Бухта надежды. Задача – выжить - Галина Громова

– Череп, за мной! Леха, звони ментам и на базу.

Андрей, пригнувшись, с бесполезным револьвером Сафари[25] в руках обежал дом и заглянул в приоткрытую входную дверь. В голове стремительно мелькнула мысль, что нужно было идти в ОГСО, там хоть оружие боевое. Но тут же эта мысль улетучилась – хватило ему военщины, чтобы еще и потом под дудку ментовских начальников плясать. В «Сапсане» тоже своих идиотов хватало. Каждый мнит себя дирижаблем… Одним из таких «дирижаблей» из тонкого латекса, например, был начальник пульта – Курдиян Евгений Вячеславович, которого с легкой подачи Андрея втихаря величали Курвияном. Этот был дирижаблем всех дирижаблей. Андрей его пару раз посылал в пешее эротическое путешествие за необоснованные придирки и попытки учить жизни, за что Курдиян на него, как на школьника, жаловался директору, а тот в свою очередь вызывал Андрея на ковер для разбора полетов. Но после того как выслушивал доводы обеих сторон, обычно плевался и посылал всех в даль далекую со словами: «Как же вы меня все достали! Разбирайтесь со своим дерьмом сами!!!» И так до следующей жалобы Курдияна.

В прихожей оказалось пусто, только часть стены была в мелких ямочках – будто по ней шмальнули дробью. Но крови не увидели, значит, никто не пострадал, кем бы ни был стрелявший.

Бывший капитан тихо вошел в небольшую прихожую, которую от общей комнаты отделяла только арка проема со встроенными точечными светильниками, которые сейчас были выключены. А вот в комнате уже ожидал сюрприз из разряда не очень приятных – лежащее на полу в луже крови тело женщины с размозженной головой, содержимое коей расплескалось по дорогому ламинату. Андрей подошел к телу, с опаской поглядел на лестницу, ведущую на второй этаж. Покойница была молодой – лет тридцати, не больше, с порванным рукавом и проступившими на нем пятнами крови. Волосы, некогда собранные в хвост, растрепались, а теперь и вовсе перепачкались в кровавом месиве костей и мозгов. Кожа была обрюзгшей, бледного цвета, но пятна крови оказались свежими и еще не успели засохнуть. Что не укладывалось в картину происходящего.

– Тогда я ничего не понимаю… Если ее убили сейчас, о чем свидетельствует незастывшая кровь, то тело просто не могло так быстро остыть.

– Ох, ё! – охнул зашедший следом Череповец. – Ни фига себе!

– Тихо, – приставил указательный палец к губам Андрей, кивком головы показывая на деревянную лестницу, со стороны которой послышался шум шагов.

Мужчины сразу же сориентировались и заняли удобные позиции. Кто-то спускался по лестнице, судя по тяжелым шагам, это был мужчина, и довольно грузный. Скрипнула последняя ступенька, и Андрей с Сашей увидели высокого, крепкого мужика в потертых старых джинсах и свитере, с охотничьей двустволкой в руках. Некогда темную шевелюру щедро посеребрила седина, коснувшаяся не только волос, но и густых бровей.

– Стоять. Не двигаться! – проговорил Андрей, направив ствол револьвера в голову вооруженному мужику. – Ружье в гору!

Здоровяк нарочито медленно, стараясь не делать резких движений, развернулся на голос, но, увидев форму и логотип охранного агентства, как будто выдохнул с облегчением.

– Фух, мужики, а я-то думал, что вы не приедете.

– В смысле? Эй, ствол-то не опускай! – пригрозил Андрей. – Держи так.

– Дык я хозяин дома! – возмутился мужчина, а потом усмехнулся и добавил: – И пукалку эту спрячь подальше.

– Ага, щас! – Парни проигнорировали слова здоровяка. – Это ты положил эту тетку? – Череп кивнул на тело в комнате, не спуская глаз с мужика. Мало ли что тому в голову взбредет. С «флобером» против ружья переть – как каратисту против пулемета, но все равно можно так засадить, что мало не покажется.

– Мужики, не поверите. Не только ее, там еще двое наверху. Только они того…

– Чего «того»?

– Ну того… мертвые были.

– Конечно, мертвые… полбашки дробью снесло, – хмыкнул Сашка.

– Нет, мужики, они и до этого мертвыми были, – покачал седой головой дядька и сделал страшные глаза. – Что я, жмура от живого не отличу?

– А ну-ка, дядя, давай сюда ствол и говори, где твои документы, раз ты нас вызывал.

– Там, – кивнул мужчина в сторону окна, но ружье не опустил. – На столике борсетка стоит, в ней паспорт.

– Череп, проверь.

Сашка бросился к стеклянному журнальному столику, на котором и вправду стояла черная кожаная борсетка, откуда он и выудил паспорт. Открыв первую страницу, Череповец подтвердил:

– Отбой, Андрюха. Наш клиент. Павел Степанович, да вы ружьишко-то опустите.

Мужчина послушно опустил двустволку и жестом предложил присесть на стоящий возле окна диван.

– Я постою, – кивнул бывший капитан.

– А я присяду. Что-то мне дурственно, – покосился на труп Сашка.

– Да и мне нехорошо… Сердце, – пояснил мужчина, устало опускаясь на диван и все еще сжимая в руке оружие.

– Павел Степанович, так что тут у вас произошло?

– Вы не поверите… – Павел Степанович переломил ружье и вынул патроны, которые засунул в карман джинсов.

– Да говорите уже. А верить или не верить – милиция будет разбираться.

– Короче, эта тетка – это кухарка моя. Ну приходила пару раз в неделю прибраться да пожрать приготовить…

– И что, борщ пересолила?

– Дайте договорить… Так вот, пришла сегодня и жалуется, что на нее, дескать, напали и укусили за руку, пока она сюда шла, ну она убежала, конечно. Потом пожаловалась на слабость и головокружение… я пошел звонить в «скорую», чтобы приехали… укололи там, что нужно от заразы всякой. Да занято было, ну я и остался наверху – дел по горло. Спускаюсь вниз через пару часов, а она сидит на кресле, как неживая, кожа бледная, восковая. Пока я то-се, пульс, она как зашевелится, как глаза откроет… А там не глаза, там… фу… Это видеть надо, мужики! Ну чистое зло во плоти. Мне аж жутко стало. Нет, вы не подумайте, я мужик боевой, не слюнтяй какой-нибудь… и воевал, и «духов» в плен брал в свое время. А тут страшно стало.

Пока я соображал, что да как, она меня куснуть попыталась, но реакция у меня еще осталась… увернулся – и бежать… У меня под лестницей комнатушка, так там что-то вроде кабинета. И сейф с оружием. Ну я туда, заперся. А комнатка-то два на три, долго не просидишь… Короче, зарядил я ружьишко и выбрался. А тут еще один такой же – глазастый. Я сразу понял, что они неживые. У живых таких глаз не бывает. Даже у обдолбанных наркотой. К тому же у второго шея была явно зубами порвана и половина лица обглодана. Ну я шмальнул ей в грудь дробью. А ей хоть бы хны – прет на меня, как Наполеон на Москву, и второй этот тоже. Я опять стрельнул, ружье-то двустволка, слава богу, раздробил ей голову, она и упала. А второго это не испугало. Я ходу на второй этаж, чтобы перезарядиться, а он за мной, а тут еще и с улицы сосед мой подтянулся… такой же. Короче, сосед с тем вторым наверху… с разбрызганными мозгами.