государственный центральный полигон. Начали ставить палатки, возводить штабные домики. Кстати говоря, для немецких специалистов, приехавших из Германии, построили дома, для своих достаточно и палаток.

К северу от железной дороги, в десятке километров, возводился испытательный стенд для реактивных двигателей. На краю большого обрыва монтировалась металлическая конструкция стенда, из железобетона сооружался колодец для отвода газов, подземные бункеры для установки аппаратуры.