В небе Балтики - Андрей Калиниченко

— Нездоровится? — спросил он у Косенко, когда тот подошел к самолету. Глаза у вас воспаленные.

— Что ты... Просто немного вздремнул в землянке, вот и покраснели, как можно бодрее ответил лейтенант.

По тому, как летчик проворно садился в кабину, как четко опробовал моторы, энергично подавая команды, Покровский убедился — все в порядке. И лейтенант повел звено на задание...

Рано темнеет в январе. Над аэродромом уже спустились сумерки, а звено Косенко не возвращалось. Дежурный по полетам выпускал одну ракету за другой. Взмывая вверх, они вонзались в облака и исчезали, затем вываливались оттуда искрящимися шариками и гасли, не успев коснуться земли. Заметят ли экипажи эти сигналы? Мы всматривались в горизонт, прислушивались. Наконец где-то в стороне послышался слабый гул моторов. Постепенно он становился все громче. Вскоре "Петляковы" стали заходить на посадку. Зарулив самолеты на стоянку, летчики довольные и улыбающиеся подошли к землянке, где мы их ждали.

— Что так долго? Заблудились? Цель нашли? — засыпал их вопросами Раков.

— А как же! — с улыбкой сказал Косенко. — С моим штурманом не пропадешь. — Он кивнул в сторону Кабанова, а потом уже серьезно добавил: Товарищ майор, задание выполнено, уничтожена автоколонна в районе Кипени.

— Как погода? — спросил командир эскадрильи.

— Скверная, — ответил Косенко. — Но штурман не оплошал. Четыре раза на цель заходили. Фрицы обрадовались, что самолет наш совсем низко, стали палить нещадно. А потом... Потом замолчали.

— А знаете, — дополнил командира экипажа Кабанов, — нам все-таки повезло. Только ударили по автоколонне, как повалил густой снег. Думаю, другого такого случая не будет. Немцы не видят нас. И принялись мы их колошматить.

Слушая штурмана, Косенко улыбался. Слабый свет лампочки из открытой двери землянки падал на его лицо, и я хорошо видел, как радостно блестели глаза Юрия под густыми бровями. Я подумал, какой же он молодец! Удачный полет на боевое задание заставил его забыть все невзгоды, даже болезнь.

Не менее удачно действовали и другие звенья. Используя плохую погоду, пикировщики превратились в штурмовиков и беспощадно громили вражеские автоколонны. Делая по нескольку заходов подряд, экипажи Пе-2 почти полностью расстреливали боекомплекты своих пулеметов. Девиз "Патронов не привозить!" выполнялся всеми. Мы оставляли только неприкосновенный запас на случай встречи с вражескими истребителями. В те дни командир эскадрильи майор П. И. Васянин писал в дивизионной газете:

"Друзья мои, соратники по боям — летчики-пикировщики! Много раз мы с вами водили на врага свои воздушные корабли. Немцы помнят наши удары и под Ленинградом, и в море, и на островах... Не давайте фашистам передышки... Громите их с таким же упорством, как делают это летчики Колесников, Кожевников, Дынька... В ваших руках находится славное Переходящее знамя Свердловского района города Ленина, вы с честью держали его весь 1943 год. Сохраните его и в наступившем, 1944 году..."

Вечером 19 января к нам в землянку заглянул Шабанов. Он принес радостную весть: наши войска, действовавшие из района Пулково и с ораниенбаумского плацдарма, соединились в Ропше, окружили остатки семи дивизий врага и образовали общий фронт наступления. Началось полное изгнание немецко-фашистских захватчиков из Ленинградской области.

— В руки наших войск, — сказал Шабанов, — попала вся осадная артиллерия, которая более двух лет обстреливала Ленинград.

Замполит рассказал, что на вражеских батареях были обнаружены специальные схемы, указывающие и объекты обстрела, и прицельные данные для стрельбы. Теперь мы еще раз убедились в варварских намерениях гитлеровцев. На схемах значились Ленинградский государственный музей, Зимний дворец, Русский музей, Театр оперы и балета и другие памятники нашей культуры.

— Этого никогда не забудем, товарищи! — сказал Шабанов. — Настал час расплаты с врагом. Еще крепче бейте фашистскую нечисть!

А за перегородкой тесной эскадрильской землянки то и дело звонил телефон. Майор Д. Д. Бородавка не отходил от аппарата. С командным пунктом полка поддерживалась непрерывная связь. По телефону поступали боевые задания, шли доклады о их выполнении, уточнялись изменения в обстановке на фронте.

Подполковник Шабанов зашел за перегородку, но вскоре возвратился с радостной улыбкой на лице.

— Потрясающая новость! — воскликнул он, держа в поднятой руке какой-то листок бумаги. — Наш полк стал гвардейским! Вот телеграмма, слушайте:

"Военный совет Краснознаменного Балтийского флота горячо приветствует личный состав полка, пополнившего славную семью Советской гвардии.

Гордимся и радуемся вместе с вами. Уверены, что и впредь в боях за окончательный разгром фашистов доблестные летчики полка высоко пронесут присвоенное почетное звание.

Трибуц, Вербицкий, Смирнов".

Дружное "ура" огласило землянку.

— Мы — гвардейцы! — радовался вместе с нами Шабанов, пожимая каждому руку.

— Василий Иванович, срочного вылета нет? — тут же спросил он Ракова.

— Пока нет.

— Тогда всем на митинг.

Объявлено построение. Раков поздравил нас с присвоением гвардейского звания. Он говорил, что это звание обязывает ко многому. Советская гвардия представляла собой лучшие отборные части Советской Армии и Военно-Морского Флота, отличающиеся высоким воинским мастерством, боевым опытом, дисциплиной и организованностью.

Выступавшие на митинге летчики и техники клялись воевать еще лучше, оправдать высокое звание гвардейцев.

Закрывая митинг, подполковник А. С. Шабанов сказал:

— Наш полк стал гвардейским. Родина отметила заслуги пикировщиков Балтики. Чувство гордости наполняет наши сердца, и в то же время мы отлично сознаем свою ответственность перед Отчизной, удостоившей нас почетного звания. Это они — пламенные патриоты, верные сыны Отечества — летчики Крохалев, Ерохин, Сацук, Кабаков, Болдырев и многие другие — завоевали такое почетное звание.

В минуты торжества с нами в строю незримо стояли и погибшие в пламени войны боевые друзья, совершившие немало героических подвигов. Кто же эти люди, -чьи ратные дела так высоко оценены Родиной?

Они тоже гвардейцы

Весной и в начале лета 1941 года аэродром действовал круглосуточно. Осваивая новые самолеты, летали в две смены, а руководящий состав полка нередко использовал для боевой учебы и ночное время.

Когда началась война, самолеты 73-го авиационного полка находились в трех пунктах: Копорье, Пярну и Таллин. Две эскадрильи сразу перелетели из лагерей, которые находились в Копорье, на свой основной аэродром Пярну.