В небе Балтики - Андрей Калиниченко

Наступление советских войск развивалось успешно. Каждый день приходили радостные сводки. Наш полк летал непрерывно, несмотря на плохие метеоусловия. Если обстановка не позволяла действовать группами с пикирования, мы прорывались к целям парами, даже в одиночку и с малых высот уничтожали живую силу и технику врага.

Однажды меня вызвал командир эскадрильи и сказал:

— Пойдете ведущим. Вас назначили командиром звена, есть приказ.

Это налагало на меня новые обязанности. Нужно было не только самому хорошо воевать, но и умело водить в бой подчиненных.

— На стыке вот этих дорог, — показал Раков на карте, — обнаружено большое скопление автомашин. Судя по всему, там образовалась пробка. Вашему звену надо бомбовыми и штурмовыми ударами уничтожить эту технику. Вылет самостоятельно по готовности.

Я еще раз внимательно посмотрел на карту. Развилка дорог находилась вблизи крупного населенного пункта. Противник, безусловно, прикрывает его большим количеством зенитных средств. Для безопасного подхода к цели требовалась высота, а ее не было: густая облачность спускалась до двухсот метров. Решил посоветоваться с летчиками. Своих ведомых Аносова и Журина я хорошо знал. Мы вместе окончили авиационное училище, вместе прибыли в полк и бок о бок уже воевали около года. Оба они замечательные летчики. Лейтенант А. И. Журин степенный и вдумчивый. В воздухе, где действия порой должны опережать мысль, он бывает медлительным, но всегда расчетливым. Анатолий отличался исполнительностью и, большой смелостью.

Младший лейтенант А. П. Аносов был очень подвижен, энергичен, напорист. Выделялся он и смелостью, но в воздухе иногда проявлял самовольство, порой шел на неоправданный риск. Особенности характеров летчиков приходилось учитывать даже при построении боевого порядка звена, чтобы недостатки одного компенсировались достоинствами другого.

— Будем делать вид, что эту цель мы не заметили, — сказал я. — Пройдем под облаками левее развилки, затем круто развернемся и нанесем внезапный удар. Выходить из атаки будем над лесным массивом, а не над поселком. Первым атакую я, затем Журин и последним Аносов. Бьем по голове автоколонны. Патронов не жалеть, оставить только резерв на случай воздушного боя. Ясно?

И вот мы в воздухе. Летим над лесом. Вдруг где-то сзади молнией сверкнули очереди зенитной установки. Значит, мы пересекли линию фронта. Взглянул на ведомых: оба кивнули головой, мол, все видим. Шли под самой кромкой облаков, всматриваясь в местность. Высота двести метров. По опыту я знал: враг наверняка пристрелялся к этой высоте. Но нам менять ее было нельзя. Использовать складки местности тоже не представлялось возможным, поскольку она ровная, открытая. Ничего не дал бы заход со стороны солнца. Оно спряталось за облаками. Решил воспользоваться облачностью: на подходе к цели войти в нее и оттуда вывалиться прямо над развилкой дорог.

"Пора", — подумал я, развернулся и увел звено вверх, в холодную сырую мглу. Самолет сразу стал мокрым. И видимость сократилась до нуля: ничего не различал, кроме кабины и двух вращающихся винтов. Крылья и хвостовое оперение казались обрезанными, было такое ощущение, словно сижу не в самолете, а на обрубке какой-то чудовищной машины. Комья белой пелепы с сумасшедшей скоростью отлетали назад. Казалось, что самолет все время отворачивает в сторону, хотя приборы показывали, что он летит прямо. Я знал, что это — обман, который в подобных ситуациях возникает у всех. Точно такие же ложные ощущения были у меня в тренировочном полете на УТ-2 с Константином Усенко. Знал, а все равно с трудом освободился от них.

Время шло. Я отжал штурвал, и самолет, вздрагивая от порыва ветра, пошел на снижение. Показалась земля. А вот и нужная нам развилка дорог. Оглянулся. Ведомые, как и положено, шли сзади. Они тоже испытали все это. Заговорили вражеские зенитки. Штурман Виноградов, глядя в прицел, наводил самолет на автоколонну.

— Сбросил! — крикнул Виноградов. Серия бомб накрыла автоколонну. Туда же отправили свой груз и ведомые. Гитлеровцы в панике стали разбегаться.

— Повторяем заход, — подал я команду. — Бьем по хвостовым машинам.

Снова начали палить зенитки. Пунктиры из огненных шаров потянулись вверх с разных точек и скрестились возле самолета. Освободившись от бомб, машина легко слушалась рулей. То вправо, то влево скользил я между зенитными трассами, сближаясь с целью. Наконец — атака. Направил самолет на скопление крытых брезентом грузовиков и ударил из пулеметов. За мной пошли на штурмовку Журин и Аносов. На шоссе взрывались и горели автомашины, а мы заходили снова и снова. Автоколонна была разгромлена, пробка стала еще больше. Израсходовав боеприпасы, мы ушли от цели на бреющем полете. Было разбито и сожжено около трех десятков вражеских машин. Фашистам не удалось довезти до фронта боеприпасы и боевую технику.

А на аэродроме уже готовилось к вылету новое звено. Отступающими немецкими войсками были забиты многие дороги под Ленинградом.

Нам надо поторапливаться, чтобы не дать фашистам уйти безнаказанно. Это понимали не только командиры, летные экипажи, но и техники, механики, младшие авиаспециалисты. Они выкладывались полностью, чтобы как можно быстрее подготовить самолеты к очередному вылету.

Сноровисто работал, например, техник-лейтенант В. М. Покровский. Ветер швырял ему в лицо мокрый снег, руки у него цепенели от холода, а он ни на минуту не прекращал работу. В полет уходил его командир — лейтенант Ю. X. Косенко.

Сегодня он был молчалив и угрюм, сильно кашлял, говорил хриплым голосом. Его воспаленные глаза казались озлобленными. Юрий был явно болен, но всячески старался скрыть это от врача и от друзей. Лишь бы не отстранили от полетов. Штурман лейтенант Е. И. Кабанов и воздушный стрелок-радист старший сержант А. А. Марухин привыкли к этим проделкам командира и помалкивали. А техник Покровский не выдержал.

— Нездоровится? — спросил он у Косенко, когда тот подошел к самолету. Глаза у вас воспаленные.

— Что ты... Просто немного вздремнул в землянке, вот и покраснели, как можно бодрее ответил лейтенант.

По тому, как летчик проворно садился в кабину, как четко опробовал моторы, энергично подавая команды, Покровский убедился — все в порядке. И лейтенант повел звено на задание...

Рано темнеет в январе. Над аэродромом уже спустились сумерки, а звено Косенко не возвращалось. Дежурный по полетам выпускал одну ракету за другой. Взмывая вверх, они вонзались в облака и исчезали, затем вываливались оттуда искрящимися шариками и гасли, не успев коснуться земли. Заметят ли экипажи эти сигналы? Мы всматривались в горизонт, прислушивались. Наконец где-то в стороне послышался слабый гул моторов. Постепенно он становился все громче. Вскоре "Петляковы" стали заходить на посадку. Зарулив самолеты на стоянку, летчики довольные и улыбающиеся подошли к землянке, где мы их ждали.