Мечи франков - Александр Владимирович Мазин

М-да. Тот, кто давал этому нурману прозвище, явно обладал чувством юмора.

Но поскольку здесь был конкурс не красоты, а места у причала, то внешность хёвдинга Тангбранда имела второстепенное значение. А вот численность его команды и боевые качества самого хёвдинга были совсем не смешными. Однако вот так запросто уступать место у пирса Сергей не собирался. Да он вообще не собирался его уступать!

Немаленькая пристань Орхуса была полна. Причем отнюдь не рыбачьими лодками, а исключительно боевыми кораблями. Большая часть их, как полагал Сергей, принадлежала конунгу Бьёрну, с которым они должны были встретиться здесь, в Орхусе. Полчаса назад, когда здесь причалил флагман Хрольва, свободных мест хватало. К сожалению, когда в гавань вошел «Хродгейр», чье место было в самом хвосте походного ордера, «дыр» для швартовки не осталось. Сергей уже собрался ставить драккар к борту одного из Рёреховых кораблей, как тут Машег углядел, что с козырного места в самом начале пирса отходит кнорр. И Прастен тотчас, не потеряв и минуты, подвел и поставил «Копье славы» в просвет, опередив прочих желающих, что было совсем непросто. Движение в гавани ютландского города Орхуса было весьма активное, а к открывшейся бреши устремилось сразу три корабля. Включая и кораблик Красивого.

Нетрудно догадаться, что мастерская работа варяжского кормчего пришлась по душе не всем.

Варяги только успели закрепить швартовы, как справа по борту нарисовался драккар данов. И его капитан: хёвдинг, сын хёвдинга с сомнительным прозвищем.

— Красивый? Не слыхал. — Сергей усмехнулся. — Уверен, что это ты?

— Э-э… — Нурман поперхнулся уже приготовленной фразой.

— В зеркало на себя глянь, — посоветовал Сергей. — Твоей рожей лошадей пугать.

— Пугать? Да! Я грозный!.. Э-э… Почему лошадей? — Соображал нурман медленно.

— Ты не грозный, ты просто грязный, — уточнил Сергей.

Чистая правда. Судя по всему, нурман только что из вика и с гигиеной не в дружбе.

— А еще ты на верблюда похож, а лошади их боятся, — пояснил Сергей. — Видел верблюдов? Как по мне, ты — вылитый верблюд.

Верблюдов нурман не видел. Но заподозрил: это не комплимент. И рассердился:

— Довольно болтать, юнец! Скажи своему старшему, чтобы убрал лодку с нашего места!

Собравшиеся позади Сергея бойцы недовольно заворчали. Обозвать лодкой драккар — прямое оскорбление.

Справа выдвинулся Дёрруд, но Сергей показал знаком: я сам. Он оценил нурмана и решил, что справится. Самое время показать миру, что Вартислав Дерзкий способен отвечать на угрозы, не прикрываясь «большими дядями». Этот косматый громила — отличный вариант. Красивому на вид лет сорок, а браслеты на руках — серебряные. В общем не преуспел. Тем более для «хёвдинга, сын хёвдинга». Однако победить такого вот потомственного — самое то для поднятия авторитета.

— Я не назвался, — надменно процедил Сергей. — Не успел. Вартислав Дерзкий, хёвдинг из Гардарики.

И положил руку на бакштаг, демонстративно, чтобы нурман увидел пару золотых браслетов на запястье.

— Ты сказал, это твое место, хёвдинг. Может быть. Не знаю. Я в Орхусе впервые. Но спорить с тобой мне недосуг. Так что я дам тебе за него отступное. Серебро. Не возражаешь?

Народ на чужом драккаре оживился, а вот за спиной ворчание усилилось. Ничего. Это ненадолго.

— Смотря сколько серебра… — нахмурил брови Тангбранд. Наверняка увидел золото на руке и раскатал губищи.

— Плата будет достойной такого, как ты.

— «Скажите, девушка, вы готовы отдаться мне за миллион долларов наличными?»

— «Да!»

— «А за тысячу рублей?»

— «Издеваетесь? Кто я, по-вашему?»

— «Кто вы, стало ясно после первого ответа, осталось согласовать цену»

Тангбранд Красивый со средневековой версией этого анекдота знаком не был. Но в стереотип укладывался вполне.

Сергей развязал кошель, отыскал в нем обгрызенный по краям византийский милисиарий и бросил его Тангбранду.

— Лови! Большего ты не стоишь, — сообщил он, завязывая кошель.

Монету Тангбранд поймал. На рефлексе. Поглядел на ее. Потом секунд пять осмыслял сказанное Сергеем.

Осмыслил.

— Ты умрешь, юнец, — сообщил он спокойно. — Прямо сейчас.

А вот торопиться не надо. Неправильно это. Не тот будет общественный резонанс. Их дуэль должна быть зрелищем. Причем зрелищем общедоступным. Слава — она такая. Подвиг, о котором знает только его автор, это не подвиг, а личное переживание.

— Я не юнец, а хёвдинг, — не скрывая насмешки, поправил Сергей. — И хольмганги я люблю. На них я убиваю таких, как ты. Завтра. На отмели. Свободный поединок. И вот еще что: я не знаю, где у вас тут убивают во славу богов, так что пусть завтра утром твой человек найдет меня и проводит.

— Я сказал: здесь и сейчас! — не согласился Тангбранд. — Я…

— Красавчик! Ты что глотку надрываешь? Выпил лишнего?

Стевнир. Это хорошо. Он местный. И он… Стевнир.

— Я двадцать дней пил только воду, Стевнир! — заявил Тангбранд. — В моей глотке сухо, как в лоне старухи. А вот этот, — кивок на меня, — встал между мной и моим пивом! Разве это не повод, чтобы его убить? И я его убью!

— Варт, пусти Красавчика к его пиву, — ухмыльнулся Стевнир. — Думаю, тебе нальют другое. Эйндриди-ярл наверняка пригласит нашего конунга, а конунг, я уверен, возьмет тебя с собой. Тебя и его, — кивок на Дёрруда.

— К Эйндриди-ярлу? Его? — изумился Тангбранд.

— Ты против? — в свою очередь удивился Стевнир. — Иди к своему пиву, Красавчик. Варт не станет тебе мешать.

— Он уже мне мешает! Занял место у моего причала! Пусть сначала освободит его!

Он, похоже, туповат, этот «хёвдинг, сын хёвдинга». И впрямь идеальный кандидат для демонстрации силы. Впрочем, расслабляться тоже не стоит. Драться он наверняка умеет и умеет хорошо.

— Твой причал? — Стевнир поднял бровь. — Не знал, что Эйндриди больше не ярл этого города. Когда это Гнупа-конунг сделал тебя ярлом Орхуса?

— Я не ярл Орхуса, — буркнул Тангбранд. До него наконец дошло, что Стевнир издевается. — Но мой драккар всегда стоял здесь.

— А теперь здесь стоит мой, — включился Сергей. — Стевнир, не хочу больше тратить времени на этого… Красавчика. Он вызвал меня на хольмганг, и я пообещал убить его. Но не сегодня, а завтра. Сегодня я хочу сойти на берег, разместить своих людей.