Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме - Юрий Николаевич Крутских
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пару раз мой затуманенный взгляд выхватывал из клубов илистой пыли оскаленные пасти мурен. Помня, на что способны их челюсти, я изгонял этих опасных соседей из их логова подвернувшейся под руку и тут же принятой на вооружение длинной пароходной кочергой. Вся эта живность, до моего появления благополучно обитающая в развалах рифа, сейчас недоумённо глядела на меня, силясь понять, что надо здесь этому крушащему всё на своём пути, бестолковому оранжевому монстру.
Становилось невыносимо жарко, пот заливал глаза. Влажная ткань комбинезона, обжатого наружным давлением, неприятно прилипала к телу. По спине, груди и ногам стекали противные струйки.
— Что это — пот или морская вода просачивается внутрь?
Ноги в кожаных тапочках были уже по щиколотку мокрые, и вода сочно хлюпала внутри бутс.
— Пота столько быть не может, значит, вода где-то поступает! — сообразил я. — Но откуда? Неужто продырявил гидрокостюм или жгутовка ослабла? Чтобы то ни было, всё равно пора подниматься!
Прошло уже минут сорок с начала поисков. При такой интенсивной деятельности дыхательная смесь в баллонах уже на исходе. Хотя ИДА-59 и рассчитан часа на два непрерывного использования, но при тяжёлой физической работе и температуре окружающей среды выше тридцати градусов весь этот запас можно израсходовать и за пятнадцать минут.
А вот и Вася даёт знать, что пора закругляться: дёрнул три раза и натянул трос в ожидании ответа. Пора всплывать, а автомата как не было, так и нет!
На поверхности ярко светит солнце. Привыкшие к полумраку глубины глаза слезятся, и их постоянно приходится щурить. Я подгрёб к корпусу лодки, по штормтрапу неуклюже вскарабкался на её округлый борт, и Вася принялся меня разоблачать.
Грязный, вонючий и потный, я вылез из своего резинового кокона. Стянул через голову, отжал под ноги пропитавшуюся потом робу и встал посреди палубы под упругие струи утреннего ветерка. Разгорячённое тело приятно млело, охлаждаемое свежим дыханием океана. Большого желания вновь облачаться в ИСП и опускаться на дно я пока не испытывал, но пока я расслабленно щурился на палубе, заботливый Вася притащил новую ИДАшку и принялся тщательно её проверять. При взгляде на эти приготовления у меня снова заныло в груди, и забурлила отступившая было обида на Ряхина:
— Опять облачаться в этот презерватив! Да за что мне наказание такое? — мысленно сокрушался я.
— Ряхин — скотина! Если я и сейчас ничего не найду — пускай сам погружается, помойку эту с места на место перекладывает! Утонет — ну и чёрт с ним! Одним кретином на флоте меньше станет, — поругивался я себе под нос, кидая недобрые взгляды в сторону Ряхина. Тот, словно чувствуя мои нехорошие мысли на его счёт, резко схватился за швабру и принялся сосредоточенно драить палубу, всем своим видом давая понять, что он хороший матрос и флоту ещё очень может пригодиться.
23
Клад
Отдышавшись на пирсе и немного обсохнув в тени под брезентовым пологом, я обречённо полез в свои изрядно уже раскалившиеся на солнце оранжевые доспехи. Возникшую было неуверенность я быстро поборол, представив маслянистые глазки нашего замполита, с деланным сочувствием глядящие на меня, налитую кровью физиономию Бивня и прищуренный, до самой совести пронизывающий взгляд штабного особиста. Едва только это видение пронеслось в голове, как мне захотелось побыстрее залезть в вонючий ИСП и погрузиться в нём куда угодно, хоть в самые недра местной канализации.
Справедливости ради должен заметить, что хоть видом я и выказывал явное неудовольствие, но всё это было больше напускное. Вопрос, погружаться ещё или нет, передо мной уже не стоял. Одно немаловажное обстоятельство требовало моего скорейшего возвращения назад. Снова очутиться на дне мне было просто необходимо. Причиной тому стала одна очень неожиданная и даже совершенно невероятная находка.
Роясь в многолетних залежах хлама под пирсом, я наткнулся на нечто, весьма меня заинтересовавшее. Подозрительно тяжёлая болванка метровой длины и толщиной с руку показалась мне чем-то очень знакомой.
Ещё во Владивостоке, когда мы стояли на ремонте в заводе, я нашел бесхозный обрезок медного прута килограммов под сорок (и такое случалось в те изобильные социалистическим имуществом благословенные застойные времена). Я чуть не надорвался, пока тащил это сокровище к себе на лодку. Там подальше от посторонних глаз я тщательно пришхерил его в трюме первого отсека.
Через неделю, решив проверить заначку, я разочарованно обнаружил, что меня обокрали. Проведённое мини-расследование результатов не дало. Трюмный первого отсека, старший матрос Картабаев Ангар Садыкович, отличник, между прочим, боевой и политической подготовки, к тому же ещё и комсомолец, искренне клялся, что он здесь ни при чём. Он делал настолько невинными свои хитрые глазки, так старательно стремился смотреть мне прямо в глаза, что я ему тут же поверил и со временем о пропаже почти забыл.
И вот такая находка! Хотя я ещё не был до конца уверен, что обнаруженная болванка действительно моя, но предчувствие настойчиво говорило, что это именно так. Правда оставалось не совсем ясно, как она здесь оказалась, да это было и не столь важно!
Кроме того, мне под руку попались несколько кусков электрического кабеля внушительной толщины и с неопределённой длины концами, уходящими в самую глубину мусорного рифа. Всё это я не мог самостоятельно ни вытащить из завалов, ни переместить на поверхность, поэтому, погружаясь во второй раз, тащил за собой несколько грузоподъёмных строп, с помощью которых Вася поднял бы на борт все мои находки.
Если всё обнаруженное бесхозное имущество оказывалось медью, то мы с Василием автоматически становились владельцами огромного (по местным меркам) состояния! Таким образом, на дно меня тянул уже и чисто меркантильный интерес.
Внизу стало заметно светлее. Солнце стояло уже почти в зените. Свободно пробиваясь на глубину, оно золотило морское дно, корпус субмарины и, весело кривясь сквозь зыбкую плёнку, дрожало где-то высоко над головой.
За тот
